Бог Войны

Глава 34

Ава

Это иррационально и совершенно нелепо, но я не возьму обратно слова, сказанные мной в ванной три дня назад.

Илай просто проигнорировал меня, влепив мне пощечину со словами «мы поговорим об этом позже», а затем постоянно отходил от этой темы.

Мы ходим на пляж, плаваем, загораем и занимаемся сексом чаще, чем порнозвезды — в основном потому, что я не могу насытиться им и хочу воодушевить его на мою беременность.

Не слишком ли я безрассудна? Не слишком ли несправедлива к ребенку, который будет жить с неуравновешенной матерью?

Возможно. Но я также отчаянно хочу запечатлеть эти моменты любым доступным способом.

Мне все равно, что говорят другие. Я знаю себя лучше всех и понимаю, что мое время ограничено. Если не ошибаюсь, последний раз я очнулась в больнице и потеряла два года своей жизни после приступа, и, судя по тому, как резко деградирует мое состояние, следующий раз будет хуже, чем просто амнезия.

В следующий раз хлипкая ветка, возможно, наконец сломается под моим весом.

Поэтому последние несколько дней я провела, наслаждаясь каждым моментом, который могла ухватить. Каждым взглядом, каждым прикосновением и каждым действием.

Мы ходили в походы, устраивали пикники, и он ел мою еду, не прибегая к помощи Сэм в качестве оправдания. Когда я спросила, не против ли он, чтобы я готовила для него, он ответил, что все время знал, что это я.

Именно он съел кусок моего торта, прежде чем я его выкинула.

Странно видеть его более расслабленным и открытым. Илай рассказывал о своем детстве здесь, об отношениях с бабушкой и дедушкой, о давлении, которое он оказывал на себя в раннем возрасте, чтобы стать идеальным наследником фамилии Кингов.

Признание в том, что эти несколько дней были единственными, когда он когда-либо брал отпуск, заставило меня почувствовать себя так плохо за него.

Я впитывала в себя все, что касалось его, запечатлевала в памяти каждую деталь и надеялась, молилась, что звезды сойдутся и я никогда не забуду их на этот раз.

Сегодня он отвез меня на самую высокую вершину горы, чтобы наблюдать самый потрясающий восход солнца.

— Держи, — он передает мне бутылку воды, когда я сажусь на камень под огромной ивой.

— Завтра у меня все будет чертовски болеть, — ворчу я, почти опустошив бутылку. — Но оно того стоит.

Мой муж роняет свой рюкзак на скалистую поверхность, и его губы растягиваются в волчьей ухмылке.

Раннее утреннее солнце пробивается сквозь листву дерева и бросает теплый отблеск на его резкие черты. Его черные как смоль волосы отливали голубизной, а глаза казались светлее летнего облака.

Он выглядит чертовски сексуально в черных шортах и обтягивающей белой футболке, которая прилипает к его гладким мышцам, как вторая кожа.

— Мы говорим о походе или о том, как я трахнул тебя полусонную сегодня утром?

— И то, и другое, — я ухмыляюсь. — Твоя выносливость на совершенно другом уровне. Понятия не имею, как ты смог выдержать несколько раундов и почти не устать.

— Это называется спортивная подготовка. Которой тебе бы не помешало чаще заниматься.

— Единственная спортивная подготовка, которая мне нравится, — это раздвигать ноги в постели и быть принцессой, пока ты делаешь всю работу. Так что я оставляю тренировки на выносливость тебе. Пожалуйста и спасибо.

Он хихикает, и его смех отдается вокруг нас сладостью утренней росы, когда он садится рядом со мной.

— Значит, ты не только проблемная, но и ленивая?

— Ага, — я кладу голову ему на колени, свесив ноги с камня, и смотрю на него. — Я трачу слишком много умственной энергии, играя на виолончели, поэтому для занятий в свободное от нее время я предпочитаю что-то, что не требует никаких усилий и, желательно, большого количества эндорфинов.

— Отсюда твоя одержимость ромкомами, бесконечными походами по магазинам и пиратскими любовными романами.

— Не пиратскими. А лиф-потрошитель¹⁸.

— Какой потрошитель?

— Лиф-потрошитель. Знаешь, потому что они срывают лифчики со своих женщин? Эй! Также как и ты. И они тоже токсики. Тебе стоит как-нибудь прочитать их и задуматься о прохождении терапии.

— Нет уж, спасибо.

— С тобой неинтересно, — я надуваю губы. — Они часто заканчиваются беременностью, знаешь ли. Романы, я имею в виду. Это не похоже на реальность, потому что не у всех влюбленных или тех, кто женится в реальной жизни, есть дети или они вообще хотят их, но мы читаем романы для того, чтобы сбегать из реальности, а не наоборот, поэтому бытует общепринятое мнение, что каждой счастливой паре нужны маленькие дьяволята в их жизни.

— Понятно.

— Понятно? Это все, что ты скажешь?

— Что еще ты хочешь, чтобы я сказал?

— Может быть, твое мифическое «мы поговорим об этом позже»? Когда будет это «позже»? Через неделю? Месяц? Предпочтительно через несколько дней, то есть сейчас?

Он гладит меня по волосам, его прикосновения медленные и нежные.

— Разве мы уже не обсуждали это в прошлый раз? В тот момент, когда мы оба поняли, что ты еще не готова к детям?

— Что, если я никогда не буду готова? Исключает ли это возможность появления детей?

— Если это будет необходимо.

Мой подбородок дрожит.

— Ты — представитель шестого поколения богатой и влиятельной семьи. «King Enterprises» выживает и процветает только благодаря таким успешным наследникам, как ты. И ты хочешь сказать, что не нуждаешься в собственном наследнике?

— Нет, если это подвергает тебя опасности. В таком случае он мне не нужен.

— Дядя Эйден согласен с этим? А твой дедушка?

— С ними я разберусь. Кроме того, всегда есть Крей, Лэн, Брэн и Глин, которые поддерживают семейный реестр.

— Но что насчет тебя? Конечно, ты хочешь своего собственного ребенка, и я тоже хочу, так что мы можем сделать это, даже если я не смогу воспитывать его или ее сама…

— Нет, — это слово он произносит глубоким, твердым голосом. — У меня не будет детей в ущерб твоему здоровью.

— Но ты сказал мою папе, что подаришь ему внуков.

— Я просто подшучивал над ним. Это было несерьезно, — он делает паузу. — Так вот что спровоцировало твой приступ. Ты услышала, как мы с папой говорили о детях, и начала слишком много думать.

— А как иначе? В тот момент я поняла, что ты можешь остаться без наследников из-за меня, а мне не нравится быть твоей слабостью. Мне в принципе не нравится быть чей-либо слабостью.

Его пальцы гладят меня по щеке.

— Это не так.

— Это прозвучало бы мило, если бы я тебе поверила, — говорю я с горечью. — Просто скажи, что подумаешь об этом, пожалуйста.

— Только если во время беременности ничто не будет угрожать твоему здоровью.

— Этого достаточно, — я хватаю его за руку. — Откуда ты узнал, что я хочу троих детей?

— Ты упомянула об этом в своем письме с признанием.

Мои губы приоткрываются.

— Ч-ч-что ты имеешь в виду под письмом с признанием?

— То, которое ты написала мне около шести лет назад.

— Не… не может быть. Я выбросила его.

— А я его нашел.

— И прочитал?

— Вполне возможно.

— О боже… Это так неловко, — я закрываю глаза обеими руками. — Пожалуйста, скажи мне, что ты помнишь только часть про троих детей?

— Дорогой Илай, — говорит он беззаботным голосом. — Ты, наверное, удивлен, почему я пишу тебе это письмо, но я должна была выразить эти чувства в письме и понадеяться, что оно каким-то образом дойдет до тебя. Видишь ли, я была по уши влюблена в тебя в течение многих лет, но ты всегда относился ко мне как к ребенку, который не стоит твоего внимания. Мне было больно, но я понимала, что ты старше меня на шесть лет, и для тебя странно и жутко любить или даже замечать кого-то намного младше себя. Поэтому я не торопилась и ждала этого момента, чтобы сказать тебе, как сильно ты мне нравишься.

— На самом деле, мне кажется, я немного влюблена в тебя. Всякий раз, когда вижу тебя, у меня бабочки порхают в животе, и мне кажется, что я нахожусь в присутствии Бога, я хочу только поклоняться тебе и вращаться на твоей орбите целую вечность. Все, что тебе нужно сделать, — это относиться ко мне как к своей Богине, и я обещаю, что буду вечно стоять подле тебя.

— Возможно, я не такая зрелая и утонченная, как женщины, с которыми ты знаком, но я расту и становлюсь намного более модной и стильной, просто, к слову. А еще твоя мама моя крестная, и мы так сильно любим друг друга, что у нас будут самые крутые отношения свекрови и невестки. Никаких конфликтов в будущем и факт, что ты женишься на человеке своего статуса.

— Возможно, тебе придется потрудиться, чтобы получить одобрение папы, но я помогу! Он кажется строгим и все такое, но на самом деле он не может устоять перед моими щенячьими глазами. Я не говорю, что мы должны пожениться сейчас, но, может быть, через три или четыре года, когда я закончу университет.

— К твоему сведению, я хочу троих детей, предпочтительно двух девочек и мальчика. Девочек будут звать Сьерра и Зои. Имя мальчика я оставляю тебе. Я также хочу двух собак и трех кошек или трех собак и двух кошек. Это можно обсудить, пока количество домашних питомцев в пределах пяти. Не торопись влюбляться в меня. Я буду ждать столько, сколько потребуется.

— P.S. Но я должна в кое-чем тебе признаться, чтобы потом ты не был застигнут врасплох. Я уверена, ты слышал от тети Эльзы или наших общих друзей, что я страдаю от тревоги и депрессии, но на самом деле все немного хуже, и мне, возможно, понадобится небольшое наблюдение у специалиста. Но, клянусь, в основном я самодостаточна и следую новому плану лечения, который, я уверена, сработает. Тебе не о чем беспокоиться. Будущая любовь всей твоей жизни, как ты теперь знаешь, существует. Ава.

О. Боже. Мой.

Может ли земля провалиться под ногами и поглотить меня? Сейчас было бы в самый раз, спасибо.

Я смотрю на него сквозь пальцы и замечаю, что он смотрит на меня так, словно не он только что пересказал мое дурацкое письмо слово в слово.

— Какого черта ты выучил его наизусть? — спрашиваю я, безуспешно пытаясь не выглядеть так, будто меня задушили.

— У меня хорошая память.

— Ты сделал это только для того, чтобы помучить меня и смутить.

— Это не я его написал.

— Боже. Просто позволь мне умереть со стыда.

Он смеется, убирая мои руки от лица.

— Здесь нечего стыдиться. Я прекрасно понимаю, что передо мной невозможно устоять.

— Опустись на землю, — я тыкаю пальцем в его пресс. — Кроме того, после этого ты мне больше не нравился.

— И поэтому ты продолжала добиваться моего внимания в университете?

— Да, но если бы у меня уже тогда не было твоего внимания, я бы не стала им злоупотреблять.

— Неужели?

— Чистая правда! Ты был повсюду, — я прищуриваюсь. — Знаешь, я всегда думала, что ты хочешь помучить меня за то, что у меня хватило наглости полюбить тебя или что-то в этом роде, но теперь, когда я думаю об этом, ты не из тех людей, которые тратят время на что-то, от чего не получат собственной выгоды. Так почему же я привлекла твое внимание?

— Все началось с легкого интереса. Просто мысль о том, чтобы воспользоваться твоими слабостями, чтобы потом использовать их против тебя. Ничего личного. Я так поступаю со всеми. И поверь, я нашел массу недостатков, несоответствий и опасной беззаботности, которыми мог бы тебя сокрушить, если бы захотел. Ты была хаотично импульсивна и патологически доверчива. Две черты, которые свели бы тебя в могилу раньше времени.

— И что помешало тебе толкнуть меня в эту могилу?

— В отличие от того, что ты думаешь, я никогда не ненавидел тебя ни до, ни после твоего признания. Не обижайся, но ты не имела для меня никакого значения. Ты была всего лишь ребенком, которого мама чересчур опекала. У меня не было причин испытывать к тебе какие-либо чувства. Хотя я помню, как меня необъяснимо раздражало твое присутствие, когда мы были детьми, и я мог подставить тебе подножку или толкнуть чисто из вредности. Возможно, это происходило потому, что я ненавидел делить родителей, а мама слишком сильно заботилась о тебе. Однако все изменилось, как только ты поступила в университет.

— В… каком смысле? — спрашиваю я, стараясь не звучать обиженной на то, что раньше он даже не думал обо мне, но, опять же, правда есть правда — он никогда не воспринимал меня иначе, чем Сеси и Глин.

— Ты начала раздражать меня. Постоянно. Уверен, ты знаешь, что я не из тех мужчин, которые легко поддаются провокациям. От кого угодно. И меньше всего от ребенка, который больше не выглядел как ребенок и который, конечно же, не одевался как ребенок в этих ночных клубах. Так что этот простой интерес перерос в более глубокие намерения по мере того, как вы с Лэном начали строить против меня козни. Я должен был отомстить. Но вы мстили в ответ. Не успел я опомниться, как интерес перерос в одержимость и таинственное обладание. Я не понимал причин и не мог найти логического объяснения, учитывая, что искренне считал тебя раздражающим и не поддающимся контролю существом. Тем не менее я принял решение, что ты не можешь быть ни с кем другим. Поэтому и женился на тебе.

— Это все, что ты когда-либо чувствовал ко мне? Одержимость и обладание?

— Конечно, нет. Еще было постоянное гребаное раздражение.

— Ну и ну, спасибо. И они еще говорят, что романтика мертва, — шучу я, хотя часть меня разбивается вдребезги о расколотые края моего глупого сердца.

Этот идиот, похоже, не понимает намеков и продолжает пытаться склеить себя по кусочкам.

Я должна была знать, что Илай способен на заботу, но не на любовь. Он может дать мне все, что я захочу, включая дружеское общение и защиту, до тех пор, пока я не попрошу его несуществующее сердце.

И по какой-то причине это причиняет боль сильнее, чем я могла себе представить.

Потому что, как бы я ни старалась удержать эту иллюзию, я вижу, как она рушится на моих глазах.

И мужчина, которого я люблю, скорее всего, выбросит меня и будет жить своей жизнью, а я со временем сгину.

Два дня спустя мы возвращаемся домой. В основном потому, что Илая вызвали на работу по срочному делу, а я хочу оплакать смерть надежды на то, что мой муж когда-нибудь полюбит меня.

Я ему нравлюсь, но он не может полюбить меня.

Я уже четвертый час подряд играю на виолончели, готовясь к возможному конкурсу. Мне просто необходимо использовать последний шанс, чтобы потом не жалеть о том, что я даже не попробовала.

Мой телефон вибрирует на стеклянном журнальном столике. Я останавливаюсь и смотрю на настенные часы. Четверть девятого.

Лео сказал, что они, скорее всего, сегодня задержатся и что мне нужно поужинать, но у меня нет аппетита. Неважно, сколько моих любимых блюд приготовила Сэм. После этого она дала мне понять, что презирает меня, покачав головой и оставив меня в покое.

Я хватаю телефон и хмурюсь, глядя на неизвестный номер, мелькающий на экране.

— Алло? — отвечаю я.

— Ава, это я.

— Вэнс? Почему не позвонил со старого номера?

— У меня есть подозрение, что кто-то заблокировал его на твоем телефоне.

— Я тебя не блокировала.

— Значит, это сделал твой муж.

— О.

— Как будто это не из-за него меня вышвырнули с территории Великобритании по уголовным обвинениям. Я в аэропорту, пока не вступил в силу запрет на выезд.

— К-какие уголовные обвинения? Что, черт возьми, происходит?

— Я же говорил тебе, что он сумасшедший, Ава. Послушай, я не мог с чистой совестью уехать, не сказав тебе, что он сделал.

Я встаю, мертвой хваткой сжимая телефон.

— Я не хочу слышать о моем предыдущем терапевте или о том, что он с ним сделал…

— Речь о том, что он сделал с тобой!

— С-со мной? — мое сердце учащенно бьется, а по спине струится пот.

— Помнишь своего друга Оливера из университета?

— Да. Он где-то в Южной Америке.

— Нет. Он пропал без вести, но если то, что я узнал от Джеммы и остальных — правда, я уверен, что в этом замешан Илай.

— Какое это имеет отношение ко мне?

— Потому что ты вышла замуж за Илая быстро и без объяснений, сразу после исчезновения Оливера. Здесь должно быть что-то еще. Думаю, он угрожал или шантажировал тебя.

Моя хватка на телефоне ослабевает, и он падает на стол, когда воспоминания со всей своей силой возвращаются ко мне.