Бог Войны

Глава 33

Илай

Я теряю ее.

Снова.

Она ускользает у меня между пальцев.

Снова.

Ее присутствие уменьшается.

Снова, блять.

И все же я хватаюсь за обрывки ее сознания, за моменты ее присутствия и борюсь с реальностью ее предстоящего падения.

— Это то самое место? — Ава проходит в середину гостиной. — Остров твоей бабушки?

Мой взгляд следит за ее движениями — взмах ее винтажного платья, стук ее белых каблуков. Прикосновение ее пальцев в перчатках к спинке дивана, прежде чем она озорно ухмыляется.

— Мне всегда было интересно, как он выглядит. Я даже не думала, что он будет таким огромным и красивым. Твоя бабушка — счастливая женщина.

— Тебе нравится?

— Ага.

— Он твой.

— Ч-что?

— Остров твой. Он записан на имя моей бабушки, и она сказала, что отдаст его мне, учитывая, что я ее любимый внук.

— И ты просто так отдашь его мне?

— Если хочешь.

Она разворачивается и смотрит на меня, склонив голову набок.

— Ты дашь мне все, что я захочу?

— В пределах разумного.

— Что для тебя неразумно?

— Ты не можешь иметь другого мужчину, водить машину или просить развода.

— Вот блин. А я-то думала, что смогу найти любовника и уехать с ним в закат на кабриолете.

Я прищуриваюсь.

— Нет, если только ты не хочешь запачкать его кровью свои руки.

— Расслабься, я пошутила, — она ходит по комнате, разглядывая мебель и различные картины в стиле импрессионизма, которые мама и бабушка собирали на протяжении многих лет.

Некоторые из них принадлежат Брэну и Глин. Отвратительная скульптура дьявола — творение Лэна. Я делаю мысленную пометку разбить ее вдребезги, прежде чем мы уедем.

Я прислоняюсь к стене, скрестив руки и лодыжки, наблюдая и просчитывая каждое движение моей жены.

Не обращая внимания на мое невротическое внимание, она ходит вокруг, издавая охи и ахи в адрес некоторых предметов интерьера и делает несколько фотографий.

— Ты провел здесь много времени?

— Да. В основном в детстве с бабушкой и дедушкой. Иногда с родителями.

Она улыбается.

— Держу пари, у тебя осталось много прекрасных воспоминаний.

— Возможно.

Ее ярко-голубые глаза устремляются в мою сторону.

— Ты не уверен? Что-то испортило эти воспоминания?

— Не совсем. Просто я не воспринимаю человеческие эмоции так, как все остальные, и поэтому не считаю случившееся хорошими воспоминаниями. Для меня это был просто процесс, который сыграл важную роль в формировании моей личности.

— Ты звучишь слишком роботизировано, когда так говоришь. Неудивительно, что ты Железный Человек, — ее губы слегка надуты. — Ты когда-нибудь считал какие-либо воспоминания счастливыми?

— Много. Хотя большинство из них социально неприемлемы.

— Назови два своих самых счастливых воспоминания.

— Когда папа усадил меня и сказал, что я родился другим и у меня нет причин стыдиться этого. На самом деле я должен гордиться этим также, как и он гордится мной.

Широкая улыбка трогает ее губы.

— Я люблю твоего папу.

— Он женат.

— А я замужем. Вытащи голову из канавы, дружище.

— Я не твой дружище. Я твой муж.

Она закатывает глаза.

— Какое второе счастливое воспоминание?

— Тот день, когда мы поженились.

Она замирает, ее полные губы приоткрываются. Внезапно она становится похожа на забытую Богиню. Нет. Скорее на падшего ангела со сломанными крыльями. Потребность доломать их, чтобы она никогда не улетела, пульсирует под моей кожей, как болезненное, постоянное желание.

— Ха-ха, очень смешно, — она неловко смеется.

— Я не шутил.

— Н-но почему? — она прикусывает нижнюю губу, затем отпускает ее красную и распухшую.

— Потому что ты стала моей собственностью. Официально.

— О, — на ее лице отражается явное разочарование. — Это имеет смысл.

Ее движения становятся вялыми, когда она рассеянно прикасается к некоторым скульптурам и семейным фотографиям, расставленным повсюду.

Бабушка, мама и тетя Астрид слишком драматизируют со всеми этими фотографиями, которые заставляют нас каждый раз делать.

Ава сжимает в руках фотографию, на которой сидят дедушка и бабушка, он держит ее руку у себя на коленях. Папа и дядя Леви стоят с его стороны, а мама и тетя Астрид со стороны бабушки. Глин обнимает дедушку сзади за шею. Лэн ухмыляется, хватая Брэна за плечо, а я прижимаюсь к Крею головой. Это фото было сделано около пяти лет назад в День Рождения бабушки, который мы провели здесь.

— Зачем ты привез меня на остров? — спрашивает моя жена после долгого молчания.

— Я подумал, что тебе не помешал бы перерыв. В Париже ты упомянула, что хочешь устроить нормальный отпуск, где я не буду работать.

— Почему именно здесь? — спросила она.

— Потому что здесь никто не сможет нам помешать. Я приезжаю сюда, когда хочу спокойно подумать.

Она пристально смотрит на меня.

— Ты летишь восемь часов, чтобы спокойно подумать?

— Если понадобится.

— И ты привез меня сюда? Уверен, что это мудрое решение, мистер Кинг?

— Не заставляй меня жалеть о нем.

— Ничего не обещаю, — она улыбается, ставя рамку с фотографией на стол. — Я хочу пойти на пляж.

— Уверена, что не хочешь сначала отдохнуть?

— Я поспала в самолете. Все в порядке.

Скорее, она почти не спала. В остальное время она была не в себе. Как физически, так и морально.

Но если она думает, что спала, ей же лучше.

Сэм и Хендерсон посмотрели бы на меня с неодобрением, а в случае с Хендерсоном он бы умолял меня, наконец, последовать рекомендациям доктора Блейн, пока не стало слишком поздно.

Но я буду настаивать на своем до самого конца.

Я присоединяюсь к ней во время короткой прогулки к пляжу. День близится к вечеру, и солнце начало опускаться за горизонт, окрашивая небо в желто-оранжевый цвет.

Моя жена снимает туфли и топает по белому песку, затем опускает пальцы ног в воду нефритового цвета.

Она бросает обувь на землю, вздыхая.

— Так захватывающе.

— Действительно, захватывающе, — говорю я, а мои глаза сосредоточены на мягких чертах ее лица. Исходящее от нее очарование пробивает мои стены и оставляет в них трещины, которые гораздо более смертельны, чем все предыдущие.

— Вода все еще теплая, — она взбалтывает ее пальцами ног, затем с ухмылкой поворачивает голову в мою сторону, прежде чем забрызгать мои брюки. — Упс. Я просто хотела, чтобы ты сам почувствовал воду.

— Ава…

Она приседает и зачерпывает руками воду, а затем со смехом выплескивает ее мне на грудь.

— И рубашку тоже на тот случай, если она начнет ревновать. Ну, что скажешь, вода теплая?

Я вскидываю руку в ее сторону, но она в последнюю секунду уворачивается, и из ее горла вырывается визг, когда она бежит по пляжу. Ее белокурые пряди развеваются от дуновения ветерка, когда волны мягко разбиваются о берег.

Через несколько секунд я уже бегу за ней по пятам. Вначале просто быстро и стремительно иду, но потом скидываю туфли и бегу за ней трусцой.

Моя жена оглядывается, и из нее вырывается еще один испуганный визг.

Она ускоряет шаг, убегая так быстро, как только позволяют ее ноги.

Мой природный охотничий инстинкт вырывается на поверхность, окутанный раскаленным дымом. Я догоняю ее в мгновение ока, но затем сбавляю скорость и выравниваю дыхание.

Если я буду слишком возбужден, я действительно могу повредить эту фарфоровую кожу и разрушить ее хрупкое существование.

Больше, чем ты уже разрушил?

Голос, который раньше был тише, каким-то образом стал громче за последние пару недель.

Он становилось все звонче с каждой ее мягкой улыбкой и ростом ее гребаного доверия. Он сотрясал меня каждый раз, когда она обращалась ко мне за поддержкой, каждый раз, когда смотрела на меня своими огромными глазами, в которых таились тщетные надежды наивной женщины.

Может быть, ей нужно на собственном горьком опыте понять, что ей не следует мне доверять.

Не тогда, когда даже я себе не доверяю.

— Боже мой! Перестань преследовать меня. Это жутко! — она смеется и взвизгивает, но продолжает бежать.

Как добыча.

Моя добыча.

— Илай, прекрати… — ее слова заканчиваются вздохом, когда я хватаю ее за талию и поднимаю с песка, а затем опускаю обратно.

Моя грудь прижимается к ее спине, когда она дышит так тяжело, что хрипит с каждым вдохом.

Я прижимаюсь губами к ее уху, наслаждаясь дрожью, сотрясающей все ее тело.

— Хочешь знать, почему это жутко, миссис Кинг? Потому что ты вела себя как добыча перед хищником. Если не хочешь быть съеденной, не убегай.

Она оборачивается, на ее щеках разливается румянец, волосы растрепаны ветром, а губы приобрели темный оттенок ее любимого цвета.

Разрушенная красота всегда была самой притягательной.

И самой соблазнительной.

— На самом деле, это захватывающе, когда за тобой гонятся. Мне даже немного понравилось, — шепчет она, затем прижимается ко мне. — И судя по твоей эрекции, тебе это тоже понравилось.

И тут Ава, у которой гордости больше, чем у монархии, опускается на колени, теребя пальцами мой ремень.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Протягиваю тебе руку — или, точнее, рот — помощи, — она подмигивает мне и облизывает губы. — Мне говорили, что я великолепно делаю минет.

Горячая черная ярость приливает к моим конечностям, когда она освобождает мой твердый член, который, очевидно, не синхронизируется с моим мозгом.

Ее руки обхватывают основание моего члена, и она поглаживает его круговыми движениями. Волна удовольствия пробегает по моему позвоночнику, и мой пресс напрягается.

— М-м-м. Ты такой большой. Не могу поверить, что он во мне помещается.

Я запускаю пальцы в ее волосы, собирая их в конский хвост, а затем уже не так нежно дергаю за них назад.

— Меня не интересуют твои навыки.

Она смотрит на меня снизу вверх, все еще рассеянно поглаживая мой член.

— Я думала, ты никогда не позволяешь мне делать тебе минет, потому что не хочешь смотреть на меня. Но с этим мы уже разобрались, так в чем проблема?

— Я не буду еще одним придурком, который восхваляет твои способности делать минет.

— О, ты ревнуешь, малыш?

Я прищуриваюсь и начинаю поднимать ее.

— А что, если я скажу тебе, что твой член — лучший, который я когда-либо видела? Потому что это чистая правда, — она действительно сопротивляется мне, чтобы остаться стоять на коленях. — Дай мне попробовать тебя. Пожалуйста.

Блять.

Знает ли она, что я сделаю для нее все, что угодно, стоит ей только попросить?

Несмотря на то, что я держу ее за волосы, она умудряется обхватить губами мою головку, а затем сильно ее пососать.

Иисус, блять, Христос.

Моя жена смотрит на меня снизу вверх, пока всасывает большую часть моей длины в свой горячий, влажный рот и двигает рукой у основания, постепенно наращивая темп.

Тот факт, что она научилась доставлять мужчине удовольствие на каких-то случайных ублюдках, превращает меня в обезумевшего демона.

Она ошибается. Причина, по которой я не хотел, чтобы она сосала мой член, не только в зрительном контакте. Но и потому, что я знал, что превращусь в яростного сумасшедшего, когда ее губы обхватят мой член.

Моя свободная рука сжимается и разжимается, вены на предплечье вздуваются, когда я усиливаю хватку, чтобы остановить животный порыв, вспыхивающий в моей голове.

Ее движения медленные и чувственные, и она все время поглядывает на меня снизу вверх, вероятно, оценивая мою реакцию.

Она стонет, вибрации ее хриплого голоса еще больше подталкивают меня к краю. А потом она отпускает мой член и прижимает его к своим губам.

— Ты закончила? — спрашиваю я мрачным голосом.

— Тебе правда не нравится? — она морщится.

— Нравится, но мы сделаем это по-моему, — я хватаю ее за затылок и за волосы откидываю ее голову назад. — Я предпочитаю трахнуть тебя в горло, миссис Кинг. Открой рот.

Она сглатывает и облизывает губы, прежде чем сделать то, что ей сказали.

— Ты такая бунтарка вне секса, но во время него ты хорошо выполняешь все приказы, миссис Кинг. Открой губки пошире, покажи мне, как сильно ты хочешь, чтобы я трахнул тебя в рот.

Когда я вхожу в ее манящий жар с привычным контролем, моя жена открывает рот шире, смотря на меня своими яркими, доверчивыми глазами, стараясь приспособиться ко мне в меру своих возможностей.

Любая крупица здравого смысла, которой я обладаю, рассеивается, как песок на пляже.

Как каждый раз, когда я прикасаюсь к ней.

Я говорю, что прикоснусь к ней только потому, что сделаю это по-своему. Что я воспользуюсь ею, а потом выброшу. Что я буду получать удовольствие так же, как получаю все в жизни. Методично и властно.

Но затем я врезаюсь в прекрасный хаос, которым является моя жена.

Она заставляет меня терять контроль. Хочу я этого или нет.

Ни одна женщина никогда не имела надо мной такой власти. Все они были товаром и безликими дырками, готовые быть использованными.

Она — исключение из моих правил. Нестыковка в сюжете моего идеально написанного романа. Мутация в моей биологии.

Это началось с соперничества в университете, затем переросло в странную одержимость каждый раз, когда она выводила меня из себя — а делала она это часто. Потом внезапно превратилось в жестокую одержимость.

Потребность в обладании.

В тот момент, когда я обнаружил эту ошибку в системе, было уже слишком поздно вычеркивать ее из своей жизни.

Ава — самый опасный человек, которого я когда-либо встречал.

Она может сломать меня, даже когда сломана сама.

Она может пробраться между моими стенами прямо под кожу.

Нет, забудьте, что я сказал.

Когда она смотрит на меня, пока я трахаю ее в рот, я с удручающей ясностью осознаю, что она уже проникла мне под кожу и в данный момент течет в моей крови.

Она держится за мои бедра, позволяя мне входить и выходить из ее рта, используя свой язык для трения. Слезы блестят в ее глазах всякий раз, когда я ударяю ее по внутреннее стенке горла.

Я выхожу, и она тяжело дышит, ее дыхание эхом отдается в тишине.

— П-почему ты остановился? Я могу это вынести.

— Дыши.

Она делает большие глотки воздуха, тяжело дыша.

— Еще раз.

Она глубоко вдыхает и выдыхает.

— Еще раз.

Ее грудь вздымается, пока она переводит дыхание, а затем широко открывает рот.

Я вхожу в нее одним толчком, используя ее волосы как рычаг. На этот раз мой ритм более грубый, более неистовый, когда я вхожу и выхожу. Моя жена не перестает смотреть на меня, и именно этот зрительный контакт подталкивает меня к краю.

Мой оргазм интенсивный и долгий, я кончаю глубоко в ее горло. Она проглатывает как можно больше, но по уголкам ее рта стекают струйки моей спермы.

Я отстраняюсь и дергаю ее за волосы вверх, а затем прижимаюсь губами к ее губам.

Она задыхается, когда я слизываю свою сперму с ее рта, а затем снова засовываю ее внутрь. Ее стоны отдаются в воздухе, когда она взбирается по моему телу, обхватывает ногами мою талию и целует меня до потери сознания, проводя ногтями по моей шее и цепляясь за мои волосы.

Моя сумасшедшая жена просовывает руку между нашими телами и гладит мой твердеющий член, а затем наклоняет его к своему входу.

— Трахни меня.

— Господи. Где твое нижнее белье, миссис Кинг?

— Кажется я забыла его надеть.

— В последнее время ты часто забываешь об этом. Я почти уверен, что нарочно.

— Может быть.

— М-м-м, — рычу я ей в губы. — Неужели?

— Заткнись и трахни меня, Илай.

Мой член выскальзывает из ее мокрой киски в заднюю дырочку, и она извивается на мне, трется, приглашая меня заявить права на мою собственность.

Я хватаю ее за ягодицы под платьем, мои пальцы погружаются в мягкую плоть.

— Мне трахнуть тебя сюда, красавица?

— Если хочешь. Все, что хочешь.

— Иисус, блять, Христос. Почему все твое упрямство куда-то исчезает, как только мой член оказывается вблизи твоей киски? — я шлепаю ее по заднице. — Может, мне всегда стоит разговаривать только с этой дырочкой.

— Да, да. Просто трахни меня уже.

— Дай я возьму немного смазки.

— Все в порядке.

— Нет. Я огромный, а тебя никогда раньше не трахали в задницу.

— Я отлично справилась с игрушками, — она прижимается ко мне.

Я смеюсь.

— Мило с твоей стороны думать, что любая из этих игрушек может сравниться с моим членом.

— Исправлюсь, — она улыбается, оставляя легкий, как перышко, поцелуй в уголке моих губ.

Иногда она бывает слишком ласковой после секса и часто осыпает меня объятиями и поцелуями, как будто не может насытиться. Моя жена определенно из тех, кто любит «потискаться» после того, как я выебу ей мозги, и, хотя раньше мне никогда подобное не нравилось, с ней я люблю это делать.

Мне нравится обнимать ее, когда она абсолютно обессилена и пахнет мной.

Пока она весит на мне, я иду обратно к дому.

Она удовлетворенно вздыхает, целуя мою шею, подбородок, щеки, губы и даже нос.

Все, до чего она может дотянуться, принадлежит ей, и она это знает.

Слишком хорошо, на мой взгляд.

Как только мы оказываемся в спальне, я прижимаю ее к стене и роюсь в тумбочке, пока не нахожу смазку.

— Я встану на четвереньки, если так будет проще, — шепчет она между покусываниями моего уха. По какой-то причине она одержима этим.

— Нет, — я ни за что на свете не стану снова трахать ее сзади. Только не после того, что она мне тогда сказала.

Кроме того, ей не стало хуже, чего я и боялся, так что больше с этим нет проблем.

Пока.

Я опускаю ее на пол и стягиваю с нее платье. Она снимает лифчик, и ее полные груди вываливаются наружу, мягко подпрыгивая. Я одним движением избавляюсь от брюк и трусов. Следом за ними падает и моя рубашка.

А затем я ложусь на спину на кровать и притягиваю ее к себе так, чтобы она сидела на мне сверху.

Ее губы встречаются с моими, когда я выдавливаю смазку на ладонь, а затем обвожу ее заднюю дырочку и медленно засовываю в нее два пальца.

Она вздрагивает и трется своей мокрой киской о мой пресс.

— Ты ведь примешь мой член здесь, не так ли, красавица? — спрашиваю я у ее губ, добавляя третий палец, и медленно трахая ее.

— М-м-м, да, пожалуйста.

— Будет больно.

— Все в порядке. Я тебе доверяю.

Черт побери.

— Я хотел быть с тобой мягче, но ты делаешь это невозможным, — я намазываю свой член смазкой, затем толкаю ее вверх, вынимая свои пальцы из нее.

Я обхватываю ее за талию, и она приподнимается так, что мой член оказывается у ее заднего входа. Я медленно опускаю ее вниз, пока головка не оказывается внутри нее.

Ава опускается вперед и впивается ногтями в мой пресс, в шрам, о котором она не переставала спрашивать с тех пор, как впервые его увидела.

— О боже. Ты действительно огромный.

— Вот так, детка. Ты принимаешь мой член, как очень хорошая девочка.

— М-м-м. Черт… — она опускается еще ниже на пять сантиметров, и тяжело дышит, пот покрывает ее кожу. Несколько выбившихся светлых прядей обрамляют ее лицо мягким сиянием.

— Ты большая молодец.

— Я? — ее зрачки расширяются от похвалы, и она опускается еще на несколько сантиметров. — О черт… черт…

— Ты такая чертовски красивая. Ты сжимаешь мой член, как очень хорошая девочка, — я протягиваю руку и яростно покручиваю ее сосок, зная, как сильно она любит, когда к удовольствию добавляется боль.

Моя жена стонет, откинув голову назад, и я вхожу в нее до упора.

Ее хныканье эхом разносится в воздухе, когда она задыхается и хватается за мои бока, ее руки слегка дрожат.

Я даю ей привыкнуть. Мы оба тяжело дышим, ее дыхание отдается эротическими звуками.

— Расслабься для меня, детка, — я нежно поглаживаю ее талию.

Она смотрит на меня, и ее мышцы перестают быть такими напряженными.

Как только я чувствую, что она расслабляется, я вхожу в нее медленными, неглубокими толчками. Она хнычет и трется клитором о мой пах.

Я усиливаю темп, когда ее звуки удовольствия эхом разносятся в воздухе. Она задыхается, прерывисто вдыхая каждый раз, когда ее клитор ударяется о мой пах.

— Как ощущения, красавица?

— Хорошо. Очень хорошо.

Я останавливаюсь, и она стонет.

— Оседлай меня, миссис Кинг. Позволь мне увидеть, как сильно ты меня хочешь.

Положив руку мне на живот, она тянется назад и хватается за мое бедро, приподнимаясь, а затем снова опускаясь.

Из нее вырывается сдавленный звук, когда она прикусывает уголок губ. Вскоре она находит свой ритм, поднимаясь и опускаясь медленными, чувственными движениями.

Я уже готов взорваться только от того, насколько чертовски тугой она ощущается, и как она скачет на мне верхом, как ее сиськи подпрыгивают, а руки ласкают мою кожу.

— Боже, с тобой действительно слишком хорошо, Илай, — выдыхает она с мольбой в голосе. — Трахни меня. Я люблю, когда ты меня трахаешь.

— Вот так? — я толкаюсь вверх, когда она опускается, и она наклоняется вперед.

— Да, да… Еще…

— Ты выглядишь как гребаная Богиня.

— О… Боже, да! — она трется клитором о мой пах, когда я вхожу в нее глубокими толчками.

— Я собираюсь наполнить тебя спермой, чтобы ты знала, что ты только моя, жена.

— Да… Пожалуйста…

Ее губы приоткрываются, и она сжимается вокруг меня, поэтому я приподнимаюсь, запускаю руку в ее волосы и прижимаю ее к себе для голодного, яростного поцелуя, пока она кончает вокруг моего члена.

Она вращает бедрами и продолжает скакать на мне, сжимаясь вокруг меня.

Все это время она целует меня с неистовой страстью. Моя жена такая же ненасытная, как и я, и ей никогда не бывает достаточно.

— Кончи вместе со мной, — шепчет она мне в губы, сжимаясь вокруг моего члена. — Пожалуйста, пожалуйста.

Я толкаюсь глубже, обхватывая рукой ее горло, а затем стону, когда стонет она.

Оргазм настигает меня с ослепительной силой. Я кончаю в нее, целуя до потери сознания.

Она обнимает меня своими хрупкими руками, и на мгновение мы становимся одним целым.

На мгновение, когда мы целуемся и она прижимается ко мне, я думаю, что мы нормальные.

Обычные.

Простые.

На мгновение я предпочитаю забыть, что у меня есть два варианта в отношении моей жены.

Либо наблюдать, как она увядает, либо отправить ее в психиатрическую клинику и смотреть, как она разваливается на части на пути к безвозвратному исчезновению.

Она может выглядеть нормально сейчас или все еще быть такой через несколько дней. Если повезет, то и несколько недель, но это иллюзия.

Защитная сетка со скрытыми дырами.

Шаткий мост, который рухнет под давлением.

Уже сейчас, когда я несу ее в ванную, она выглядит вялой, онемевшей и в сознании лишь наполовину.

Ее пульс замедлен, глаза расфокусированы, а тело напряжено.

После того, как я открываю кран и проверяю температуру, я сажаю ее в ванну, осторожно поддерживая ее голову, чтобы она в оцепенении не ударилась о край.

Я уже начал отходить, чтобы взять гель для душа, как вдруг ее рука вцепилась в мое запястье.

— Эй, Илай?

— Да? — я поворачиваюсь к ней лицом, и на мгновение она выглядит такой сияющей, такой чертовски красивой, что боль взрывается в бесполезном органе, засунутом в мою грудную клетку.

Орган, в который она тыкала, провоцировала и вдыхала жизнь, теперь, кажется, бьется только в ее присутствии.

Ее слова наполняют ванную комнату гуще, чем пар.

— Давай заведем ребенка.