Бог Войны

Глава 43

Ава

Три месяца спустя.

— С Днем Рождения!

Игривый взрыв ярко-розового конфетти взлетает в воздух, наполняя пространство причудливыми бумажными ленточками, которые слегка щекочут мои щеки и оседают на платье.

Элегантная приемная моих родителей украшена каскадами белых и розовых воздушных шаров, как будто это мой шестнадцатый День Рождения.

В центре всего этого возвышается торт, украшенный сладкой ватой, который является центральным элементом этого особого события. Кажется, будто я попала в сказочный мир и меня окружают любимые люди.

Сегодня мой двадцать четвертый День Рождения, но это также день, когда я официально выписываюсь из клиники.

Не потому, что я попросила или что папа надавил на врачей, а потому, что доктор Блейн решила, что я могу нормально функционировать в обществе, не представляя угрозы ни для себя, ни для окружающих.

Очевидно, я превзошла ее ожидания от экспериментальной терапии. Однако не все было так радужно. Мне неоднократно хотелось сдаться, и я плакала во сне чаще, чем хотела бы признаться, в основном потому, что мне было слишком одиноко и не хватало одного Железного Человека.

И хотя я все еще должна принимать лекарства, мои приступы под контролем и ими можно управлять. Вот уже два месяца у меня их нет, и я чувствую себя так, будто заново родилась.

Как будто я могу перепрыгнуть через Луну и дотянуться до звезд.

Я могу профессионально заниматься виолончелью, если захочу. Конечно, меня немного пугает мысль о том, что я буду стоять на сцене перед публикой и судьями, но весь этот прогресс будет напрасным, если я не возьму жизнь в свои руки и не сделаю все возможное.

— Всем спасибо! — улыбаюсь я, принимая от папы и мамы огромный букет розовых георгинов.

Ари и Сеси душат меня в объятиях.

Глин отталкивает их, чтобы обнять меня, и мне кажется, что я слышу, как она шмыгает носом у основания моей шеи. Затем наступает очередь Анни. Она визжит.

— Мне нравится это платье, девочка!

— Твое тоже потрясающее! — я касаюсь пушистого тюля. — Но почему бант развязан?

Она краснеет.

— Виноват, — Крей притягивает ее к себе, положив руку ей на бедро.

— Серьезно, держите себя в руках, — я закатываю глаза. — Сегодня мой День Рождения.

— И? — спрашивает он с непроницаемым лицом.

— Крей! — Анни тихонько ругается, ее лицо все еще красное, а потом она выпаливает: — Мы переезжаем сюда насовсем, так что успеем сходить на шоппинг. Не могу дождаться!

— Наконец-то, девочка!

— Я тоже вернусь. Когда-нибудь, — Лэн хватает Крея за плечи. — Не нужно бросать розы к моим ногам или слишком волноваться.

— Волноваться? — Реми тяжело дышит. — Больше похоже на ужас. Могу только представить, сколько драмы ты принесешь и чьи жизни разрушишь.

— Может, я начну с твоей, Ремс. Что думаешь об этом?

Реми прижимает телефон к уху.

— Мам, забери меня.

— Прекрати, Лэн, — Ари встает рядом с Реми и обнимает его за талию. — Или я выбью тебе зубы.

— Уже трясусь от страха, — бесстрастно говорит Лэн.

Я вижу, как папа сужает глаза на Ари, даже когда Реми пытается высвободиться из ее объятий. Почти уверена, что за последние пару месяцев они стали друг другу симпатичны, учитывая переменчивое настроение Ари.

У нас с сестрой не только синхронные месячные, но и, судя по всему, синхронные разочарования.

Хотя она, кажется, недавно нашла свой счастливый конец, а я все еще пытаюсь держаться в тени.

Даже сейчас, когда я окружена друзьями и семьей и чувствую, что меня любят, ценят и мне чертовски повезло, что они у меня есть, я не могу избавиться от черной ямы, которая увеличивается в моей груди.

Я верила, что со временем смогу забыть его. Может, не сразу, но со временем.

Наверняка наступит день, когда я буду ложиться спать и не думать о его тепле, окутывающем меня. Проснувшись, не буду представлять, как прижимаюсь к нему невероятно близко или как мне подают завтрак в постель.

Я больше не могу принимать ванну, не могу спать, смотреть фильмы или даже читать свои романтические книги, не думая о нем. Он — герой всех моих романов. Думаю, так было уже давно.

Черт, мне снится, как он читает мне эти книги, когда я кладу голову ему на колени. Во сне Илай гладит меня по щекам, целует в лоб и говорит глубоким, успокаивающим голосом:

— Спи спокойно.

И в итоге я так и делаю.

Так не должно быть.

Что с того, что я была влюблена в него сколько себя помню? Я молода и должна была уже пережить это.

Должна была быть в состоянии распознать токсичность и выбрать путь бегства от этого.

От него.

Но меня продолжает тянуть обратно невидимая нить. И последнее, чего я хочу, — это оборвать ее.

Поставив букет в фарфоровую вазу, я иду на кухню, чтобы чего-нибудь выпить.

Но обнаруживаю, что Джереми прижимает мою лучшую подругу к стене и пожирает ее лицо.

— Вы, ребята, совсем не помогаете, — ворчу я, распахивая холодильник, беря банку лимонного тоника и смешивая его с диетической колой в стакане.

— Прости, — шепчет Сеси.

— Это она должна извиняться передо мной, что все это время крала тебя у меня, — парирует Джереми, прижимая ее к себе.

— Джер! — она бьет его в грудь. — Мы же говорили об этом.

— Мне жаль, — говорю я после паузы. — Я знаю, тебе было тяжело отпустить ее, и, если бы ты не любил ее и не уважал ее желания, ты бы этого не допустил. Так что спасибо. Обещаю впредь не отнимать ее у тебя так надолго.

Он приподнимает бровь.

— Извинения приняты.

— Ава… — она сглатывает. — Ты бы сделала то же самое для меня, так что не говори так, будто это какая-то проблема.

— Я не принимаю тебя как должное, Сеси. Я знаю, что мне повезло, что ты у меня есть, — я вздыхаю. — А теперь мне нужно остановиться, пока я не начала плакать.

— Прошу тебя, не надо, — просит Джереми. — Или она вообще со мной никуда не уедет.

— Не буду, ты, болван, — я свирепо смотрю на него. — Обидишь ее, и я перережу тебе горло. Понял?

Сесили смеется. Брови Джереми к этому моменту почти касаются линии его волос.

— Вместо того чтобы беспокоиться о наших очень счастливых отношениях, почему бы тебе не поговорить с этим своим мужем и не наладить свои собственные? Нам всем станет гораздо спокойнее.

Я делаю глоток своего напитка и добавляю еще лимонного тоника, чтобы он стал таким же горьким, как и все внутри меня.

— Нечего налаживать. И скоро он станет моим бывшим мужем.

— Как скоро? Потому что его ночные визиты к тебе не выглядят так, будто он считает тебя бывшей.

— Джереми, зачем ты ей это рассказал? — Сесили гримасничает. — Я же сказала, что это секрет.

— Она заслуживает знать.

— Подожди, — стакан дрожит в моей руке. — Илай приходил?

— Каждую ночь, — говорит Джереми. — Как по часам.

— Сеси?

Она выдыхает.

— Он не хотел, чтобы мы тебе рассказывали, и даже доктор вначале считала, что это плохая идея, потому что он может спровоцировать твои приступы.

— Он приходил на прошлой неделе?

— Да.

— За неделю до?

— Да.

— А месяцем ранее?

— Да.

— Ты пропустила фразу «каждую ночь»? — спрашивает Джереми, нахмурив брови. — И я еще думал, что это у меня странный лучший друг, но твоя подруга может посоперничать с Николаем по уровню странности, lisichka.

— Перестань грубить.

— Я не грублю. Я искреннее обеспокоен, — он проводит рукой перед моим лицом. — С тобой все в порядке? Моргни, если слышишь мой голос.

— Что он делал, когда приходил? — спрашиваю я Сесили, или, скорее, выпаливаю это потоком слов.

— Вначале он просто всю ночь стоял за дверью. Потом сидел у твоей кровати и читал тебе книги.

— Боже мой, — я думала, что все это время он мне снился, но он действительно приходил.

Мне было больно, я переживала и безмерно сокрушалась, что он не навещал меня, а потом узнала, что он делал это регулярно.

Он приезжал ко мне целых пять месяцев.

Каждый день.

Я думала, что, возможно, он решил двигаться дальше, пока я барахталась в своих постоянных чувствах к нему, но ведь этого не может быть, если он был рядом все это время, верно?

С моей груди сваливается груз, и во мне вспыхивает надежда, как будто кто-то вдохнул в меня новую жизнь. Она сжимается, сворачивается и шепчет мелодии ожидания в моем израненном сердце.

Как бы абсурдно это ни звучало.

Весь оставшийся вечер я продолжаю думать о нем — больше, чем обычно, я имею в виду.

Моя гордость не позволяет мне пойти к нему. А может быть, это страх, что все это просто выдача желаемого за действительное. Что, если все это обернется против меня, и я окажусь той, кто пострадает?

Я слушаю, как Реми и Лэн болтают о всякой ерунде, когда мой телефон вибрирует.

Сердце чуть не упало в пятки, когда я увидела его имя.

«Железный Человек» и по бокам два сердца.

Я так безнадежна. Я не стала менять его имя после того, как съехала из его дома, наверное, потому что он никогда не звонил и не писал.

Железный Человек: С Днем Рождения.

Мое сердце падает, когда я читаю и перечитываю его сообщение. Я набираю «И это все?» и удаляю. «А я-то думала, что ты забыл о моем существовании», — и удаляю. «Почему ты все еще способен разбить мне сердце, чертов придурок?».

Удалить.

Он знает, что у меня День Рождения, и вместо подарка, как все здравомыслящие люди, решил отправить мне сухое сообщение.

Ава: Я приеду забрать остальные свои вещи.

Железный Человек: Сэм уже собрала все твои вещи и отправила твоим родителям.

Ава: Не все. Я кое-что забыла.

Железный Человек: Принято.

Принято? Принято?

Что, черт возьми, не так с этим чертовым Железным Человеком? От осознания того, что он, возможно, перестал бороться за меня, к горлу подкатывает тошнота.

И все же, когда все уходят, я прошу папиного водителя высадить меня у того места, которое раньше называла своим домом.

Когда машина останавливается на подъездной дорожке, мои легкие наполняются меланхолией, и я с трудом пытаюсь дышать. Воспоминания, которые я пережила в каждом уголке этого дома, охватывают меня, и почему-то все они счастливые.

Все они связаны с драгоценным чувством безопасности и защиты. Ценности и обожания.

Как бы ни были наполнены паранойей первые пару лет брака, период после того, как я очнулась с амнезией, был самым счастливым временем в моей жизни. Именно поэтому мысль о том, что я могу его потерять, заставляет меня дрожать от страха.

Мой вдох становится глубоким и резким, когда я обнаруживаю, что Сэм и Лео ждут меня у входа. Они оба улыбаются, когда я выхожу из машины.

Я обнимаю их обоих.

— Ребята! Я так по вам скучала.

— Мы виделись с вами неделю назад, — говорит Сэм со своим обычным снобизмом, но при этом нежно похлопывает меня по руке.

— Это была слишком долгая неделя, — я ухмыляюсь и отстраняюсь.

Они оба регулярно навещали меня, но часто на мой вопрос «Как дела дома?» давали расплывчатые ответы, в которых никогда не упоминался их драгоценный босс.

— С Днем Рождения, — Сэм указывает ей за спину. — Я связала вам крючком очень розовое одеяло, чтобы вам было комфортно смотреть ваши фильмы.

— Я спас ваши «уродливые растения», как называет их садовник, от вырубки топором, — говорит Лео.

— О, ребята, вы такие милые!

— Вы упомянули, что хотели забрать какие-то вещи, — с легким любопытством спрашивает Сэм. — Не помню, чтобы что-то забыла.

— Ну-у, все-таки забыла, — говорю я рассеянно, заглядывая им за спины, как будто могу мельком увидеть их босса.

— Что? — спрашивает Лео.

— Эм… ну, знаешь, те растения в горшках. Я хочу их забрать.

— Понятно, — говорит Сэм, приподнимая бровь. — Мы можем отправить их вам с водителем.

— Звучит неплохо.

— Может быть, вы хотите сначала взглянуть на них? — спрашивает Лео.

— Отличная идея!

Сэм остается, потому что ей нужно сделать кое-какие дела по дому, а Лео сопровождает меня. Я физически удерживаю себя от того, чтобы не спросить, дома ли Илай.

Только не говорите мне, что он ушел, как только узнал, что я приеду?

Когда мы оказываемся в оранжерее, мои губы раскрываются. Скрещенные растения, которые, как я думала, уже давно погибли, выросли в изысканные клумбы. Мало того, они размножились и занимают всю оранжерею.

Их длинные листья и разноцветные розы делают пространство похожим на маленький рай.

— Боже мой, Лео! Это ты сделал?

— Нет, — он почесал затылок. — Мне пришлось только один раз остановить садовника, чтобы он не срубил их топором. По правде говоря, босс спас их и сделал так, чтобы они дальше росли. Когда садовник не согласился, он уволил его и нанял другого, который вырастил их такими, какие они есть сейчас.

Мой подбородок дрожит. Почему он продолжает это делать, если отказывается меня видеть?

— Он здесь? — спрашиваю я шепотом.

— В своем кабинете, — Лео делает паузу, затем колеблется. — Вы хотите его увидеть?

— Нет. Он даже не спустился поприветствовать меня, зная, что я здесь.

Он испускает тяжелый вздох.

— Что? — спрашиваю я, играя с лепестком.

— Сейчас это уже просто смешно.

— Что смешно?

— Вы проделали весь этот путь ради мифических забытых вещей, но отказываетесь идти к нему, а он заставляет мужчин исчезать из вашего окружения с самого университета вместо того, чтобы признать, что у него есть к вам чувства.

— У Илая были чувства ко мне со времен университета? Ты серьезно?

— Как сердечный приступ. Он запутался в этих чувствах, поэтому решил устранить конкурентов.

— Он просто был мелочным.

— А вы не были мелочной, когда саботировали все его возможные отношения?

— Нет, — признаю я вслух. Мне действительно не нравилось видеть его с кем-то еще. Кроме того, он поощрял мое поведение, делая то же самое, так что вскоре мы попали в этот замкнутый токсичный круг.

— Вот почему он позволил это, даже прекрасно зная, что за всеми этими ненормальными действиями стоите вы.

— О-он знал? Как?

— Лэндон.

— Этот проклятый предатель!

— Он сказал, что просто выполнял роль купидона.

— Ужасного купидона.

— Как скажете, — Лео качает головой. — Я буду снаружи, если вам что-нибудь понадобится.

После того, как за ним закрывается дверь, я стою там, кажется, целую вечность, глядя на дом сквозь стекло.

По какой-то причине я чувствую, как невидимая нить тянет меня с неослабевающей яростью.

Возможно, мне следует увидеть Илая в последний раз, просто чтобы проклясть его и снять этот груз с моих плеч.

Знаете что?

Я бросаюсь к двери.

Как он посмел испортить мой День Рождения и мое новое начало?

Как он посмел быть таким внимательным, если собирается причинить мне боль…

Под моей кожей проносится разряд электричества, а сердце бьется так громко, что я удивляюсь, как оно не падает к моим ногам.

Илай стоит передо мной во всем своем высоком, устрашающем великолепии.

На нем черные брюки и белая футболка, которая уже не так обтягивает плечи, как раньше. Он похудел, но его лицо почему-то стало еще красивее.

А может, это просто потому, что я по нему скучала.

Я хочу поцеловать его.

Снова утонуть в глубине его серых глаз. Начать все заново.

Несмотря ни на что.

Но я заставляю себя не двигаться, потому что не настолько отчаянна.

Хотя нет, я в отчаянии. Даже от касания, от прикосновения его пальцев.

Я хочу его всем своим существом. Я люблю его своим неполным рассудком и сердцем, которое он когда-то разбил и которое излечилось только благодаря его безусловной заботе и защите. Последние пять месяцев были жестоким адом, потому что я не могла к нему прикоснуться.

Я не могла уткнуться лицом в его шею и заснуть, вдыхая его запах.

Я не могла видеть его взгляд, когда он смотрел на меня.

Все это время я голодала, тосковала, была полностью потеряна, разбита сердцем и побеждена.

И все же именно мысль о нем заставляла меня усерднее работать над собой. Я хотела стать целой, чтобы больше не причинять ему боль и не быть его слабостью.

Я хотела стать лучше, чтобы все его жертвы ради меня не пропали даром, но я не могу признаться в этом вслух из страха выставить себя дурой.

Снова.

— Что ты здесь делаешь? — тихо спрашиваю я.

— Хендерсон сказал, что ты упала, но он явно солгал, — его глаза сужаются, когда он внимательно оглядывает меня с головы до пят. Момент заканчивается слишком быстро, когда он издает измученный вздох и отворачивается. — Я больше не буду тебе мешать.

Мышцы его спины напрягаются под рубашкой, когда он твердыми шагами идет по мощеному тротуару.

Подожди.

Я делаю шаг вперед.

Подожди.

Я кричу в своей голове.

— Подожди, — шепчу я, но он не слышит меня и продолжает удаляться.

Вне досягаемости.

Прочь из моей жизни.

— Я хочу вернуть свои вещи! — я кричу во всю силу своих легких.

Он резко останавливается, но не оборачивается.

— Спроси Сэм, и она со всем разберется.

— Мои часы. Те, что на тебе, — выпаливаю я. — Я купила их, а не тетя Эльза, и теперь я не хочу, чтобы ты их носил. Отдай!

Он оглядывается на меня, его голос глубокий, ровный и загадочный.

— Нет.

— Я же сказала тебе, что это я их купила.

— Я знаю. Мама упоминала об этом пару лет назад. Теперь они мои, а я не отдаю то, что принадлежит мне.

— В какой-то момент я тоже думала, что принадлежу тебе, но у тебя не было проблем с тем, чтобы отказаться от меня.

Я ненавижу дрожь в своем голосе, в своих конечностях, в своих внутренностях.

Но больше всего я ненавижу возможность того, что я больше никогда не смогу быть с ним.

Мне не нужно, чтобы врачи говорили мне, что я никогда бы не вылечилась, если бы не он. Он дал мне цель, то, ради чего стоит бороться. И так много раз боролся за меня на протяжении всех лет нашего брака.

Когда я успокоилась и вспомнила все, что он для меня сделал, когда Сэм рассказала мне о бессонных ночах, о жертвах, на которые он шел ради моего комфорта, я поняла, что мне тоже нужно бороться.

Несправедливо, что я покончила с этим, не разобравшись в себе.

Я не хочу бросать его. Не сейчас, когда он нужен мне больше, чем воздух. Мне нужен безусловный комфорт и безопасность, которые он может мне дать. Даже если он не любит меня, он заботится обо мне. И этого достаточно.

Пока что.

Он смотрит мне в глаза, и на его челюсти напрягается мускул.

— Я никогда не отказывался от тебя. Я лишь дал тебе то, о чем ты просила.

— Развод?

— Это то, чего ты хотела, Ава, — его голос мрачнеет. — Могу я напомнить, что ради этого ты угрожала покончить жизнь самоубийством?

— Это было до того, как я узнала о том, что ты сделал для меня, как заботился обо мне все это время и как навещал меня каждый день. Ты делал все, чтобы я была счастлива, и ничего не просил взамен, и я знаю, как это нехарактерно для тебя. Я — исключение. Я не принимаю твои жертвы как должное.

— И это что-то меняет?

— Это меняет все.

Он шагает ко мне, эмоции выплескиваются из него с каждым шагом. Это вихрь страсти, обожания, желания, но в основном надежды.

Такой же сокрушительный и грандиозный, как и моя.

— Не шути со мной, — он останавливается передо мной, его грудь вздымается и опускается от резких вдохов. — Если это твой способ отомстить…

— Скажи мне, что будешь любить меня. Что будешь стараться, сколько бы времени это ни заняло. Скажи, что твоя забота, обожание и защита однажды перерастут в любовь, и я забуду о разводе.

Он качает головой.

Мое сердце падает.

— Не нужно ждать, — он гладит меня по щеке, и моя кожа воспламеняется от его прикосновения. — Ты уже овладела моим сердцем, телом и душой, Ава. Я не знаю, когда это началось, но в какой-то момент мое чувство собственничества и одержимости тобой превратилось в ад эмоций, в котором я был готов потерять тебя, если бы это означало также защитить тебя. Тогда я понял, что влюблен во все, что связано с тобой, будь то твоя одержимость розовым цветом, сахарной ватой или пошлыми книгами и фильмами. Отсутствие тебя лишило мой мир красок и заставило меня понять, что ты — мой единственный свет во тьме. Именно поэтому я убил ради тебя и сделал бы это снова в мгновение ока. Я бы убил всех, если бы это означало, что ты останешься у меня. Возможно, это не самая здоровая форма любви, но это все, что у меня есть. Сердце, которое ты медленно пробудила, полностью принадлежит тебе, и ты можешь поступать с ним, как пожелаешь.

Я смотрю на него затуманенным зрением, и слезы наворачиваются на глаза.

Илай любит меня.

Все это время он любил меня. По правде говоря, я подозревала это с тех пор, как узнала обо всем, что он для меня сделал, но не смела надеяться. Однако теперь все мои мечты маленькой девочки лопаются по швам.

— А что, если я разобью тебе сердце? — шепчу я срывающимся голосом.

— Ты уже разбила его пять месяцев назад, когда сказала, что скорее умрешь, чем будешь со мной, но все равно. Если хочешь сделать это снова за то, что я разбил твое все эти годы назад, то сейчас самое время.

Я отчаянно качаю головой.

— Мне надоело терпеть боль и разбитое сердце. Я хочу начать все сначала и с чистого листа. Кроме того, я никогда не хотела причинить тебе боль. Да, в какой-то момент я думала о мести, но так и не дошла до ее осуществления. Я не могла этого вынести. В тот день я сорвалась потому, что не знала о твоих жертвах ради меня и испугалась, что все твои действия в последние месяцы были ложью или что ты жалеешь меня.

Он вытирает слезу, которая скатывается по моей щеке.

— Я никогда не жалел тебя. Может, я и скрывал от тебя что-то, но только потому, что отвергал саму мысль о том, чтобы спровоцировать твои приступы или подтолкнуть к тем самым срывам, которые ты переживала перед тем, как упасть с лестницы. Я был искренен во всем, что мы делали вместе.

— Теперь я это знаю, — я протягиваю руку и касаюсь ладонью его лица. — Прости, что ранила тебя ножом.

— Ты не хотела.

— И все равно сделала это, мне было так же больно, как и тебе, если не больше. Поэтому я не могла видеться с тобой, пока не буду уверена, что больше никогда не причиню тебе боли, осознанно или нет.

— Я горжусь тобой, красавица. Я знаю, что последние пять месяцев были тяжелыми, но ты так хорошо справилась.

Прилив эндорфинов проникает в меня, но я заставляю себя сдержать его и поток слез.

— Я сделала это не только ради себя, но и ради тебя. Ради нас. Спасибо, что был рядом каждую ночь. Спасибо, что поддерживал меня, даже когда я отталкивала тебя. Это так… так много значит для меня

— Я всегда буду рядом, — он гладит мою щеку, нос, уголок рта, вытирая мои слезы и смотря на меня глазами, такими мягкими и любящими, что мне хочется в них утонуть.

— Даже если мне станет хуже?

— Особенно если тебе станет хуже.

— Даже если я не захочу тебя?

— Даже тогда. Хотя ты хотела меня с детства. Сомневаюсь, что это когда-нибудь изменится.

— Это правда, — я хихикаю сквозь слезы, прежде чем смех медленно затихает. — Прости, что я угрожала тебе самоубийством. Этого больше никогда не повторится.

Он кивает, вспышка боли мелькает в его глазах.

И тут я понимаю, что, возможно, причинила ему такую же сильную и глубокую боль, как и он причинил мне в прошлом.

Железный Человек чувствует, и я — тому причина.

— Я люблю тебя, Илай. Я влюблена в тебя с тех пор, как была маленькой несведущей девочкой. То, что началось как наивная влюбленность, переросло в неконтролируемую любовь, ради которой я готова на все. В том числе забыть обо всей боли в прошлом.

— Ты сделаешь это? — бормочет он.

— В одно мгновение. Мы слишком долго были вдали друг от друга. Мы слишком долго друг друга не понимали. И я думаю, нам пора начать новую жизнь вместе.

— Вместе, — говорит он, а затем его губы касаются моих.

Вначале это сладкий поцелуй, но затем он углубляет его, похищая мое дыхание и мое будущее.

Любовь всей моей жизни может и не обычная, но он — весь мой.