Чернокнижник и феи

Глава 62 Арест

Брок разъяренной рыжей кометой летел по коридору полицейского управления. Его уже в дверях общей залы, откуда доносился гулкий, серьезный голос сержанта Арбогаста, заловил Одли — просто вытянул руку, закрывая дверной проем:

— Тих-тих-тих! — Он отлип от стены, которую до этого подпирал. — Рыжий, держи себя в руках — за тобой воздух кипит…

Брок резко остановился — ломать руку другу он не собирался. Он старательно продышал ярость, которая кипела в нем с самого утра, с той грешной газеты со статьей про некомпетентность Эвана. Противно было то, что в конце статьи Дживс словно подлизывался к Броку, сообщая читателям, что здравый смысл в новом комиссаре все же возобладал, и он вернул на прежнее место умного-неподкупного-компетентного-чьи методы работы мы хорошо знаем Мюрая. Репортер как специально сравнивал их с Эваном и пытался стравить. До этого Дживс никогда такого себе не позволял… Век живи — век учись, как говорится.

— Ты читал газету?

— Тут все читали, — меланхолично отозвался Одли.

— Сдал кто-то из наших — там факты со вчерашнего совещания! — Брок положил руку на дверную ручку.

Одли принялся его увещевать:

— Дай Алистеру шанс — это его первый кризис как сержа. Не порть ему репутацию. Дай самому справиться. Рыжий, не надо… Все же начинали — пришла очередь Алистера. Сегодня всего второй день его новых нашивок!

— Третий, — поправил его Брок. — Я лишь хочу помочь.

— Так помоги не вмешиваясь.

— А так бывает?

Одли вздохнул:

— Бывает. И, Брок, я все понимаю — хреново. Крайне хреново, но бывало и хуже.

Брок прислонился к стене и сгорбился:

— Когда, например?

— Когда тебя арестовали, и мы не знали за что. Или когда тебя из Особого вытащил Эван, и мы решали: отбивать тебя или стоит чуть-чуть подождать и не устраивать революцию? Или когда нас заловила банда контрабандистов, а патроны уже закончились. Лео тогда первый раз испугался — мы потом контрабандистов по зубам опознать пытались. Еще вспоминать?

Брок бросил на друга косой взгляд:

— Вин…

Тот его покровительственно похлопал по плечу:

— Эй, эй, рыжий, вот только не надо расчувствоваться и пускать слезу. Это служба. Сейчас они нас сделали, потом мы их. — Он дернул галстук, расслабляя его петлю, и признался, хлопая ладонями по своему серому в элегантную белую полоску костюму: — знаешь, в мундире было удобнее. Может, зря я согласился на повышение. Вот точно зря…

Брок отрицательно качнул головой:

— Ты заслужил, Вин.

— Угу… Кстати, я направил запрос в пограничную службу — надеюсь ответят. Судя по времени, поезд Арис-Аквилита уже прошел границу. В обед будем точно знать — сбежал Аранда или нет. Если сбежал — объявим в розыск. У нас теперь вся полиция Тальмы на подхвате, рыжий. Прорвемся же.

— Прорвемся… — уныло согласился Брок, прислушиваясь к словам Алистера. Мало что было понятно, кроме последней команды «разойдись!».

Дверь открылась, и из залы, зло бурча, повалили констебли. В своих Брок был уверен, а вот в приданных ему из центрального участка констеблях — не очень. Надо будет снова сесть и тщательно проверить каждого… Или довериться своим новым сержам — Себу и Алистеру. В конце концов это их обязанность.

Брок, дождавшись, когда людской поток схлынет, зашел в залу, где у окна о чем-то мрачно шептались новые сержанты. Одли шел за ним, снова уговаривая:

— Тих, рыжий, хорошо?

— Хорошо… — он внимательно посмотрел на непривычного в костюме-тройке Одли. — А вы всерьез обсуждали мятеж? Из-за меня?

Одли криво улыбнулся:

— Рыжий, а ты чем-то кардинально отличаешь от Русселя?

— Да, отличаюсь. Я был виновен.

Одли пожал плечами:

— А еще ты был живой, в отличие от Русселя. Ты не видел, но в городе в тот момент творилось хрен знает что. Пришла Тальма. На каждом перекрестке стояли военные. Некоторые реформисты всерьез предлагали грабить и жечь храмы дореформаторов. Говорили о необходимости люстрации, о чистках в полиции. Тут гул стоял от слухов и призывов бежать, вскрывать склады с оружием или спасаться, учитывая опыт Вернии.

— А что в Вернии?

Одли скривился:

— Рыжий, не кажись глупее, чем есть. Когда Тальму выкинули из Вернии, в первые же сутки всех полицейских, кто посмел остаться на служебном посту, вырезали под корень — только за то, что те служили Тальме. И никто не пискнул, что эти люди на самом деле служили закону и всего лишь защищали порядок. Нас могло ждать тоже самое. Не приди тогда в Управление Хейг… Не обещай он лично, что отстоит каждого… Не скажи он, что полиция, она же таможня, она же разведка и войска, только его вотчина и никто не тронет ни одного полицейского… Не поклянись он своей жизнью в этом, то уже ночью мы бы пошли на штурм бывшего Особого. — Одли почесал затылок: — Знаешь, я тут подумал… А ведь власти только этого и ждали от нас. Ведь эмпат уже был в городе.

Алистер что-то веско сказал возмущенному Себу и повернулся к Одли и Броку, сбивая того с мысли:

— Доброе утро, инспектора. Мюрай, я читал газету, и я найду ту сволочь, что продалась. Готов к выговору.

Брок был вынужден признать:

— Это и моя вина, Алистер. Прорвемся. Может, и к лучшему, что этот Аранда не вернется в Аквилиту — припереть его к стенке особо нечем. В полдень обещал прийти Блек — я поговорю с ним и попрошу разрешение на обыск дома Аранда. Надо было вчера не играть в закон, а воспользоваться случаем.

Одли присвистнул:

— Комиссар вернется и по головке тебя не погладит.

Брок твердо, убеждая прежде всего себя, сказал:

— Иного выхода нет. По крайней мере я не вижу.

Скрипнула дверь залы — дежурный констебль замер на пороге:

— Нер старший инспектор… Нер Аранда хочет вас видеть. Он…

Алая вспышка за спиной дежурного констебля подвинула его в сторону давая проход… Невозмутимому неру Аранда собственной персоной.

Одли вновь присвистнул от удивления, а Алистер и Себастьян двинулись вперед, собой прикрывая Одли и Брока.

Нер Аранда, в дорогом, чуть помятом дорожном костюме, сером пальто, наброшенном на плечи и серой же шляпе, спокойно сказал:

— Недоброе утро, лер и неры. Я нер Васко Рауль Гарсия Аранда пришел чистосердечно признаться в убийствах. — он чуть нахмурился и уточнил: — в тридцати убийствах.

Брок от неожиданности вздрогнул, пытаясь понять, чье убийство не включил Аранда в свой счет? Фишера или Тома? Скорее последнего — тогда Аранды в Аквилите не было, хотя кто знает, когда он вернулся в город на самом деле. Может даже вчера.

Одли, забыв о своей новой должности, пробурчал:

— Охренеть…

Аранда проигнорировал его слова и вытянул руки вперед:

— Арестуйте меня, я чернокнижник. И блокиратор не забудьте одеть — я опасен.

Себ прищурился и глянул на Брока:

— Вот это пердюмонокль…

Его шепот не укрылся от Аранды:

— Я абсолютно серьезен. Не верите — я могу опознать каждую убитую мной девушку.

Брок прищурился и принялся командовать:

— Кейдж — наручники и блокиратор на нера Аранду. Зачитай права и сопроводи… Какая у нас допросная свободна? — он посмотрел на Одли:

— Первая, — подсказал тот.

Брок поблагодарил кивком:

— В первую допросную!

Дождавшись, когда Себ и дежурный констебль уйдут, он продолжил:

— Арбогаст — поднимай своих ос: найди леру Авазоллу Аранда и привези её сюда — нам нужны её показания. И захвати с собой экспертов — обыщите дом Аранды заодно. Я к судье за ордером на обыск. Одли — найди Стилла. Допрос на вас обоих. И Виктории телефонируй — пусть мчится сюда. Небеса и пекло, у кого-то есть хоть одно, желательно, логическое объяснение тому, что Аранда пришел сдаваться?!

Одли пожал плечами:

— Выясним?

Алистер задумчиво посмотрел в потолок, потом в пол и предложил:

— Зола Аранда?

Брок, спешно перебирая все возможные варианты от проснувшейся совести до давления рода, согласился с ним:

— Очень может быть. Ищи! Кровь из носа, притащи неру сюда. И еще… — он взлохматил свой волосы: — Одли, чуть не забыл — Блека тоже надо предупредить об Аранде.

— Будет сделано, — привычно отозвался Одли и тут же сам фыркнул: — ну надо же как въелось! Короче, сделаю, Брок…

Телефон не зазвонил ни в семь, не в восемь, ни в девять.

Вик успела позавтракать, прогуляться по саду, разбудить Полин и почитать ей книгу, а телефон все не звонил.

Когда в начале одиннадцатого раздалась его громкая трель, Вик оказалась первой, кто поднял трубку, опередив Джона и Поттера:

— Нера Ренар, слушаю.

Сердце заполошно билось где-то в груди — дождалась! Еще чуть-чуть, и она услышит родной голос.

Телефонная нерисса бойко сказала:

— С вами хочет переговорить инспектор Одли, Управление полиции по особым делам. Соединять?

— Конечно… — еле слышно ответила Вик — такого разочарования она давно не испытывала, даже ноги подкосились, и она спешно села в кресло. Давненько у неё обмороков не бывало.

Одли слишком бодро для разочарования принялся рассказывать:

— Нера Ренар, доброе утро! Я телефонирую, чтобы сообщить, что Аранда пришел в участок. Он арестован — ждем вас на допрос. Отряд Аргобаста отправляется на обыск дома и поиски неры Золы.

В первый момент Вик не поняла, почему Одли так к ней обращается, а потом сообразила — нерисса, телефонная, весьма любопытная нерисса, которая может подслушать разговор. Разглашать служебные тайны она вряд ли решится, а вот поведать товаркам про неформальное обращение между каким-то полицейским и опальной нерой — запросто!

— Да, конечно, инспектор, я сейчас прибуду — вызову наемный экипаж и приеду. Что-то еще?

— Хмм… — прочистил голос Одли. — Тут такое дело… Вчерашний разговор помните, нера Ренар?

— Конечно. Что-то случилось?

Во что уже успел Грег попасть?! Неужели его отец все же решился…

— Может случиться, — признался Одли. — Те фиксы всплыли. Я распорядился — патрульные по максимуму скупят все экземпляры…

— Я оплачу. — тут же сказала Вик, забывая обо всем. — Одли, скажи всем, что за каждую газету я буду платить в полтора раза больше…

Одли опять кашлянул:

— Как бы… Понимаешь… — он все же сбился с положенного почтительного обращения. — Они-то будут стараться ради рыжего.

— Ничего, все равно предупреди. И начинайте допрос без меня — я сперва заеду к Грегу. — Даже если нерисса и продаст кому-то сведения о неё недостойном поведении — плевать! Вик — констебль, она может заявляться куда угодно и к кому угодно, главное, что по долгу службы. Вспомнился Фейн в кафе, и Вик сжала губы — настоящего Фейна она так и не узнала. Какой он был? Такой же целеустремленный, как Грег, или рассудительный как Гилл? В разведку идиотов не берут, надо признать. Надо будет внести в проект восстановления ветки паровиков пункт о небольшом сквере в месте предполагаемой гибели Фейна, потому что достать его с глубины в десять ярдов не представляется возможным.

— Хорошо, нера Ренар. Увидимся позже в Управлении.

— Увидимся… — послушно повторила за Одли она и положила трубку. Надо собираться. Надо спасать Грега от сиятельной глупости. Вик встала с кресла и попросила Джона, который стоял у стены в ожидании конца разговора: — Вызовите, пожалуйста, наемный экипаж. Я поеду в «Королевского рыцаря», а потом в Управление.

— Да, нера, — склонил голову лакей.

Вик направилась наверх к себе — ей надо переодеться. Если будет во что переодеваться — вчерашний троттер она так и не привела в порядок после купания в Петлянке. Надо или нанять все же настоящую горничную или самой не забывать приводить в порядок свои платья — осенью же она этому научилась. Вик в гардеробе среди свободных чайных платьев, множества благородных вечерних нарядов и кокетливых бальных, присланных братом, нашла простой серый троттер и решила, что лучшего варианта все равно не будет. Потом она пострадала над шляпками — ни одна из них не удержится теперь на её голове: ленты вышли из моды лет десять назад, а ни одна булавка не зацепится за такие короткие волосы, как у Вик теперь, — и решила не надевать шляпку. Пусть вызывающе, но что поделать. Проверив пару перчаточниц и чихая от талька, она поняла, что чуда не случилось, и перчатки никто не вычистил и не ухаживал за ними. Кружевные перчатки были не по сезону, так что… Вик вздохнула — быть невоспитанной, так во всем! Она взяла шерстяные перчатки, положенные к полицейской форме, и захватила их с собой — наденет, если будет холодно. Да и какая разница, как она выглядит, когда важнее скорее добраться до Грега?!

Экипаж уже ждал — стоял, припаркованный у крыльца, капли редкого, холодного дождя стучали по его лакированному корпусу, тут же испаряясь с разогретого паром железа.

Джон проводил Вик под зонтом до паромобиля и помог сесть. Шофер в серой стандартной форме удивленно посмотрел на неру без шляпки с вызывающе короткой прической, но при лакее сказать ничего не решился. Впрочем, он промолчал всю дорогу до гостиницы. Его воспитания хватило даже на то, чтобы выйти из паромобиля, опережая солидного ливрейного придверника, и помочь Вик выйти.

Вик поблагодарила его и помчалась в гостиницу — она показала портье, узнавшего её, свой жетон полицейского и, уточнив, где остановился Грег, поднялась по лестнице на второй этаж в его номер — не стала ждать неповоротливый, медленный лифт.

Она постучала в дверь, потом снова и снова — Грег не спешил открывать. Пришлось даже угрожать в закрытую дверь — портье уверенно сказал, что лер Блек не покидал номера:

— Грег, если вы сейчас же не откроете дверь, то я вышибу замок эфиром. — а в голове уже кружились глупые мысли, что она опоздала, как опоздали с Гиллом.

Дверь распахнулась не особо приветливо — только-только боком пробраться в номер мимо хозяина, чего Вик, конечно же, делать не собиралась.

— Доброе утро, Виктория, — Грег стоял в дверях, не отступая и не приглашая. — Это мужской номер…

Вик отмахнулась от него:

— Не бойтесь, портье знает. Я тут по полицейской надобности. Так вы… Пропустите?

Грег нехотя шире открыл дверь и пропустил в стандартный номер: гостиная и закрытая сейчас спальня. В гостиной обычная мебель — пара кресел, диван, рабочий стол, на котором лежали в полуразобранном виде два револьвера. И столбики пуль — только этого не хватало!

Грег, вставая между дверью в спальню и Вик, словно она его совращать собралась, тихо сказал:

— Это не то, что вы подумали…

Вик робкой улыбнулась — а уж как она надеялась, что это не то, что она подумала! Она огляделась, пытаясь заметить признаки смятения или депрессии у Грега. Он был одет для столь позднего утра неприлично — только брюки и сорочка, зато гладко выбрит и причесан — не похож на человека, готового покончить с этой жизнью. В воздухе витал запах горелой бумаги, оружейной смазки и неуловимый, чем-то знакомый сладковатый аромат — слишком женский, чтобы принадлежать Грегу. В подставке для зонтов, кроме длинного мужского, стоял кружевной зонтик. Вряд ли Грег пользовался этим изящным серо-голубым парасолем. Гмм, тогда понятно, почему он так самоотверженно перекрыл вход в спальню. Неудобно-то как получилось… И портье не предупредил, что тут немного… Совсем неприличное происходит.

Грег мрачно проследил взгляд Вик и снова повторил:

— И это не то, что вы подумали, Виктория.

— Я пришла по служебному делу… — сказала она немного растерянно — кто та таинственная гостья, которую Грег прятал в спальне, она не знала. И что он там делал в спальне с ней, она тем более знать не хотела. Только вот поговорить откровенно не получится: третий для такого разговора — лишний.

— Присядете? — Грег все же вспомнил о правилах приличия.

Она качнула головой — отсюда надо срочно уходить.

— Нет, спасибо. Я всего на пару минут… Не хочу вас отвлекать…

Он стоически заметил:

— Вик… Виктория, слово чести, это не то, что вы подумали. И говорить можете смело — дальше вас и меня этот разговор не уйдет.

— Хорошо. Тогда… — она собралась с духом и сказала: — констебли выкупают все номера «Искры Олфинбурга».

Он кивнул:

— Я рад за Брока — он такого не заслужил.

Вик скривилась:

— Это делается и ради вас, Грег.

Он молча склонил голову, показывая свою признательность. Вик вспомнила про спальню и принялась рассказывать дальше:

— Нер Аранда добровольно пришел в полицию. Он арестован. Вас интересует его допрос или нет? Могу позже прислать вам распечатку…

— Нет, спасибо. — Грег задумался, что-то решая для себя: — Нера Зола пришла вместе с мужем?

— Нет, её поиски организовали. Алистер… Простите, сержант Арбогаст собирается с экспертами на обыск дома Аранды.

— Пожалуй, я направлюсь туда — подстрахую полицейских: бокоры непредсказуемы, и кто знает, какие ловушки могут быть в доме.

— Попросить паробус с экспертами задержаться, чтобы вы успели добраться до управления?

— Нет, спасибо, я доберусь до Золотых островов сам. Что-то еще?

— Еще… — глаза Вик задержались на револьверах.

Грег старательно мягко, что совсем не вязалось с его образом, сложившимся у Вик, сказал:

— Виктория, прошу, каплю веры — я пока не закончил расследование. Мне важно найти эмпатическое оружие. Я не совершу глупостей, обещаю. Просто постарайтесь предупредить доброхотов-бомбистов, чтобы не трогали мой паромобиль. Если я и взорвусь, то не сам. Не по собственной глупости. Кстати, я тут думал…

Вик от такой откровенности разговора засмущалась и переложила свою сумочку из одной руки в другую. Взгляд Грега заинтересованно замер на её левой ладони, где красовалась татуировка, созданная Брендоном. Настало время Вик оправдываться:

— Это не то, что вы подумали. Это защита. Это просто защита от Душителя. Брендон подарил. Надеюсь, что со временем она сойдет.

Грег задумчиво кивнул — было видно, что он что-то судорожно пытался сообразить:

— Понятно… Я тут подумал… — он с трудом вспомнил, о чем говорил: — об эмпатическом оружии… Гордон не расставался лишь с одной вещью, похожей на оружие.

Вик вздрогнула, тоже понимая:

— Фиксатор? Вы думаете, что все дело в фиксаторе? Но он же был всегда на виду. Он был обычный… Ничем не отличался от стандартной модели.

— Но мы не знаем, что было внутри. Да и снаружи на фиксаторе была затейливая гравировка.

Вик согласно кивнула:

— Хорошая версия, потому что я подумывала, что это что-то вроде револьвера — хранилось в кобуре не привлекая внимания. Только оружие особо не вытащишь — всегда должна быть веская причина. А фиксатор — он всегда под рукой. М-да.

Перед глазами вновь возникли проклятые дирижабли, плывущие в небесах. Вик сжала губы и все же сказала — она вспомнила кому принадлежал легкий сладковатый аромат:

— Если случайно… Если так получится, что пересечетесь с лерой Клер…

Грег старательно держал лицо. Ни мускул не дрогнул — вот же выдержка!

— …передайте ей, что нападение дирижаблей с эмпатическим оружием вот-вот состоится.

— Я передам ей. Если встречусь, конечно же. — уклончиво проговорил мужчина. — Что-то еще, нера Виктория?

— Ничего… Просто… Не совершите глупостей, Грег.

— Это вы про…

Она пояснила, указывая рукой и на стол, и на подставку для зонтов:

— Я про все сразу.

— Я буду очень стараться.

— Тогда, я, пожалуй, удалюсь. Провожать не надо. Удачи, Грег.

— Удачи, Виктория. — он перестал подпирать дверь спальни и пошел открывать дверь. — Я не сказал, но вы очаровательно выглядите — вам очень идет ваша новая прическа.

Грег открыл дверь — Лиз серой тихой мышкой сидела в единственном в спальне кресле.

Она подняла на него глаза:

— Я все поняла. Я больше не буду являться в номера к мужчинам и портить репутацию…

— Я разве так сказал? — удивленно спросил Грег, подавая ей руку и помогая встать. Хотелось поцеловать изящное запястье, спрятанное в кипени кружева, но вот не для спальни такие поцелуи, совсем не для спальни.

Лиз улыбнулась:

— Не сказал, но точно подумал. И я слышала про дирижабли — я передам адеру Дрейку в ближайшее же время. Сама в Вернию не вернусь — я сполна отдала долг стране. — она посмотрела Грегу в глаза и тихо сказала: — пожалуй, я пойду, а то решат, что ты тут распутничаешь в такой момент…

— Лиз, если чуть-чуть подождешь, то я оденусь и провожу тебя — мне так будет спокойнее.

Она вновь шагнула к нему, обнимая и прижимаясь к его груди:

— Хорошо.

Зола понимала, что у неё для спасения есть всего четверть часа, не больше — пока паромобиль добирается из центра города до Золотых островов. Из лап Джеральда ей уже не вырваться. Только сейчас есть шанс обрести свободу. Если она не побоится. Если она рискнет.

Паромобиль тальмийской сборки с правым рулем быстро разогнался по Цветному проспекту, сейчас еще пустому — утро выходного дня в центре всегда спокойное и ленивое. Мбени спешил оказаться дома — он боялся Золы, он помнил, как пропал и не вернулся Ака.

Зола собралась с силами и… Резко бросилась между двумя передними сиденьями, хватаясь за руль и изо всех силы выворачивая его влево — Мбени не успел отреагировать, и паромобиль на огромной скорости пересек встречную полосу, вылетел на узкий тротуар, даже не заметив высокий поребрик, и врезался в угол кирпичного здания — кажется, это был Королевский суд. Жесткий корпус переда сложился, как гармошка. Стекло разбилось, острыми осколками раня лакеев и саму Золу. Мбени безвольно висел на руле. Второго лакея Наджея выкинуло из паромобиля. Кажется, он свернул себе шею. Он не был зомби — его плоть не стала разлагаться. Зола удержалась в салоне из-за магии — она всегда приходила ей на помощь в минуты страха. Все заволокло паром, Мбени застонал, и Зола повторно ударила его головой о руль. Потом она змейкой назад, хоть змеи и не умеют этого делать, вернулась на задний диван, схватила валяющуюся на полу газету, которая так взбесила Рауля, и выскочила из паромобиля, пока вокруг него не образовалась толпа. Откуда-то из-за угла раздавался свист констебля, призывавшего себе подмогу.

Зола, эфиром вырывая замок багажника и срывая дверцу, вытащила свой дорожный саквояж, где хранилось самое необходимое: документы, лекарства, расчески и прочее, — и помчалась вдаль по улице, сворачивая в первую же подворотню и петляя с улицы на улицу как заполошный заяц. Ей надо отсидеться до темноты. Ей надо спрятаться где-то в порту или на набережной. Она отсидится днем, а потом с наступлением сумерек попытается выбраться из ставшей ловушкой Аквилиты. Она не вернется домой. Она не вернется к Раулю. Хватит! Больше никаких лекарств. Больше никаких уколов. Больше никаких смирительных рубашек. Она заслужила свободу. Она больше не будет притворяться и лгать. Она станет свободной. Жаль, что Абени такое не светит, но Абени и не фея.

Когда на Аквилиту обрушились стремительные сумерки, Зола замерла в своем убежище — неубранной с лета будке для переодевания на пляже.

Кругом была тьма. Ни зги не видно. Ни огонька. Ни одного светящегося окна.

Где жемчужное ожерелье электрических фонарей набережной? Где россыпь бриллиантов городских улиц, проспектов, бульваров и парков? Где невероятное разноцветье Золотых островов, где каждая улица в ночи сияла своим светом?

Зола судорожно облизнула губы. Темнота и нереальная тишина. Стихли человеческие разговоры. Не шуршали шинами паромобили. Даже колотушек сторожей не слышно.

Только тьма и близкий, продолжавший шуметь океан.

Зола побрела по песку, проваливаясь в него по каблуки ботинок.

Пел океан. А люди пропали. Она осталась одна во тьме. Одна во всеми мире.

Зола упала на колени, горестно руками загребая холодный песок.

Она все же сошла с ума.

Она знала, что рано или поздно так и будет, но… До чего обидно — обрести свободу и понять, что сошла с ума, и больше ничего не будет, кроме закрытой палаты психической лечебницы, куда её все равно сдадут, причем уже не Рауль.

До чего же все нелепо и обидно! Она стучала и стучала кулаками по песку, прикусывая губу, чтобы не зарыдать и не закричать, и лишь океан отвечал ей. Она была одна в своем безумии. И Рауль, её солнце, уже не изобретет лекарство от этого безумия — она слышала, как днем кричали мальчишки-газетчики на набережной об его аресте. Сейчас она понимала, что нет никакого солнца и отдельно Рауля. Рауль и есть её солнце. Только он уже не выполнит свое обещание.

Она навсегда в темноте и одиночестве в своем безумии. Слезы все же прорвались через запрет, и Зола упала на песок, не сдерживая рыданий.