Цветок мертвецов

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. ЗАСОХШИЕ ЛУЖИ КРОВИ

ЧАС КОТА. Время с пяти до семи утра

Тодо с шумом втянул в себя воздух. Чёрт, чёрт, чёрт. В глазах его потемнело. Не может быть!

А почему не может быть? Ведь было совершенно ясно, что может! И это проклятое видение! Потому-то ему и казалось необходимым посадить всех подозреваемых под замок, хотя бы на ночь! Впрочем, кого винить, когда убийство произошло у него самого под носом, точнее, за стенкой! И ведь и он, и Цунэко слышали, как он входил! Или… или выходил? А, чёрт…

— Покажи, где она, — приказал он.

Цунэко чуть покачнулась, но устояла. Она поставила чайник на стол, и всё так же босиком устремилась к покоям Митико. Тодо понёсся за ней.

— Я хотела набрать воды в чайник, прошла мимо её двери, а она открыта. Митико никогда не спала с открытой дверью. Я заглянула, и вот… — на ходу объясняла Цунэко.

Вместе они залетели в галерею с крутыми поворотами.

Раздвинутые фусума. В покоях, выходящих на открытую веранду, лакированные доски пола блестели, как зеркало. Тодо заметил круглые соломенные подушки для сидения, за ними — передвижной церемониальный занавес на подставке. Столик с небольшими подносами. Жаровня. Над ней — подвесной металлический кувшинчик для нагревания воды и вина. Сосуд, чтобы наливать вино в чарки, и курильница. Возле веранды — свежие нарядные циновки.

Фрейлина, с которой Тодо уже разговаривал в зале хранения священных сокровищ императора, лежала на циновке в дальнем углу комнаты. На шее, перерубленной пополам, алело пятно, снова напомнив ужаснувшемуся Тодо алый цветок мертвецов. Митико лежала на своём ложе обнажённой, рядом покоились тонкое платье и алые хакама. На ноги ей набросили ночную одежду тёмно-лилового цвета, ещё тугую от рисового крахмала.

Тодо невольно покачнулся: закружилась голова. Ночь, тьма, лунные блики, зловещие тени, ветви ивы, ожившие изображения, отрубленные руки мертвецов, наводящие ужас кровавые лисьи цветы и серебряные зеркала. Мир тёмных сил, лисий морок, и мир людей, погрязший в подлости и разврате, словно состязались друг с другом в одержимости злом — и Тодо невольно спрашивал себя: который из них ужаснее?..

Постепенно Тодо пришёл в себя, несколько минут провёл у тела, вглядываясь и, к удивлению Цунэко, принюхиваясь. Он и так не сомневался, что вторую фрейлину убил тот же, кто убил и первую, и тот же запах того же пота и семени подтвердил это. Впрочем, говорить об этом Цунэко Тодо не собирался.

Оружие в комнате отсутствовала, кровавый след тянулся по лицу и волосам девушки, и Тодо понял, что убийца приблизился к жертве со стороны двери, через неё же и вышел. Тодо прикоснулся к ещё теплому запястью, потом со вздохом перевёл взгляд на бамбуковую штору и слегка качнул её. Она издала тот же звук, что он слышал ночью.

При свете едва тлеющей подвешенной к карнизу лампы было видно, что на расстоянии примерно двух колонн от ложа у низкой загородки, отделяющей покои от веранды, лежал праздничный алый зонтик. На дне курильницы ещё тлел огонёк. Тихая и грустная струйка аромата рождала в сердце щемящее чувство тоски. Засохшие листья мальвы на столе напоминали о минувшем празднике Камо.

Цунэко молча смотрела на тело и не двигалась.

— Когда ты последний раз видела её живой?

Цунэко ответила сразу и очень уверенно.

— За четверть часа до твоего прихода. Мы встретились в галерее, она рассказала, что приезжий чиновник допрашивал её об убийстве Харуко, спросила, кто, по моему мнению, мог убить найси? Но сама она ничего не знала. Митико была вообще-то недалёкой, замкнутой, очень спокойной и невозмутимой, но тут показалась мне сильно взволнованной.

— Как она относилась к Харуко?

Цунэко спокойно пояснила:

— Харуко никто из нас не любил, плохо к ней относилась и Митико, но почему — она никогда не говорила, лишь обвиняла её в том, что та небрежна к своим обязанностям. Но сам понимаешь, за такое не ненавидят. Однако Митико ни с кем не никогда не откровенничала. Мне она тоже не доверяла и подругой моей не была.

— А ещё одна фрейлина? Ванако, кажется?

— Ванако тоже не любила Харуко, но с Митико до последнего времени дружила. Они даже иногда гуляли вместе. Правда я давно их вместе не видела. С зимы, пожалуй.

— Нам нужно послать за твоим братом и стражниками, но пока давай поговорим с Ванако.

— Она на ночном дежурстве. Пройдём по внутренней галерее.

Цунэко провела его по длинному коридору к укреплённой двойной двери, потом достала из рукава ключ и быстро открыла её.

— Ключ от этих дверей есть у всех найси? — спросил Тодо.

— Да, — твёрдо ответила Цунэко и раздвинула двери.

Они оказались в тех же покоях, где Тодо уже побывал, только в его закрытой секции, в секретном внутреннем зале хранения священных императорских сокровищ. Стены были сложены из кипарисовых брёвен, ларцы — разных форм и видов, стояли на полках у стен. Были тут, за янтарной ширмой, и сансю-но дзинки — запертые в сундуке, прикованном к полу.

Цунэко походя обронила, что, вернувшись из чайного домика, испуганная рассказом брата, заперла их на замок, убрав с полок.

Тодо внимательно осмотрелся. Тут, как он понял, хранились подарки императору от соседних держав, содержались старые армейские знамёна, священные барабаны и прочая сакральная утварь, вроде роскошных алтарей и статуй святых. Самой значительной из драгоценностей казался паланкин, обитый золотом, и позолоченная статуя Будды, присланная владыке из Индии. Это была не сокровищница, ибо драгоценностей тут не хранилось, скорее — собрание церемониальных вещей.

Однако фрейлины в хранилище они не нашли.

— А где Ванако?

— Наверное, на веранде, — не очень уверенно сказала Цунэко.

Тодо сразу распознал в её голосе новый испуг и беспокойство.

— Туда можно ненадолго выйти, — пояснила она, — но вообще-то предписано не покидать пределов хранилища более чем на пять минут.

Маленькая галерея с тремя кипарисовыми ступенями привела на веранду. Возле балюстрады на веранде стояла ваза из зеленоватого китайского фарфора, наполненная зелёными ветками ивы. За ней лежала груда шелков, а сверху белело обнажённое тело.

Тодо почувствовал, как у него подгибаются ноги, Цунэко тоже замерла, как вкопанная.

— Нет…

Тодо подошёл ближе.

Ванако тоже была мертва. На груди цвёл всё тот же окровавленный цветок, но убита она была явно раньше Митико: рука девушки была совсем ледяной и уже отвердела. Впрочем, на веранде было прохладно. Лужи крови рядом с телом уже давно засохли пугающими рыжими островками, точно пятнами рыжего лишайника.

Цунэко, не говоря ни слова, молча озирала тело найси. Её немного трясло, но губы были сомкнуты, брови насуплены, а глаза метали искры. Тодо с радостью понял, что истерики не будет, и не ошибся.

Спустя минуту Цунэко присела на пол у стены и закрыла глаза.

— Что за напасть, — прошипела она.

Тодо тоже немного трясло, но он внимательно осмотрел тело убитой, платье, лёгкое ватное одеяло.

— Посмотри в рукаве, нет ли там ключа? — попросила Цунэко.

Тодо быстро ощупал сброшенное на пол платье фрейлины. Ключ с прикреплённой к нему небольшой биркой был там.

— Вот он.

Перед Тодо встала непростая задача. Полагалось немедленно вызвать стражу и разыскать принца. Для охранников и Наримаро, а также для людей сёгуна следовало придумать некое безупречное и простое объяснение его появления здесь в такую рань. Что сказать? Что, проснувшись на рассвете, решил поискать трупы фрейлин в Павильоне Глициний? Репутация Цунэко не допускала правдивых показаний. Между тем было понятно, что люди сёгуна быстро обнаружат, что он не появлялся у них и не спал в отведённых ему покоях. Наримаро — тоже куда как не глупец. Он в секунду сообразит, что дело нечисто.

Что же делать? Конечно, если Цунэко согласится поехать с ним, всё упростится. Тут заговорила сама Цунэко, и Тодо понял, что её мысли занимало совсем другое.

— Если он сначала убил Ванако, потом прошёл по галерее к комнате Митико, то дверь в хранилище была бы открыта. Но раз она заперта, а ключ здесь, значит, убив Ванако, он должен был обойти павильон и зайти с юга. Потом он подошёл к моей двери и тут понял, что я не одна. Он не решился напасть, понимая, что в комнате мужчина. Луна светила через ситоми, два меча лежали по обе стороны ложа. Он не мог не разглядеть их оружия при полной луне. Риск был слишком велик. Сейчас я вспоминаю, что тень замерла у двери на пару минут. Убийца подумал и решил ретироваться. Он прошёл по коридору, потом задел занавески. Видимо, Митико не проснулась. Но… зачем? Зачем ему гибель всех фрейлин?

— В хранилище есть нечто действительно ценное? — спросил Тодо.

Цунэко пожала хрупкими плечиками.

— Нет, ты же сам видел: тут только предметы культа и утварь для церемоний. Цена каждой вещи не сколько в стоимости, сколько в истории, и некоторые вещи имеют удивительную историю. Однако кража в императорском дворце наделает столько шума, что отсюда невозможно будет продать даже старый веер. К тому же, за голову вора назначат столько, что любому перекупщику выгоднее будет сдать похитителя, нежели купить ворованное. Случаи воровства случались, но разбогатеть никому не удалось. Все это понимают. Не думаю, что это вор.

— Хорошо, теперь ещё один вопрос. Нам придётся объяснить, как я здесь оказался.

Цунэко удивилась.

— Объяснить? Что объяснить?

— Мне выделили постель в помещении людей сёгуна, а я там не появился. Не думаю, что это осталось незамеченным. Зачем я вчера пришёл сюда?

Цунэко скосила на него левый глаз.

— А зачем ты на самом деле вчера пришёл сюда? — иронично спросила она.

— Влюбился в тебя и хотел провести с тобой ночь.

— Вот это и скажешь, Домашний Кот, — с усмешкой отозвалась Цунэко. — Чем меньше врёшь, тем легче жить. Говори чистую правду. Никогда не нужно глупить, считая других дураками. И братец, и люди сёгуна и так обо всём догадаются. К тому же, раз уж твоё присутствие спасло мне жизнь, значит, такова моя судьба. Ничего не поделаешь: я просто обязана теперь стать женой бедного наместника из Исэ, — улыбнулась она. — Скажешь, что приходил свататься.

Глаза Цунэко были мрачны, но голос, в котором вновь запела флейта, заворожил Тодо. По венам словно потек сладкий винный сок. Обстоятельства, хоть и ужасные, явно ему благоприятствовали. После долгой засухи с небес хлынул живительный дождь! Небесный Ветер дул в его паруса! Ещё вчера пустые руки сжимали теперь драгоценную жемчужину!

Тодо, радостно улыбнувшись, кивнул.

— Хорошо. Я схожу к Усадьбе Ароматов, приведу твоего брата и людей Токугавы. Ты пока вернись в спальню, позови… Стой! А где эта девочка? Твоя служанка?

— О, Каннон, — Цунэко бросилась вперёд по коридору. — Мароя!

Выкрикивая её имя, Цунэко добежала до угловой комнаты, раздвинула фусума и тут же столкнулась с испуганной взлохмаченной физиономией заспанной служанки.

— Госпожа… — Мароя явно была пробуждена криками Цунэко.

— Фу, ты цела. Поднимайся быстро, ты мне нужна.

Тодо облегчённо кивнул головой, отдал будущей жене распоряжение не выпускать катаны из рук и ждать его, и бегом направился к павильону Ароматов.

Наступила последняя четверть часа Кота, и люди сёгуна мелькали на конюшнях, сидели на балках веранды и таскали из колодца чайники с водой.

Наримаро вместе с Окой Тадэсукэ и Хатакэямой наместник нашел у бамбуковых зарослей. С первого взгляда он понял, что ночь они провели вместе, и едва ли много спали: вид все имели сонный и немного помятый.

— В павильоне Глициний — два новых трупа, — не тратя время на приветствия, сообщил Тодо. И заметив, как резко повернул к нему голову Наримаро, поспешно добавил. — Этой ночью убиты Сакано-но Митико и Татибана-но Ванако.

Хатакэяма присвистнул, Ока побелел, Наримаро уставился на пояс Тодо и сжал кулаки.

— Не может быть, я рассчитывал, что сегодня мы узнаем… — пробормотал Ока Тадэсукэ. — А чем убиты?

— Видимо, катаной, но орудие убийства преступник на этот раз унёс с собой. Тот меч на месте, заперт в хранилище, — совсем тихо добавил он.

Тодо заметил, что после этих слов Ока порозовел. Тодо с самого начала понимал, что Ока больше всего боится скандала, способного обострить или испортить отношения двора и Токугавы, но сейчас убийство явно принимало вид безумных деяний маньяка-одиночки, а это, слава богине Каннон, было не делом Оки. Но суть не менялась: у них с принцем Наримаро прибавилось работы.

— Ты оказался прав, Тодо, — с видимым сожалением констатировал тем временем Хатакэяма, — надо было засадить всех подозреваемых под замок. Но… мы боялись поднимать шум…

— Я не имею права никого упрекать, — ответил Тодо, — я сам находился там, но убийства не предотвратил.

— Вы всю ночь охраняли павильон? — с благоговейным уважением спросил Хатакэяма, вспомнив, что сами они в эту ночь основательно угостились, отмечая прошедший праздник.

— Не совсем…

Наримаро только скрипнул зубами. Он явно обо всём догадался.

— С Цунэко всё в порядке? — уныло спросил он вполголоса.

— Да. И она видела преступника.

— А вы?

— Я его слышал. Нам нужно осмотреть трупы, Фудзивара-сама, и срочно допросить подозреваемых, Хатакэяма!

Тодо и сам не заметил, как начал отдавать приказы принцу крови и людям самого сёгуна Токугавы.