Цветок мертвецов

ЭПИЛОГ

…Кто разделит со мной

это странное чувство печали? —

Вот к концу подошло

выступление столичных танцовщиц,

шум утих, опустела сцена…

Наш подлунный мир, что и говорить, странно устроен, и несчастье одного часто оборачивается счастьем другого. Это новое дознание снова сделало имя самураю Тодо-но Танэцугу — теперь в императорском дворце. Принц Наримаро коротко поведал микадо о следствии, проведённом Тодо, и изумлённый император пожелал лично услышать повествование о раскрытии убийства из уст самого наместника.

Это обстоятельство внезапно продвинуло Тодо по служебной лестнице: встречи с микадо, как уже говорилось, удостаивались чиновники не ниже четвёртого ранга, и сейчас этот ранг высочайше пожаловали наместнику из Исэ.

Тодо не мог не подумать, что удостоился той же чести, что и бетонамский белоснежный слон из провинции Тхайнгуен, но нисколько не возразил: чин был весьма ощутимой для его обладателя прибылью, а для Тодо повышение было важным ещё и по той причине, что теперь он мог предложить своей будущей супруге куда более завидный удел, чем раньше!

При этом рассказ Тодо произвёл на императора поистине неизгладимое впечатление — тем более что император Ёсихито со слов супруги знал о её пари с принцем Арисугавой. То, что невинная театральная шалость принца Наримаро так страшно исказила душу его придворного, весьма удивило микадо.

Но, естественно, ни Наримаро, ни Тодо ни словом не обмолвились о том, что безумный убийца использовал в своих преступлениях «меч небесных густых облаков». По их мнению, эту мелкую деталь вполне можно было опустить.

Заботы о свадьбе с Цунэко и спешные сборы в дорогу с людьми сёгуна Токугавы не оставили Тодо времени на размышления о Пустоте. При прощании его новый родственник, принц Наримаро, преподнёс ему к свадьбе небольшую, упакованную в парчу шкатулку. Развернув её уже в дороге на корабле, Тодо увидел золотую статуэтку полуголой богини счастья Амэ-но Удзумэ, танцующей на чане.

И с тех пор счастье действительно не покидало Тодо: через полгода после прибытия в Эдо он, по рекомендации весьма благодарного ему за быстрое расследование Оки Тадэсукэ, получил чин третьего ранга и должность губернатора в богатой провинции Кадзуса, а вместе с ней — земельные угодья, вполне достаточные для безбедной жизни, и теперь он мог побаловать жену и черепаховыми гребнями, и золотыми шпильками, и дорогими узорчатыми китайскими шелками, и вообще всем, что её душа пожелает. Супруга тоже порадовала своего Домашнего Кота, подарив ему через год после свадьбы наследника.

Через месяц после родов взглянуть на племянника из Киото приехал принц Фудзивара-но Наримаро. Златотелый Архат ничуть не изменился, но, когда зашёл разговор о преступлении, потрясшем год назад Госё, он со вздохом сообщил, что заказал в Бёдо-ин годовые службы о поминовении души несчастного.

Однако, как узнал позднее Тодо, из этого мало что вышло.

Говорят, и до сих пор ясными лунными ночами, когда Императорский дворец погружается во мрак, возле Павильона Глициний слышится голос. Сначала он едва различим в ночной тиши среди пенья цикад и стрекотания кузнечиков, но потом его подхватывает и разносит эхо. Долетает этот голос и до зарослей пурпурных погребальных цветов хиганбана возле дворцового чайного домика, потом он звенит в глубине колодца и шумит в кронах старых криптомерий.

Осенью этот голос рвут ветра и заливает дождь, но он, надрывный и тоскливый, проступает сквозь порывы ветра и струи дождя, и ночи напролёт не даёт придворным покоя. Голос плачет и смеётся, повторяя имя прекрасной и недостижимой красавицы Хисогавы-но Хироко…

И все уверены, что это голос бедного Юки Ацуёси, несчастной жертвы Девятихвостой Лисы…