Дарханы. Академия Четырех богов

Глава 23. Ойренахта

Этим утром после завтрака нам дали немного времени — сента Сейна-Алдрия, преподающая нам даори, самая молодая из наставников, светловолосая и высокая, куда-то уехала на несколько дней. Я ждала, что нас отправят на полезные работы или снова заставят тренироваться, но внезапно нас отпустили…

— Пойдем за мной! — скомандовала Мэй, окинув взглядом мой явно усталый вид.

Она привела меня в сад — гордость дарханов, про который рассказывала. Он, словно настоящий оазис прятался за холмами, вдали от храма на широком пологом склоне. Вниз к этой зелени и прохладе вела короткая широкая лестница, которую я бы не обнаружила сама, если бы не Мэй. Казалось, всё в монастыре открывается мне постепенно, шаг за шагом, и без наставников я не смогла бы открыть и половины тайн Сеттеръянга.

Спустившись вслед за приятельницей, я словно очутилась в другом мире: здесь тихо шелестели листья, качались на ветру тонкие стволы незнакомых мне деревьев, а с густых иногда срывалась ароматная пыльца. Несмотря на то, что на Итене осень, в саду явно царствовала вечная весна.

Террасы, напоминающие виноградники, которыми гордились наши соседи на Корсакийских, уходили вниз мягкими ступенями, каждая укутанная яркой зеленью. Ещё ниже вели очередные ступени из светлого камня, который будто светился в золотых лучах утреннего солнца. Наверное, где-то там и монастырские огороды, на которых выращивают еду для дарханов.

Я огляделась по сторонам и всей грудью вдохнула воздух. Кажется, если меня могут сослать сюда на работы — я уже не так и против! Сейчас было тихо, никто не трудился, ухаживая за землёй и цветами, всё замерло. Даже не казалось, что сюда кто-то приложил руку — это место будто было создано богами и так и сохранилось в первозданном виде.

Мэй, как обычно, оживлённо болтала, рассказывая какую-то историю, но её слова звучали на периферии моего внимания. Я была слишком захвачена этой картиной: идеально зелёная трава, нежный аромат цветов, который, казалось, проникал прямо сквозь кожу и впитывался лёгкими, и мягкий шелест ветра, что со смелой лаской касался раскрасневшегося от ходьбы лица.

От мысли, что так Четверо богов касаются меня, чтобы напомнить о своем существовании, заставила поёжиться от зябкого ощущения.

— Не думала, что здесь может быть так красиво, — пробормотала я.

Мэй улыбнулась, сорвав с ближайшего куста маленький цветок с фиолетовыми лепестками, и заправила его себе за ухо. По всему было видно, как она гордится, что первая открыла для меня этот дивный мир.

Я с осторожностью прошла дальше и огляделась, ожидая, что в любой момент здесь снова могут возникнуть строгие наставники. Воздух здесь был мягким и тёплым, пронизанным нежным ароматом цветов и свежей зелени. На ветру качались тонкие, стройные незнакомые деревья с необычайно гладкой корой, а их листья, полупрозрачные и переливающиеся, ловили свет так, что казалось, будто они сотканы из тончайшего стекла.

— Ты даже не представляешь, сколько здесь секретов, — заговорила Мэй, — я сама попала сюда не сразу. Говорят, этот сад создавали маги живой силы. Они вложили сюда столько своей энергии, что теперь он цветёт, даже когда на остальной части острова зима.

С ветвей деревьев, похожих на чудные цветущие яблони, иногда срывалась лёгкая золотистая пыльца, кружилась в воздухе, создавая ощущение, что мы попали в сон. Этот сад был слишком живым, слишком идеальным, чтобы принадлежать нашему миру. Это место казалось частью Великого Духа, его подарком, который оторвался от вечности и укрылся здесь, за холмами.

Я кивнула. Место и правда было магическим. Здесь, в этом саду, все тревоги монастыря — строгие учителя, изматывающие тренировки, вечное ощущение одиночества — казались не такими уж тяжёлыми. Где-то журчал ручей, и его тихий плеск сливался с шелестом листвы в музыку, что заставляла молчать.

— Сюда часто приходит настоятель, сентар де Маггид, — добавила Мэй, сорвав ещё один цветок и рассматривая его, словно решая, куда его пристроить. — Он любит гулять здесь в одиночестве.

— Настоятель? — переспросила я.

— Ты ведь ещё с ним не встречалась? — спросила она, её веснушки на мгновение стали ярче под лучами солнца.

— Нет, — призналась я с опаской.

И не хотелось бы встречаться прямо сейчас. Словно в ответ на мою тревогу — по саду пронесся прохладный ветер, а на небе проскользнула туча, приглушив свет солнца.

Мэй загадочно улыбнулась, проходя дальше между деревьями..

— Да! Он был занят, говорят, уезжал в столицу. Да ты не бойся, он не такой прям страшный.

— Раньше ты говорила, что за любую оплошность меня ждёт жестокое наказание.

— Да, но ты ведь не делаешь оплошностей! — рассмеялась Мэй, и её смех был лёгким.

Её уверенность в моей безупречности даже заставила криво улыбнуться. Я глядела вдаль на луг, где ветер заставлял цветы склоняться в танце. Сеттеръянг далеко не так прост, как я представляла. Стоило вспомнить недавнюю встречу с хранительницей библиотеки и тем раненым.

— Кстати… Скоро будет игра. Ты готова? — спросила Мэй, изучая меня с интересом, и я, вырвавшись из оцепенения, взглянула устало и чуть удивленно.

— Которая? — спросила я, приподняв бровь.

— Ну как, помнишь, я говорила. — Мэй уселась на траву под деревом и позвала меня сесть рядом. — Ежегодное соревнование, называется "Ойренахта". Ойрен с даори — "граница", "защита", а Ахта — "искра". Мы делимся на команды и сражаемся за магическую искру, разделенную надвое — символ связи с Великим Духом. Это, можно сказать, главное событие года для нас после посвящения в дарханы. Даже наставники ждут, чтобы посмотреть, кто из нас провалится первым, — хихикнула она.

Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Ну да, я уже слышала это название — на занятиях его вскользь упоминали то с благоговением, то с лёгким страхом. Но никто не объяснил мне, что именно нас ждёт.

— И что придётся делать? — спросила я, пытаясь сохранить спокойствие.

Мэй опёрлась о ствол дерева и продолжила рассказывать, размахивая тонким цветком в пальцах, будто пошла в роль наставника:

— Всё зависит от твоей роли в команде. Кто-то защищает искру своей команды, кто-то идёт в нападение, а кто-то должен быть достаточно умным, чтобы думать за всех. — Она хихикнула, глядя на моё напряжённое лицо. — Это не так страшно, как кажется. Ну, если у тебя крепкие нервы.

— Что значит — если у меня крепкие нервы? — я нахмурилась.

— Ну, кроме физических испытаний, там есть испытания на контроль эмоций. Иногда тебе покажут твои страхи, иногда заставят почувствовать чужие. А ещё наш проводник Метта. Там приходится разгадывать головоломки на даори.

— А можно не участвовать?

Мэй посмотрела на меня так, будто я только что предложила прыгнуть с горы без подготовки.

— Конечно, нет! — воскликнула она, глаза её округлились от удивления. — Это же не просто игра!

— В каком плане?

— Ну, на неё приходит и настоятель, и кто-то из генералов ивварской армии, приближенный к императору. На один из финальных этапов и он сам приезжал. Говорят, они отбирают лучших из лучших.

Неожиданно для Мэй и, пожалуй, для себя, я рассмеялась. Ну да, лучшие из лучших — это точно не про меня. Что ж, значит, мне надо сделать всё, чтобы они убедились — я не годна для службы в армии и не стоит рассматривать мой стихийный дар как преимущество, ведь всё равно никто за всё это время даже не попробовал меня ему учить.

— Ну, значит, я могу не волноваться. Я определённо не в их списке.

Мэй уставилась на меня с серьёзным видом.

— Ты зря так. Если ты покажешь себя хорошо, это может изменить твою судьбу.

— Или сломать, — пробормотала я, глядя в сторону.

— Ты слишком это… как его? Драматизируешь, — усмехнулась она. — Ойренахта — это шанс. Если ты станешь в команду лучших, тебя заметят и могут возвысить.

— Звучит неприятно — в стенах этого монастыря, — проворчала я себе под нос, срывая травинку, щекотавшую лодыжку, и отбрасывая её прочь. — Если это “возвышение” означает приближение службы и другие неприятные последствия.

— Ты ничего не понимаешь, — улыбнулась Мэй, принимая мои слова за шутку, — но ничего, потом понятнее станет. Просто продолжай тренироваться. Кстати, приходи на нашу встречу сегодня?

— Какую? — в очередной раз неловко переспросила я, то ли настолько очарованная садом, что потеряла стройность рассудка, то ли уставшая донельзя.

— Я тебя приглашаю, — доверительно склонилась подруга ко мне.

— Спасибо, — пробормотала я, — ещё бы понять, куда.

— Придёшь — узнаешь, — многозначительно улыбнулась Мэй, глядя мне в глаза. — Кстати, Ильхас с тебя глаз не сводит. Не так, как Бьёрн, но… Ты знаешь, что ты ему нравишься?

— Мне кажется, ему понравится любая, которая посмеет сказать: “Нет”.

— Мы все знаем о его похождениях, но ты права, — хохотнула Мэй, — он давно так не зацеплялся за кого-то. Ты не замечаешь? Напрашивается с тобой в пару, даже перешёл на те же занятия, которые назначили тебе: работу с голосом и практику контроля, а он в этом и без того лучший. Уже его же осмеивают, что подался в группу к новичкам ради одной черноглазой.

Я перевела взгляд на Мэй, пытаясь понять, понимает ли она, что рассказывая мне эти сплетни, она вовсе не делает комплимент, особенно, называя меня “черноглазой”, пусть и с чужих слов.

— Он не в моем вкусе.

— Разве? — удивилась Мэй. — А Бьёрн ведь тебе нравится, такой же светловолосый и высокий, как Ильхас.

— Прости. — Я покачала головой. — У меня сейчас нет времени и сил, чтобы думать о любовных похождениях. Слишком много учёбы. Мне нужно выучить две молитвы, и я, похоже, буду готовиться к ним всю ночь… потому что в моей голове слова на даори не задерживаются вовсе. И кто только придумал учить молитвы на языке, на котором мы не говорим?!

На мое возмущение Мэй только как-то совершенно по-взрослому усмехнулась:

— Зато на нём говорят Четверо. У тебя всё получится, я уверена. Тебе нужно только немного расслабиться и отдохнуть. На тебе, вон, уже лица даже нет.

— А что есть?

— Ты смешная. Тебе надо отдохнуть. Я приду за тобой — ты увидишь, всё не так страшно, как тебе казалось.

Её лёгкость вызывала у меня смесь зависти и тревоги. Я ещё не знала, что за тайное собрание они устраивают и какие идеи могут обсуждать, но что-то в её словах и манере поведения подсказывало, что лучше держаться от этого подальше.

Я не стала спорить с Мэй вслух: просто мысленно пожелала ей удачи и поняла, что никакая сила не вытащит меня из моей крохотной комнаты после того, как прозвучит, расплескиваясь по всему монастырю, оглушительный звук гонга, призывающий к отдыху.

В голове весь вечер, в который я безуспешно пыталась выучить ускользающие слова на даори, звучал строгий голос худого учителя Сильвена де Хаймариса, который преподавал нам историю ордена дарханов.

Сентар де Хаймарис не был строгим и жёстким, как старик Ксьестен, в первое время я даже думала, что смогу найти к нему подход — но похоже, мои умения очаровывать мужчин перестали срабатывать: привлекая ко мне тех, кто мне не нужен, и не находя путь к сердцу тех, чьё расположение я бы впрямь желала заполучить.

Когда за крохотным окном окончательно стемнело, я сдалась и зажгла огонек свечи, снова сидя в одиночестве в своей келье.

Одиночество, казалось, наполняет меня злой силой.

Да, я говорила, что мне никто не нужен, и, похоже, готова была с этим смириться. Границы моего тела и духа становились прочнее с каждым новым ожесточенным занятием, и я уже сама не хотела подпускать себе ближе никого: так проще.

Быть может, и с моим стихийным даром мне предстоит справиться самой — безо всяких учителей, “мудрых” наставников и дарханов, считающих себя ближе к богам.

Обычно я старалась не прикасаться к огню лишний раз — благо, в академии и не требовалось: светильники на улицах и внутри больших залов светились тонкой, будто накопленной магией, к приготовлению еды, слава богам, нас не подпускали, а сама для себя… я правда старалась последние дни не торопить события и дать себе шанс.

Но сегодня я снова зажгла яркий огонёк свечи, села с ногами на постели, подобрав их под себя, и, сосредоточившись, поднесла к нему руки. Огонь согревал — ночи стали куда холоднее, в комнату часто пробирался незнакомый мне прежде холод, который учителя твердили, мы должны контролировать сами: не позволяя своему телу мерзнуть, управлять живой энергией внутри, управлять дыханием, управлять биением сердца.

Но я маг иной силы, я принадлежу огню! И управление холодом было ещё одной проблемой, которая мне не давалась — я мерзла каждую ночь, дрожа крупной дрожью и укрываясь с головой тонким шерстяным одеялом. И подолгу не могла заснуть, пытаясь согреть замерзающие ноги и слыша смех в соседних комнатах, которые часто делили двое или трое учеников.

Я по-прежнему оставалась одна, вторая койка пустовала, будто нарочно. Будто я прокаженная, с которой не хотят никого селить. И если раньше, после первой встречи с Тьярой, я этому радовалась и предвкушала свободу, то последние дни нет-нет да кололо чувство обиды и… зависти? Да, я чужая южанка, говорю с акцентом, одна из немногих, да, мой дар плохо мне понятен, но я не пришелец из другого мира!

Однако мир, похоже, исполнял мое пожелание слишком точно. Я сказала, что лучше буду одна — и я осталась одна. Я сказала, что только бы не Бьёрн стал моим учителем — и у меня появились учителя куда хуже. Права была хранительница библиотеки, сента де Инес, но как теперь изменить собственное пожелание так, чтобы мир в это поверил?

Огонь жёг пальцы, которые я поднесла слишком близко. Пламя было крохотным, но кусачим, норовящим причинить боль каждому, кто подойдет к нему. “Совсем как я”, — я невесело хмыкнула, разгоняя тоску, нависшую в комнате душным полотном. Такая же крохотная в этом огромном чужом мире и так же нелепо пытаюсь укусить каждого, кого подозреваю в опасности.

Я стойко держала границы своей магии, не позволяя себе сливаться с крохотной, но таящей в себе огромную мощь огненной стихией. Стоит отпустить эмоции, — и здесь может вспыхнуть настоящий пожар. Охватить весь этот каменный город, прокалить его дотла, и тогда Бьёрн пришёл бы на помощь снова, вытащил бы меня из проклятого пламени на своих руках… Он всегда появлялся только тогда, когда мне грозила опасность. Или когда я представляла собой опасность. Видимо, смирная и прилежная Кейсара его не привлекает вовсе.

И чем сильнее он казался мне недоступным — тем сильнее разгорался настоящий огонь в моих руках. Он согревал, хоть и кусая, наполнял каждую клеточку яростью и силой, отгонял тоску и мрак. Хотелось стать его частью и гореть так же зло и яростно, уничтожая всё, что мне неугодно. Тоску. Мрак. Холод. Одиночество. Чужеродность. Как долго я смогу удержать себя на этой грани и не рухнуть снова в бушующее пламя эмоций?

Я задрожала, чувствуя, как колеблется мое защитное невидимое облако, которое я сама себе вообразила. Та граница, где заканчивается Кейсара ди Мори, юная госпожа с Юга, баловень судьбы, выросшая в любви, богатстве и заботе, привыкшая к тому, что мир играет по её правилам.

И где начинается другая Кейсара — непокорное бушующее пламя, месть и злость, рождённая из страха, неуправляемая глупая сила, готовая вспыхнуть из-за досадной мелочи и раздуться до масштабов целого мира. Боги зачем-то дали мне магию, но не научили, зачем — и теперь мне приходится вечно сражаться с самой собой, чтобы просто не рухнуть в эту манящую пропасть, откуда я могла бы черпать силу. Сможет ли тогда хоть кто-то здесь меня остановить?

Тот самый настоятель, о котором я столько слышу, но никогда не вижу?..

Кажется, я зарычала в голос, когда огонь всё-таки лизнул пальцы. Боль была отрезвляющей, даже приятной. Мне стоило сделать себе больно за всю ту глупость и слабость, которые у меня были. Влюбиться в собственного учителя и поддаться эмоциям, устроив пожар. Не смочь убежать из дома, заснув в самый ответственный момент! Поддаться на провокации дархана — и попасть в ловушку этого монастыря, из которого нет выхода.

Ещё немного — и огонь бы окончательно затмил мой разум, но — по воле богов — в дверь громко и отчётливо постучали.