Дарханы. Академия Четырех богов

Глава 24. Пещеринка

— Кто? — вздрогнула я, отвлекаясь и убирая руки от свечи.

— Я за тобой, — громкий и веселый голос Мэй было ни с чем не перепутать.

Кольнуло сожалением, что я бы хотела, чтобы пришёл кто-то другой. Кто-то, способный мне помочь и вытащить из отчаяния, но…

— Я не пойду, — крикнула я, не поднимаясь с кровати.

За дверью засопели, но Мэй, несмотря на её юность и скромный рост, была, похоже, не из тех, кто сдается так просто. И вот чего прицепилась, а? В конце концов она толкнула дверь и вошла, а я обомлела.

Передо мной стояла не обычная девчонка в светлом наряде, подшитым под маленький рост, а совсем другая девица: тёмно-серая одежда была похожего кроя, но гораздо лучше сидела по фигуре, пушистые волосы Мэй собрала в пучок на макушке, а глаза подвела краской, став взрослее. Даже сложно было узнать в ней прежнюю знакомую.

— Идём, — повелительно бросила мне Мэй и передала свёрток такого же цвета, как у её наряда.

— Что это?

— Подарок, — широко улыбнулась она.

— В честь чего? — мое подозрение крепло.

И ведь не сказать, что я была злой и закрытой, но недели, проведенные в монастыре и в путешествии до него знатно подорвали мое доверие к людям. Всё, к чему я привыкла, осталось в прошлом, никто не шёл мне навстречу и не готов был помочь, зато куда больше я получала тычки от мироздания и напоминания о том, как я неугодна и сколько всего не умею и не знаю.

Пожалуй, первым моим уроком и стало: не стоит никому доверять и не на кого надеяться. У меня есть только я сама.

— Ну разверни же! — с нетерпением воскликнула Мэй и, нарушив загадочность своего образа, плюхнулась на мою кровать с обычной непосредственностью. — Хоть взгляни!

Я развернула свёрток, догадавшись, что там похожий наряд на тот, что был на Мэй.

— Откуда ты его взяла?

— Сшила. Я здесь третий год. Научилась кое-чему, — усмехнулась она. — Пойдем.

— Спасибо, Мэй, но…

— Нет-нет, — не дала она мне договорить. — Я не буду слушать. Просто переодевайся и идём. Между прочим, ты не рассказывала мне про своего брата. Про Тавиана.

Я удивленно глянула на неё и поняла, что действительно, несмотря на то, что с Мэй я общалась больше всего… Даже не так, с ней единственной я хоть как-то общалась. И несмотря на это, я и правда не говорила ни разу по душам. Не сказала про Тавиана, про его службу здесь, про его ранение. Про всё то, от чего у меня так болит душа.

— Ты знала его? — нахмурилась я.

— Нет, я тогда была совсем маленькая, — простодушно хмыкнула Мэй. — Но его знали те, кто будет сегодня на нашем собрании. Поэтому ты должна пойти!

Пару мгновений я смотрела в её необычно повзрослевшие с краской глаза и хитрый прищур, но спорить действительно не стала.

В своё время, в той, прошлой жизни, меня не надо было уговаривать на что-то интересное и необычное: я первой вызывалась участвовать в таинственном бале-маскараде в день Долгой Ночи, я обожала отправляться с отцом на охоту вместе с толпой взрослых мужчин, я всегда готова была поддержать мать в поездке верхом в соседние деревни, особенно, если путь предстоял вдоль океана, прохладной ночью или в ещё любой загадочной и необычной обстановке.

Пару раз я сбегала из дома с Тавиваном и его компанией во время задорных детских игр, и нас даже не сильно ругали родители, к нашему удивлению, когда находили за пару миль от дома:

“Вечно тебя тянет на приключения, — ерошила мои волосы мама и усмехалась чему-то своему, будто знала мою тайную натуру. — Когда я была маленькая, мне за такое ужасно влетало от отца…”

И я ждала тогда, что и меня накажут, но в отрывках разговоров родителей до меня долетал добрый смех и спокойный голос отца, уверяющего, что ничего страшного со мной не случится.

Это доверие казалось мне тогда абсолютно правильным и единственно верным: ведь точно так же я доверяла этому миру и точно так же верила сама, что со мной всё будет в порядке. И тогда тревога уходила и из глаз матери, и она снова улыбалась, мягко, хоть и с капелькой затаенной боли и незаметным вздохом.

Я привыкла переодеваться в платья с помощью служанок, поэтому без особого стеснения стащила с себя надоевший светлый наряд, который приходилось застирывать самостоятельно — у меня был всего один сменный комплект — и натянула новый, тёмный и более облегающий.

— Ты такая красивая, — восхищенно шепнула Мэй, глядя на меня искоса.

Это было необычно: здесь я чаще чувствовала себя чужой, не своей, и красота моя, что ценилась на Юге, многим здесь казалась вызывающе чуждой.

— Спасибо… — я запнулась, снова подумав о Бьёрне и о том, видел ли он меня красивой — или для него я была в первую очередь забавная сестра старого друга, над которой можно вволю шутить?

— Ой, — вздрогнула Мэй, заметив шрамы от ожогов на моей спине до того, как я успела натянуть поверх короткой блузки без рукавов верхнюю длинную накидку с завязками на запах и поясом. — Откуда это?

— Это было давно, — отхманулась я, поморщившись от её жалостливого тона. — И это причина, почему я здесь. Мне нужен тот, кто поможет обуздать огненный дар. До того, как я… навредила кому-то ещё.

— Здесь тебе точно помогут, — уверенно кивнула Мэй, не переставая хмуриться.

— Пока не уверена. Никто не торопиться учить стихийному дару. А ведь говорят, что он редкий. Но от меня отмахиваются и говорят делать то же, что и остальным. Какой в этом толк?! — в сердцах вспылила я всё же, теряя остатки контроля и сдержанности.

— Наставники знают, что делают…. — проговорила Мэй с толикой неуверенности.

— Или делают вид, что знают, — припечатала я.

— Пойдем, — решительно встала Мэй и потянула за собой. — Тебе надо найти друзей. Всё наладится, вот увидишь. Просто доверься.

С тяжелым вздохом я подчинилась Мэй и побрела за ней, смутно надеясь, что на этом вечере смогу действительно встретить кого-то знающего, умного и достаточного опытного, кто сможет дать ответы на мои вопросы. Кого-то, кто не наставник и не дархан, ведущий извилистыми путями ловушек и самообманов. К демонам всё это! Мне нужна ясность.

Или пусть это будет встреча таких же простушек как Мэй, чтобы я просто остыла, расслабилась и хоть на один вечер перестала чувствовать себя заряженной в лук огненной стрелой, готовой сорваться с тетивы по одному дуновению ветра и слабому колебанию.

Мэй в какой-то момент принялась оглядываться, и я поняла, что собрание это явно не из тех, что одобрили бы наставники. Но неужели от них можно хоть что-то укрыть? А что, если Мэй приведет меня прямиком к какому-то тайному обществу, которое вообще здесь вне закона? Печально будет закончить свой путь именно так.

Но пока я думала об этом, то почему-то продолжала идти за ней следом. В монастыре стемнело, огни на этих склонах не горели вовсе — и в наших чёрных одеяниях мы растворялись во мраке ночи, словно тени. Азарт всколыхнул огонь внутри, и в какой-то миг мне даже начала нравиться эта игра.

В конце концов! Это ведь просто вечеринка, а не собрание мятежников, верно?..

Сцена с раненым напомнила о том, что не всё так просто в Сеттеръянге, но я как-то лихо откинула эту мысль прочь как уже лишнюю. Поздно. Я, кажется, ступила на тропу войны и прямо сейчас продвигаюсь к щекочущим опасностям, которые, быть может, поставят крест на моём славном дархановском будущем.

Но желание протестовать у меня не утихало, так что — и демоны с ним!

Место тайной встречи оказалось настоящей пещерой внутри одной из скал, выходящая узкой прорехой на отдаленные холмы Итена: сейчас оттуда задувал лёгкий ветер, но внутри было на удивление тепло и уютно.

Мне было привычно приходить в общество людей, но прежде я появлялась наряженная в дорогое платье, украшенное драгоценными камнями, с высокой прической и гордой осанкой, ведь знала, что представляю честь семьи и уже стала выгодной невестой.

Кто мог представить, что спустя полгода после первого взрослого бала я буду входить в новое общество в наряде горной монахини, наспех собрав часть волос в пучок, не прихорошившись и даже без изящных туфель — мои ноги украшали привычные короткие полуботинки из мягкой кожи, в которых можно было ходить по этим скалам без боли.

— Смотрите, кого я привела! — Мэй радостно подтолкнула меня к уже собравшимся в пещере. — Прошу любить и жаловать! Наша Принцесса с Юга!

Шутливое прозвище Бьёрна пошло в народ? Я было нахмурилась, но радость кольнула, когда заметила в центре собравшихся светловолосый затылок. Если Бьёрн здесь, я готова простить… но радость оказалась преждевременной: это был не он.

Это был Ильхас, одаривший меня мгновенной коварной улыбкой.

Проклятье, надо было узнать у Мэй, кто ещё будет на этой вечеринке, прежде чем соглашаться сюда прийти. Тоскливо затянуло под ложечкой, да так сильно, что захотелось развернуться, выйти под звёздное небо и, нарушив обещание, что дала сама себе, отправиться наверх к дому Бьёрна.

— Стой, — схватила меня Мэй, когда я уже обернулась к выходу, — не бойся, никто тебя здесь не обидит. Они хорошие.

Глянув на Мэй сверху вниз я подумала, уж не Ильхас ли её подослал: чтобы снова поиздеваться, чтобы выставить на всеобщее обозрение и наверняка попытаться высмеять — едва ли он простит то, что я ему отказала.

Но Мэй сделала умоляющий взгляд, а я поняла, что не готова вернуться в свою комнату с видом проигравшей и вздохнула, соглашаясь.

Здесь собрались ученики академии с разных потоков: и более взрослые, и те, кто учились вместе с Мэй. Она усадила меня у горящего в центре пещеры очага, сделанного тщательно и аккуратно и только пародирующего костёр отшельника: камни, ограняющие пламя, были подогнаны один к другому, вытесаны и хорошо обработаны.

В центре горел не хворост, а дорогие дрова, какие мы использовали в каминах. И во всей пещере был только флёр тех лишений и испытаний, что пережил наш император во время своего отшельничества, а потому я не стала относится к этому собранию слишком серьезно — похоже, в первую очередь все собрались здесь ради веселья.

Но к огню я придвинулась с большой осторожностью, припомнив все уроки, которым меня здесь уже научили и не собираясь этому огню сдаваться так быстро, как отдала власть пламени свечи в своей комнате.

— Скоро начнется отбор, — прошептала Мэй, сев рядом у “костра” и пихнув меня плечом. — Интересно, кого и в какую команду возьмут?

Интересно, можно ли ни в какую? Я незаметно вздохнула, оглядываясь. На меня, конечно, смотрели с любопытством: я всё ещё была самой смуглой и самой новенькой среди собравшихся.

Забавно. Думала, что Мэй — неудачный пример друга, маленькая, бесполезная, но оказалось, именно она приведет меня в круг явно популярных юношей и девушек. Я даже покосилась на неё, оценив заново: и как в этой веснусчастой простой девчонке скрывается интриганка, знающая всё и про всех? И имеющая столь обширные связи, чтобы так запросто приводить в местный “высший свет” новичков?

— А она тут всё не сожжет? — уточнила невинно Тьяра, усаживаясь напротив меня с кружкой, в которой плескалось что-то ароматное и явно дурманящее — глаза девушки потемнели, зрачки стали больше, и это явно не только полумрак пещеры.

Я смерила её внимательным взглядом и легонько усмехнулась. Уж по тяжести взгляда ей со мной соревноваться не стоит: мне достались глаза мамы — цвета крепчайшего кофе, большие, миндалевидные, с густыми чёрными ресницами, и я знала, многих они жгли не хуже самого настоящего огня.

Впрочем, и делать невинный вид я тоже умела: стоит легкомысленно уложить волосы в высокую аккуратную причёску, надеть платье с аккуратным воротником-стойкой и смерить нрав, улыбаясь мягко и покорно — и вместо огненной фурии, которой меня порой видел мой брат, я становилась самой нежной и самой утонченной леди в нашем благородном обществе.

— Тьяр, прекрати, — фыркнула Мэй. — Кейсара отличная девчонка, и она учится всем на зависть — я бы на твоем месте поучилась у неё дисциплине.

Тьяра только фыркнула, сделав ещё глоток и передав кружку Ильхасу, который уселся с ней рядом. Ого, страсти накаляются. Эти двое встречаются? Уж не отхвачу ли я сегодня ещё и из-за ревности одной неуёмной особы?

— Здесь нечему гореть… — задумчиво отозвалась я, оглядываясь, — разве что…

— Нашим сердцам? — подсказал Ильхас и отпил из кружки, не сводя с меня взгляд.

Слава богам, неловкий разговор прервали другие ученики, которые только вошли и присоединились к компании у очага, и всё стихло. Некоторое время общение шло тихо и мирно, пока я приглядывалась к остальным: все ли из них тут готовы идти воевать или есть несогласные? Пара совсем юных девчонок чему-то рассмеялась, переглядываясь с парнями.

Мимоходом Мэй обронила, что связи любовного характера между учениками, не прошедшими посвящение, здесь, мягко говоря, не приветствуются. По кодексу ордена дарханов запрещено вступать в союзы или отношения, которые могут отвлекать от служения. Всё время и энергию нам стоило посвящать Четырём богам, а не интрижкам, роняющим нас со ступеней, идущих к вечности, во тьму хаоса.

Но кажется, старшим ученикам на эти запреты было всё равно. Они, уже явно предчувствующие свободу, готовы были рисковать.

— Думаю, меня не возьмут на состязания. Не знаю, что там нужно делать, но у меня ещё явно плохо с даром, — приглушенно пробормотала я Мэй, наблюдая за разговорами про подготовку к этому действу.

То, как всё снова едва не вспыхнуло в келье перед тем, как она постучалась, говорило само за себя.

— Стихийный дар — редкость, ты точно будешь участвовать, — чутко уловила мои сомнения Тьяра и ответила серьёзно: — Только вот для кого-то это может стать проблемой. Для того, кого назначат в твою команду, например.

— Да что вообще нужно делать? — взмолилась уже я, оглядываясь по сторонам и не понимая, может ли кто-то пояснить и развеять этот вечный туман.

— Доказать императору, что ты достойна быть здесь, — отозвался Ильхас с вызовом. — Это лишь кажется игрой, но суть гораздо глубже. Потребуется показать всю твою силу и преданность богам. У нас будет всего две стороны, и обе должны преодолеть не только сопротивление противника, но и самого себя. Главная цель — захват “искры” противника. Но в борьбе за цель легко упустить своё. Состязание не для слабых духом, — он сделал глоток.

— Сильнейших забирают в особый отряд армии, это “Соколы Сиркха”, — подтвердила Тьяра, кивнув. Светлые волосы скользнули по её крепкому плечу. — И в этом году туда будет новый отбор.

Память тут же подкинула знания, что сокол — тотем Метта, бога, который благоволит всем одаренным. У дарханов считалось, что все, кто обладают способностью к магии, уже находятся на уровне третьего проводника, на уровне разума.

— И ты хочешь туда попасть, верно? — уточнила я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал без фальшивых нот.

— Все хотят попасть туда, — хмыкнула Тьяра. — Это лучшие из лучших. Те, кому благоволят боги. У тебя не будет выбора, если ты окажешься среди них, это священная миссия… вообще-то, — добавила она в конце, не преминув упрекнуть меня в незнании обычаев и самых базовых основ. — И да, это — огромная честь.

Предпочла бы остаться бесчестной и незаметной, но боги, кажется, не спрашивают моего мнения. Я отвернулась, тоскливо бросив взгляд на выход. Мне здесь не рады. Глупо было надеяться, что в один прекрасный вечер одиночество я смогу легко сменить на крепкую дружбу или хотя бы развею тоску…

— Твой брат был в этом отряде, — внезапно добавила Тьяра, бросив на меня внимательный взгляд: на сей раз без насмешки или попытки задеть, скорее с большой долей любопытства.

— Вот как… — только и выдохнула я.

Спросить хотелось о многом, но едва ли мне скажут правду или откровенно поговорят о прошлом.

— Но он потерял всё, когда ввязался в потасовку, — подлил масла в огонь Ильхас. — Потому что его выдержка оказалась не такой уж железной.

— Уж не с тобой ли он поспорил? — напряглась я.

Разговор хотелось свернуть: я не собиралась при всех обсуждать и уж тем более осуждать своего брата! И кто из собравшихся скажет мне правду?! Если каждый здесь видится мне в первую очередь врагом, и уже во вторую — осужденным на такую же изнурительную учебу и борьбу, что и я?

— Не-а. Не со мной. — Ильхас хмыкнул. — Это были парни с его потока. Он та-ак легко поддался на провокацию, что это было даже странным…

— Я не хочу об этом говорить, — поставила я всё же точку и поднялась с места.

Мэй увязалась следом, уговаривая не злиться и обещая перевести тему. Мы отошли от огня, который, словно моя злая часть, усиливал бурю внутри, и я продолжала спорить с ней, но в конце концов Мэй уговорила съесть горячих картофелин, которые они взяли на кухне и запекли прямо в углях, и познакомиться с адептами её потока. Она ненадолго отошла, и я оглянулась.

Тоска внутри и боль тлели, должно быть, как угли в ночи — и на этот огонь всё же притянулся Ильхас, подойдя ко мне, когда я осталась одна.

— Я знаю, ты хочешь услышать правду.

— Ты слишком много на себя берешь, Ильхас. Не кажется?

— Это правда, — склонил он голову с откровенной улыбкой. — Такова моя судьба. Много на себя брать, потому что это мне позволили боги. Как и тебе, принцесса с Юга. Разве ты сама это не чувствуешь?

— Нет!

— Тебе дали стихийный дар…

— Который я ненавижу, — процедила я едва слышно, — потому что из-за него я здесь, а не со своей семьей. Потому что из-за него у меня ожоги на половине спины. Я бы с радостью приняла обычный дар или была вовсе без него, но… “так велели боги”, — повторила я любимые слова императора, стараясь не звучать слишком ядовито.

— Ты просто боишься той силы, что в тебе есть, — усмехнулся Ильхас, оттесняя меня к стене пещеры. — Это нормально в начале обучения. Мы все когда-то боялись самих себя. Надо просто… узнать себя лучше…

— Только не говори, что в этом мне поможешь именно ты, — улыбнулась я в ответ, отступая и незаметно стискивая пальцы в кулаки.

Брат приучил меня отстаивать свои права, и вот сейчас, кажется, самое время. Струйка холодного пота потекла по позвоночнику. Здесь много людей, он не посмеет ничего сделать — но внезапно я поняла, что вместо того, чтобы сбежать или ударить его первой, хотя бы словом, я замираю, не в силах сдвинуться с места.

Я почувствовала такое жжение в ладонях, что принялась их чесать, чтобы унять жар.

Казалось, ещё немного — и вспыхнут даже эти камни. Физическая боль скрутила нутро, будто, чем сильнее я пытаюсь удержать в себе огонь, тем стремительней разрушаются мои границы. Я даже представила, как вспыхивает мое одеяние — и эта картина заставила поморщиться от почти-ощутимой боли ползущего по коже огня.

Несправедливость била по мне яростью. Но я здесь, среди дарханов — и должна сдержаться, чтобы не устроить новую катастрофу.

— Твоя мать рождена без дара. Но твоему брату и тебе — он достался сполна. Удивительно, правда? И ещё более удивительно, почему на эту правду о том, что его мать — не благославлена богами, Тавиан готов был убивать.

Ильхас усмехнулся и повернулся, чтобы уйти, и я не сдержалась, схватила его за плечо и бросила, пока мы были наедине и нас никто не слышал:

— И что он сделал?

— Устроил мордобой и избил напарника, который “оскорбил честь его семьи” до потери сознания. Едва не убил, чудом спасли. Ксьестен де Торн отправил Тавиана в карцер на долгие месяцы. Смирение и одиночество — лучшие учителя. Особенно, для таких неразумных самоучек…

Это было неудивительно. Тавиан, как и я, вполне мог вспылить: у нас на юге не были редкостью дуэли и драки между мужчинами, а уж оскорбить честь семьи и прилюдно унизить мать — это был более весомый повод ввязаться в бой.

Забавно, какой получается парадокс! Я прибыла сюда как дочь отверженной богами, слабой женщины, не наделенной магией — и могла бы считаться отбросом общества, но именно мне достался дар огня, выжигающий всё вокруг, и все тут теперь обязаны со мной считаться. Ирония Четырёх богов — не иначе!

— Моя мать натерпелась немало от магов, что пришли двадцать лет назад на наши земли. И мой брат имел полное право защищать её честь. Ясно?

— О, ясно, — глаза Ильхаса весело сощурились, предвкушая новую игру. — Разумеется. Как и то, что вы оба не умеете выбирать тех, кому стоит верить.

— Да неужели?

Ильхас приподнял кружку, изображая, что поднимает тост.

— В одном из заданий Тавиан выбрал в напарники некого сентара де Ларса, знаешь такого? Удивительно, что целитель стал причиной жестокой травмы.

— При чём тут Бьёрн?

— Скажем так, ходят слухи, кое-кто не терпит, чтобы его авторитет ставили под сомнение. Особенно тот, кто не боится говорить правду. Бьёрн… он умеет выглядеть образцом преданности и чести. А кто станет защищать горячего мальчишку, который был готов поставить под угрозу всю миссию ради собственных принципов?

Я напряженно замерла, чувствуя, как огонь ползёт по венам и разгорается в очаге, рискуя опалить каждого, кто подойдет слишком близко.

Мог ли Бьёрн и впрямь предать моего брата? Или подставить так, чтобы Тавиан пострадал. Словам Ильхаса верить не хотелось, но он быстро перевел тему:

— Но тебе, в отличие от твоего брата, можно большее простить… — добавил вдруг Ильхас совсем другим тоном.

— Потому что мой дар связан со стихией?

— Потому что ты — красивая девочка, — широко улыбнулся Ильхас моей недогадливости. — И можешь найти себе защитника…

— Например, тебя?

— Например, меня.

Есть у меня уже один “защитник” родом с севера, такой же светловолосый и нахальный. Который обещает помощь и сводит с ума.

Я медленно выдохнула, чувствуя, как огонь, до этого момента держащий со мной тесную связь — такую тесную, словно часть моей руки уже принадлежала обжигающему пламени — наконец отступил. Или я сумела вовремя восстановить контроль над границами своего тела и разума.

Пусть Ильхас считает себя моим защитником, если ему так угодно. Пусть только посмеет тронуть. А я хоть немного потяну время, чтобы выяснить всю правду о том, что происходило здесь несколько лет назад.

— Держи, это вкусно, — Ильхас протянул мне свою кружку.

— Что там? — подозрительно отстранилась я.

— Мы зовём это “Глоток вечности”, — хмыкнул он. — То, что пил сам Сиркх в отшельничестве. По рецепту наставника, но мы сами варим. Это не просто напиток, это прикосновение к самому фундаменту бытия, — несмотря на пафос, голос его звучал серьёзно, как он умел. — Пей. Не умрешь.

Я готова была сдаться. Ещё и Мэй, остановившись неподалеку, жестами и взглядом дала мне понять, что стоит пойти навстречу. В конце концов, я же зачем-то пришла на этот вечер — не для того, чтобы драться и со всеми спорить?

Забрав из рук Ильхаса кружку, я сделала большой глоток обжигающе-горячего напитка, похожего на прогретый мёд со специями, ягодами и каким-то ещё травяным настоем. От обманчивой сладости, за которой пряталась горечь дурмана, повело голову.

— Кажется, будто мир замедляется, не так ли? — с любопытством смотрел на мое лицо Ильхас, и в полумраке огонь плясал на его лице со зловещей предопределенностью. — Всё становится… прочным, основательным. Как будто под ногами не каменный пол, а сама вечность.

Я осознала, что почти забыла вкус хорошего вина, которым меня, как уже взрослую, угощали в доме. Самую малость, чтобы разделить со всеми торжество. Вино, привезенное из Аркетара, было кисловатым, но терпким. А этот напиток казался простым, как крепкий травяной чай у ведуньи. Язык жгло, захотелось закашляться, но я сдержалась.

— За императора, — проговорила Тьяра, поднимая вверх свою кружку. — Во имя Четырёх богов!

— За императора, — Ильхас прихватил ещё одну кружку, которую ему передали от очага — от новой порции даже поднимался в воздух пар.

Он пригубил, глядя мне в глаза с ожиданием.

— За императора, — буркнула я, пытаясь, чтобы мой голос прозвучал как можно более вдохновленно — но не удержалась от того, чтобы сощуриться в ответ.

Мэй, глядя на меня из полумрака, удовлетворенно кивнула, но какая-то быстрая тень промелькнула у неё на лице.