Эффект бывшего парня

ГЛАВА 21

Мэтью

— Ава...

Она меня не слышала. Стоя перед своим совершенно разгромленным шкафом, моя девочка кусала нижнюю губу, как будто это было ее любимое блюдо.

— Зеленое, — сказала она, снимая что-то с вешалки и держа перед собой, пока смотрела на свое отражение в большом зеркале, которое стояло в углу ее спальни. — Нет, только не зеленое. Я не могу носить с ним нижнее белье.

— Ну, привет, — пробормотал я, и наклонился, чтобы поднять другое из кучи из семнадцати других нарядов, которые, как оказалось, не подходили. Вся одежда была яркой, однотонной, как я понял, это было все, что она носила, за исключением нескольких черных или белых вещей. — Мне нравятся такие платья.

Но она меня не слышала. Ава провела трясущимися руками по волосам и тупо уставилась на свой гардероб. В чемодане, стоявшем у ее ног, было немного вещей, потому что она уже сложила всю свою коллекцию косметики в отдельную сумку.

— Худышка, — на этот раз сказал я более твердо.

— А ты знаешь, что до того, как ты появился, я была невозмутимой. Меня ничто и никогда не выводило из себя. — Ее голос звучал странно отстраненно, и она запустила руки в волосы. — Я была такой... будто из тефлона.

Я старался не обидеться на ее слова, но они все равно ранили. Просто крошечный острый укол, как от иглы, которого ты не ожидал, хотя я думал о ней точно так же много недель назад. Я сделал глубокий вдох, и это чувство исчезло.

— А ты была?

Возможно, боль прошла не так быстро, как я думал, потому что вздох покинул ее тело, и она повернулась ко мне с несчастным выражением на красивом измученном лице.

— О, это прозвучало ужасно. Мне жаль. — Ава зажмурилась. — Я имею в виду, что я как будто открылась всем этим чувствам в тот момент, когда снова увидела тебя, и как только я это сделала, все, что сдерживала, просто выплеснулось наружу. — Она изобразила позыв к рвоте, и я улыбнулся.

— Понимаю.

Она расхаживала у изножья кровати, на которой я сидел, все еще сжимая в руках зеленое платье.

— Каждый день на этой неделе я повторяла то, о чем мы говорили, понимаешь? Это один день, всего один день, но теперь, когда он настал, я понимаю, как сильно я себя обманывала. — Она сдулась прямо у меня на глазах. Когда она посмотрела на меня, ее глаза были остекленевшими от непролитых слез, и от этого они сияли на ее лице, как изумруды. — Я хочу, чтобы в эти выходные они доказали, что я не права. Хочу, чтобы они стали прежними, потому что так все становится намного проще, и я понимаю, что ты беспокоишься за меня. Я знаю, — сказала она, приложив руку к груди.

— Иди сюда. — Я встал и протянул к ней руки, и она подошла прямо к ним, обняв меня так крепко, что я даже отступил на шаг.

— Может быть, я просто не пойду, — сказала она мне в грудь, и я усмехнулся.

— Ты пойдешь.

Она застонала и отстранилась, надув губы.

— Нет, я думаю, это хороший план. Я напишу Эшли и расскажу ей, что у меня грипп H1N1 или что-то в этом роде. О, или вирус Западного Нила!

Я посмотрел ей в глаза, и она вздохнула.

— Я знаю.

— Ты знаешь, почему ты пойдешь? — сказал ей. — Потому что ты большая девочка. Даже если они покажут себя ужасно или нет, ты все равно придешь. Ты будешь выглядеть прекрасно, что бы на тебе ни было надето, и ты поздравишь их с девятью годами счастливого брака. — Мои слова были полны сарказма, и это вызвало у нее улыбку. — Ты выпьешь шампанского, за которое твои родители заплатили целое состояние, проснешься с прекрасным видом на залив, а потом вернешься сюда, где я буду ждать.

Она кивнула.

— Я думала об этом.

— Что?

— Что с тех пор, как ты поцеловал меня, мы никогда не были так далеко друг от друга. Мы работаем в одном здании и каждый вечер проводим вместе. И завтра после лагеря я не смогу пойти с тобой домой. Мне нужно взять этот дурацкий чемодан, набитый кучей одежды, хотя я уже купила платье для этого мероприятия, и сесть на этот дурацкий паром, и тебя не будет на нем со мной. — Она провела руками по моей груди, и я почувствовал знакомое возбуждение, восхитительную боль, которая всегда возникала, когда она прикасалась ко мне. — Будет странно оказаться в постели без тебя. Мне не нравится думать об этом.

— Знаю, — пробормотал я, наклоняя голову к ее лицу, в то время как мои руки скользили вверх и вниз по ее спине, опускаясь с каждым движением все ниже, пока ее попка не оказалась в моих ладонях.

Ава прерывисто выдохнула, ее пальцы впились в мою кожу, пока я не почувствовал, как ее ногти жалят меня сквозь рубашку. Она подняла лицо, когда я опустил глаза, и прильнул губами к ее губам, когда отчаяние поднялось быстрой горячей волной в моей крови.

Наконец-то она заговорила со мной об этом.

Сегодня вечером она была со мной.

Сегодня вечером я был единственным, кто был рядом.

Я был бы таким всегда, если бы она позволила мне.

Мои руки дрожали от напряжения моих мыслей, когда я оторвался от ее губ и стянул с нее рубашку через голову.

Она дала мне немного, но я хотел большего. Я хотел ее всю. Без остатка.

Я обхватил ладонями ее груди, и она почти взобралась на меня, обхватив руками за шею, а ногами за талию, словно тисками.

Я неловко упал навзничь, но мы прерывали глубокие, бесконечные поцелуи только для того, чтобы жадными руками сорвать друг с друга одежду. Если бы Ава чувствовала хотя бы половину того, что чувствовал я сейчас, мы бы не продержались и двух минут, как только я погрузился бы глубоко в нее.

Что-то срасталось внутри меня, стежок за стежком, строка за строкой, пока все мое тело не превратилось в сплошную массу желания, нужды и жажды заявить о своих правах на нее на глазах у всего мира.

— После того, как ты вернешься, — выдохнул я ей в губы, когда она засунула руку мне в трусы. Ее крепкая хватка заставила меня зашипеть.

— Что? — прошептала она.

— Больше никаких тайн. — Я прикусил ее нижнюю губу и потянул. — Больше никаких секретов.

Она захныкала, когда я провел по этому месту языком, дразня ее поцелуем, на который не ответил.

Я перевернул нас, наклонившись, чтобы стянуть с нее последнюю одежду. Обнаженная передо мной, Ава была ослепительно красива. Ее лицо вспыхнуло от моих слов, а тело задрожало от моих прикосновений.

— Когда ты вернешься, — хрипло сказал я, прижимая ее колено к груди и нависая над ней, пока она не выгнула шею для поцелуя, — все будут знать, что ты моя.

Подо мной она была безумна, и это было до того, как я резко подался бедрами вперед.

Мгновенно, яростно, с моим именем на устах, она взорвалась.

Но я не остановился. Я гнался за накатывающим, извивающимся, бурлящим чувством неистового желания, пока мое тело не покрылось потом, пока ноги не начали гореть, а зубы не стиснулись, пока Ава практически не расплакалась от разрядки за разрядкой.

Этого было недостаточно.

Раньше я думал, что мы не продержимся и двух минут. Но теперь я чувствовал, как внутри меня бушует пламя, такое яркое и горячее, такое первобытное, что мне хотелось, чтобы это продолжалось всю ночь. Я хотел мучить себя часами, отказывать себе в удовольствии, если это просто означало, что она будет моей.

Если бы я вошел в нее достаточно глубоко — сжал ее кожу ладонями, поцеловал в губы, пососал ее язык и убедился, что каждая секунда этого процесса была достаточно четким выражением моих чувств к ней, — тогда, возможно, я смог бы сохранить это чувство навсегда. Для нас обоих.

Я знал, что люблю ее. Чувствовала ли она это?

Ава вцепилась в мою шею, умоляя о поцелуях, от которых я был не в силах отказаться, и когда она застонала у моих губ, что больше не могла этого выносить, я прижался своим лбом к ее лбу и обнажил зубы в низком рычании, и, наконец, позволил порогу наслаждения захлестнуть меня.

Я прижался к Аве, не обращая внимания на то, что мой вес лежит на ее стройном теле. По-видимому, ей было все равно, потому что она обхватила меня дрожащими руками за спину и прижала к себе так же крепко, как и я прижимал ее.

— Я думаю... — выдохнула она, целуя меня в мокрое от пота плечо. — Думаю, что я мертва.

Усмехнувшись, я отодвинулся от Авы, но продолжал обнимать за талию. Ее лицо покраснело, а веки начали закрываться. Ну и что с того, что мои ноги не могли двигаться. Если бы у нее было такое выражение лица, я бы рисковал быть парализованным каждую чертову ночь.

— Это хорошо, да?

Она шлепнула меня по спине.

— Не напрашивайся на комплименты. Это некрасиво.

— Хорошо. — Но я все равно улыбнулся без всякого раскаяния.

Ава бросила на меня обожающий взгляд и выскользнула из-под моей руки, чтобы привести себя в порядок. К тому времени, как она забралась обратно под одеяло, одетая в мою футболку, я уже дремал. Она прижалась ко мне и прошептала:

— Спокойной ночи.

Я поцеловал ее в лоб и сделал то же самое.

Но сон не приходил.

Я наблюдал, как ее дыхание стало глубже, а руки начали слегка подергиваться, когда она погрузилась в сон. Как всегда, Ава перевернулась на спину, а затем на другой бок. Я играл с кончиками ее волос, которые в затемненной комнате казались черными, и думал о том, что она сказала. О чем говорила.

Воспоминания о том, как бессердечно относились к ней родные, переполняли мою голову, отрывки из моих отношений с Эшли. Как она общалась со мной в конце. Как разговаривала с Авой. Парни достают меня за то, что мне изменили, особенно с мерзким парнем из студенческого братства. Я видел, как Ава лежит одна на большой темной кровати, мечтая оказаться где-нибудь в другом месте, с людьми, которые понимают ее, поддерживают и любят так, как она того заслуживает.

Так, как я любил ее.

Так, о чем она еще даже не подозревала. Только она узнает, и не только потому, что я скажу это, но и потому, что покажу.

Все эти беспорядочные картинки, некоторые из которых произошли на самом деле, а некоторые — в воображении, слились в одну идею. Один план. Взглянув на Аву, чтобы убедиться, что она крепко спит, я осторожно выскользнул из кровати и нашел ее ноутбук на кухонном столе.

Фрэнки лениво плавал кругами, а я придвинул стул и поморщился от резкого света экрана.

Я взглянул на Фрэнки.

— Как мужчина мужчине, ты бы сказал мне, если бы это была плохая идея, верно?

В ответ он взмахнул величественными плавниками и повернулся в противоположном направлении.

— Хорошо поговорили, Фрэнки, спасибо.

Я глубоко вздохнул и начал поиски.