Эффект бывшего парня

ГЛАВА 5

Ава

При ярком дневном свете — за пределами моего офиса, и в мощном «пузыре Мэтью Хокинса», который, словно, заглушал реальность, — я стонала каждый раз, когда вспоминала, как положила свою визитку на стол.

— Вот мой номер, — сказала я, как робот.

Стон.

Десять минут в его присутствии снова превратили меня в неуклюжего подростка. Десять минут Мэтью Хокинса — требовалось полное имя, потому что его тело и аура были такими большими и ошеломляющими, что я не могла называть его только по одному имени — и я была в одном шаге от того, чтобы захихикать и взъерошить волосы.

Я переключилась на рабочий режим раньше, чем это могло произойти, потому что на тот момент это был единственный возможный способ спастись. Парень был профессионалом в общении со СМИ, поэтому его первые два интервью прошли безупречно. Естественно, это немного ослабило мое беспокойство по поводу того, не выставила ли я себя полной дурой.

Пока не получила его сообщение.

Неизвестный: Твое предложение все еще в силе? Мне нужно чем-то заняться.

Моя улыбка была быстрой и широкой, как удар молнии, но я моментально скрыла ее. Профессиональный режим.

Я: Могу я спросить, кто это? Потому что этот текст может быть истолкован по-разному, о чем я не хочу и думать.

Неизвестный: Вполне справедливо, Худышка. Твое предложение показать мне Сиэтл все еще в силе?

Неизвестный: Сжалься надо мной, пожалуйста. Я полностью распаковал вещи, и если посижу дома еще немного, начну переставлять кухонные шкафы. Расставлять в алфавитном порядке специи или что-нибудь в этом роде.

Очень осторожно, словно он мог взорваться, если я неправильно к нему прикоснусь, я отложила телефон и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мэтью Хокинс не приглашал меня на свидание, твердо напомнила я себе. Он был новеньким в городе. Мы знали друг друга и раньше. Было меньше одного процента причин, по которым мое сердце так сильно билось в груди.

Но эти менее одного процента были громкими. Он познакомился с другими игроками, несмотря на то, что было межсезонье. Конечно, он знал кого-то из них достаточно хорошо, чтобы спросить, могут ли они это сделать. Но он обратился ко мне.

В зеркале, висевшем над кухонным столом, я мельком увидела свое отражение. Щеки пылали, а нижняя губа прикушена. Глаза блестели и — я застонала — были полны предвкушения.

Нет, нет, нет, так не пойдет.

Оглядев комнату, я попыталась найти решение для своего тупого мозга. И вот, на углу моего стола, поверх стопки счетов, лежал мой ответ. Я взяла фотоаппарат Кэнон XA11, и у меня возникла идея. И это была такая хорошая идея.

На этот раз моя улыбка была медленной, она раскрывалась, как низкий раскат грома.

Я использовала свою новую игрушку всего пару раз — на командных мероприятиях и на некоторых общественных, где хотела использовать эти кадры для социальных сетей. На сегодняшний день это было бы чересчур, но это позволило бы мне встретиться с ним без риска хихикать или ерошить волосы. Я могла бы надеть штанишки профессиональной Авы, пиарщицы, а не той, которая нервничает при виде Мэтью.

Я методично набирала свой ответ, уже чувствуя, что окончательно утверждаюсь в своей идее. Каждый раз, когда я могла контролировать ход событий, чувствовала себя в восемьсот раз лучше. Я чувствовала себя так, словно сидела за рулем.

Я: Не трогай полку со специями. У меня есть идея, но ты должен надеть футболку с волками.

Пока точки прыгали по экрану, я сохранила номер и внесла в список контактов.

Мэтью Хокинс: Да, мэм. Хотите, я заеду за тобой?

— Да, конечно, приятель, — пробормотал я. — А потом ты откроешь дверцу моей машины, и у нас возникнут серьезные проблемы.

Я: Где ты живешь? Может быть, я заеду за ТОБОЙ.

Мэтью ответил не сразу, и я яростно прикусила нижнюю губу. Скорее всего, Мэтью жил в одном из богатых пригородов Сиэтла, поближе к основным объектам «Волков», в каком-нибудь большом доме, который мог вместить его огромное тело. Лично я жила в самом центре города. Мне нравились виды и городская суета. Нравился поток людей, которые ехали на работу, возвращались домой с яркими букетами цветов с рынка или свежей рыбой, выловленной часом ранее.

Моя квартира не была огромной, но и не крошечной. Я зарабатывала достаточно, чтобы не нуждаться в соседе по комнате, если не считать яркой голубовато-фиолетовой рыбки Бетта по имени Фрэнки, которая поселилась на моем кухонном столе. У Мэтью, вероятно, был огромный слюнявый пес.

Я активно воздерживалась от слежки за его социальными сетями, за исключением Instagram (деятельность социальных сетей Instagram и Facebook, принадлежащих компании Meta Platforms Inc., признана экстремистской и запрещена на территории России), который, похоже, был его любимой сетью в течение последнего года или около того. Кстати, о сдержанности. Я должна получить офигенскую награду за то, что не заглянула в его ленту, чтобы посмотреть, нет ли там фотографий его бывшей, и все это под предлогом поиска домашнего животного или чего-то в этом роде.

Когда Мэтью был с Эшли, он всегда говорил о том, чтобы завести немецкую овчарку.

Когда он был с Эшли...

Этот ход мыслей ни к чему хорошему не привел бы, поскольку я собиралась провести с ним несколько часов.

— Контролируй что говоришь, — напомнила я себе. Это был один из главных принципов моей работы. Если ты контролируешь повествование, то можешь повлиять на результат. Эта конкретная нить оставалась неразрывной до дальнейших распоряжений, потому что, когда я слишком долго размышляла об их отношениях, ни один результат мне не нравился.

Мой телефон зазвонил, и я постаралась изобразить спокойного человека, медленно убирая камеру в черный футляр. И посмотрите-ка, я медленно вернулась к своему телефону и даже сделала глубокий вдох, прежде чем взглянуть на экран.

Мэтью Хокинс: Я живу в новом здании на Хоторн-стрит.

Ладно, это не большой дом в пригороде. Он был примерно в шести кварталах от того места, где я жила, хотя за эти шесть кварталов здания становились намного больше, более блестящими и симпатичными. Это была одна из тех вещей, которые мне нравились в жизни в городе. Вы могли перейти улицу и оказаться в совершенно другой культуре; какая-то воображаемая граница, возникшая много лет назад, сохранялась с течением времени.

Я выросла в привилегированном закрытом районе в Северной Калифорнии, и мне казалось, что я была очищена от всего и превратилась в нечто чистое и скучное по сравнению с этим. Осознание того, что Мэтью живет в центре города, вызвало у меня легкое волнение, как будто он был частью того же клуба, который наслаждался шумом, толпами людей и оживленными улицами

.

Я: Встретимся на углу Хоторн и Восьмой через пятнадцать минут.

— Ок. — Я решительно кивнула. — Встреча на полпути между нашими зданиями — это очень профессионально.

Мой телефон снова зазвонил.

Мэтью Хокинс: Это свидание.

— Да пошел ты, Хокинс, — пробормотала я себе под нос. Если бы не было ребячеством ответить «НЕТ, ЭТО не так», я бы так и сделала. Просто чтобы сохранить последние остатки здравомыслия.

Следующие семь минут я провела, не зацикливаясь на том, что на мне надето (белые шорты и топ армейского зеленого цвета, который, допустим, делал мои зеленые глаза еще зеленее), достаточно ли на мне макияжа (тушь, немного румян и хорошая гигиеническая помада) или не помешало бы немного причесаться (слегка растрепанный пучок на макушке, который говорил о том, что я не хочу выглядеть так, будто слишком стараюсь, но на это у меня тоже ушло пятнадцать минут и десять заколок для волос).

Довольная тем, что, если кто-нибудь сфотографирует нас, я не буду выглядеть как бродяга, я перекинула сумку с фотоаппаратом через плечо и заперла за собой дверь квартиры. Лифт, кряхтя, медленно поднимался ко мне на четвертый этаж, и я молилась, чтобы в этот день он не застрял.

Я вышла из маленького вестибюля своего здания. День был прекрасный, поэтому достала из сумки солнцезащитные очки и надела их на лицо. Люди, которые думали, что в Сиэтле сплошные дожди и пасмурно, явно никогда здесь не бывали. Лето в этом городе было великолепным, ярким, жарким и полным развлечений.

Сегодня Мэтью собирался пройти ускоренный курс в Сиэтл-101.

Я пробежала по пешеходному переходу успев до красного цвета, и мельком увидела, что Мэтью ждет меня на углу. На нем была черная кепка, а глаза прикрывали зеркальные очки-авиаторы. Слабая маскировка, если он пытался сохранить инкогнито, но, полагаю, это была моя вина, поскольку я попросила его надеть футболку «Волков».

Его массивная фигура, облаченная в любую форму команды, была практически приглашением к узнаванию. Хотя это было неплохо. Я достаточно часто бывала на публике с игроками, чтобы знать, что большинство болельщиков относятся к ним с уважением и вежливостью. Тем не менее, я улыбнулась, увидев, как он опустил голову на грудь, когда двое парней в костюмах прошли мимо, возбужденно перешептываясь. Его руки были засунуты в карманы, а грудь расширялась при глубоком вдохе.

Эта грудь.

Где-то должно быть святилище, посвященное верхней части тела Мэтью Хокинса. Экспонат в музее с ярким освещением и плакатами, на которых обсуждается, почему изгиб этих плеч идеально соответствует рельефу мышц под футболкой, и изгибам бицепсов, которые выходят за пределы футболки.

Вздох вырвался у меня, прежде чем я успела его сдержать.

— Черт возьми, — прошептала. Я могла это сделать. Я была профессионалом своего дела.

Как раз в тот момент, когда я напомнила себе об этом, Мэтью поднял голову и увидел, что я приближаюсь.

Если думала, что в верхней части его тела должно быть святилище, то я отказывалась думать о том, что должно быть воздвигнуто в честь улыбки, которой он меня одарил.

— Худышка, — сказал он низким, глубоким голосом, и у меня в животе все перевернулось, как у маленькой предательницы-гимнастки. — Ты тоже сегодня изображаешь туристку?

— Хм? — Мой спокойный ответ сорвался с моих бесстыдных губ.

Серьезно, я как будто становилась другим человеком рядом с этим парнем. Это было так нелепо, и это нужно было прекратить.

Мэтью указал на камеру, и я со смехом дотронулась до нее. Мы отошли от улицы и людского потока, чтобы я могла расстегнуть молнию на футляре. Когда вытащила камеру, то увидела, как приподнялись его брови за стеклами очков.

— Серьезное оборудование, — прокомментировал он.

Я на мгновение прижала камеру к груди, по-девчачьи вздохнув.

— Это моя новая страсть, и сегодня мы собираемся найти ей достойное применение.

— Да?

Я кивнула, указывая на улицу.

— Да. Мэтью Хокинс видит Сиэтл. Если ты не против, я хочу снять кое-что для соцсетей. Подумала, что мы могли бы сходить в «Пайкс Маркет» и попросить бросить тебе в голову рыбу или что-нибудь в этом роде.

Его смех был громким и исходил из такой глубины его чудовищной груди, что я почувствовала его где-то у себя за ребрами, ответное эхо звука вызвало улыбку на моих губах.

— Ты босс, — тихо сказал он, когда мы пошли рядом.

Мы прошли первые пару кварталов, и между нами царила непринужденная тишина, пока город вокруг нас гудел.

Мэтью первым нарушил молчание.

— Я вчера погуглил тебя.

И тут я споткнулась.

Мэтью протянул свою большую и теплую, покрытую мозолями руку и схватил меня за локоть, легко поддерживая, пока я пыталась изобразить что-то вроде Тейлор Свифт, чтобы скрыть свое смущение. Стряхни это, ш-ш-ш-ш-стряхни это.

Как только взяла себя в руки, я слегка улыбнулась ему, и его рука соскользнула с моего локтя.

— Нашел что-нибудь интересное? — спросила я, пока мы ждали нужного сигнала светофора, чтобы перейти улицу.

Очки скрывали его глаза, а рот ничего не выдавал, но по легким морщинкам на его щеках я поняла, что он старается не улыбаться.

— Если я расскажу тебе обо всем, что нашел, о чем мы будем говорить?

Я рассмеялась.

— Вполне справедливо.

Он пихнул меня плечом, когда загорелся знак «Пешеходный переход».

— Ты часто фотографируешь свою рыбку.

И вот так просто я снова почувствовала себя неуклюжим шестнадцатилетним ребенком, наблюдающим за другими людьми из коридора, или из-за угла, или из-за входной двери.

Мне захотелось вернуть эту сталь на место, сантиметр за сантиметром, но я поборола это неприятное ощущение в животе.

Если бы это был кто угодно, только не он, мое лицо не горело бы от стыда, как будто меня застукали за какой-то глупостью. Моя жизнь — это моя работа. Я годами надрывалась, чтобы достичь того, чего достигла сейчас. Чтобы меня уважали на моем посту, я должна была завоевать доверие людей, с которыми работала, и игроков, с которыми общалась каждый божий день. Это было нелегко, особенно учитывая те жертвы, на которые я пошла лично — не ходить на свидания, как большинство женщин моего возраста, и не тратить выходные на бессмысленные встречи, потому что я организовывала общественные мероприятия и наблюдала за играми со стороны.

— Фрэнки — самая крутая рыба в округе, — беспечно ответила я. — К тому же, он добросовестный сосед по комнате. Никогда не мешает мне спать по ночам, не перебивает, когда я жалуюсь на то, как прошел день, не осуждает, когда я приканчиваю бутылку вина во вторник вечером. О скольких людях ты мог бы сказать то же самое? Я не могу вспомнить ни одного.

Мэтью улыбнулся, но было ясно, что он услышал в моем ответе что-то такое, чем я, скорее всего, не хотела, бы делиться.

Возможно, это был подтекст, из-за которого я буквально кричала, что нет ничего плохого в том, что у меня не было парня со времен колледжа, хорошо? Я не хочу об этом говорить.

— Нет ничего плохого в том, чтобы фотографировать свою рыбку, Худышка.

Да, он это услышал.

— Я знаю это. — На этот раз мой ответ не был легким. В нем чувствовалась резкость. Его рука снова коснулась моего локтя, всего лишь легкое касание пальцев, но этого было достаточно, чтобы мы остановились. Он повернулся ко мне, снимая с лица солнечные очки. Вот они. Взгляд этих глаз был таким притягательным, что я не могла смотреть на него слишком долго.

Было что-то особенное в том, как его ресницы обрамляли теплый ореховый цвет, и, повернувшись лицом к солнцу, как и он, я разглядела немного янтарного и желтого по краям. Я видела, как его глаза становились свирепыми, почти дикими, когда он собирался прорваться через линию атаки, чтобы попытаться сбить квотербека соперника.

Сейчас они не были свирепыми. Грозными? Может быть, немного.

— Все в порядке, — сказала я ему, подняв руку, когда он начал говорить. — Не обращай на меня внимания.

Когда эти глаза слегка сузились, кто-то толкнул меня сзади, заставив на шаг приблизиться к Мэтью. Он повернулся так, что оказался спиной к людскому потоку, не давая мне пройти.

Конечно, он смешался с потоком людей, чтобы не мешать мне, когда я становилась раздражительной, обороняющейся и настороженной.

— Я также выяснил, что ты дважды специализировалась в Университете Южной Калифорнии, получила степень магистра в Аризоне, работая здесь, и в этой раздевалке тебя чертовски уважают. На самом деле, половина из них тебя боится.

Мой смех прозвучал как тихий выдох, и я, прищурившись, посмотрела на здание рядом с нами.

— Это неправда.

Я была скромницей. Это была чистая правда.

Судя по ухмылке на лице Мэтью, он тоже это знал.

— Я не знаю, почему ты передумала идти в медицину, но рад, что ты это сделала.

Когда я сглотнула, пытаясь сообразить, как мне сказать, что я не пошла в медицину, потому что буквально не могла смириться с тем, что меня сравнивают с Эшли, он снова подтолкнул меня локтем.

— Я горжусь тобой, Худышка. Нелегко найти то, для чего ты создана.

Глядя на него снизу-вверх, я кое-что поняла. Мэтью не говорил намеренно того, что могло бы заставить женщину, не способную себя контролировать, влюбиться в него. Он просто был... собой.

Слава богу, я не была клубком бурных эмоций, потому что мне это определенно не нужно, твердо напомнила я себе, не испытывая ни малейшего беспокойства, что мысленно слишком сильно протестую.

Все еще. Даже если бы я не подвергалась риску, я знала, с каким человеком имею дело. С единорогом.

Почему Эшли изменила ему, я так и не узнала. Если бы у меня была возможность спросить ее и получить честный ответ, не желая при этом рвать на себе волосы, то, возможно, я бы так и сделала. Почему жена Мэтью развелась с ним через пять лет, я так и не узнала. Но, очевидно, она тоже была сумасшедшей.

«Профессионал, — мысленно закричала я. Никаких влюбленных взглядов. Никаких вздохов. Не надо быть влюбленной маленькой девочкой».

Так что я заставила себя проглотить и расправить плечи.

— Спасибо. Но не думай, что, льстя мне, ты избежишь того, что тебе в голову кинут рыбу.

Когда мы пошли, я держала камеру в руках, как будто это могло защитить меня от него. Его шаги были примерно в два раза длиннее моих, и он подстроил их так, чтобы мне не приходилось бежать, чтобы не отстать.

— Даже не мечтал об этом, — сказал он.