Его исключение (СИ)

Глава 13

Игнат

— Помятый видок у тебя, Игнат, — двинулся Гасконец на лестницу, плавно передвигая ноги и крепко держась за перила.

Лестница длинная, старику сложнее ходить. Лифт устанавливают.

Только зачем, если можно поселится на первом этаже.

А он привык к высоте во всем и сейчас не хочет признавать, что дом строился под молодого и сильного.

Только все изменилось.

Тело старика, но ясный разум помнит механизмы и сопротивляется годам.

Я застыл возле парадных дверей. Его рабочий кабинет на первом этаже. В такую рань он любит начинать с дел, сидя в кресле за столом, а не расхаживать в пустую.

— Да, и разит как от работяги, — главный бандит отвернулся в сторону, переводя дыхание, отсалютовал пренебрежение, сморщившись.

Что правда, то правда.

Глянул на мятые спущенные рукава, руками поправил несвежий воротничок. Я ещё и в душе не был. С горячей встречи прямиком сюда, в дом Гасконца.

Полчаса назад брызги крови смывал с мылом, пару капель попало на штаны. Я забил кол в сомнения и все мои чувства не больше, чем отдача оружия во время выстрела.

Прагматично и цинично.

В служебных обязанностях бандита это психологический момент, если рубикон пройден — возврата нет.

Ночью люди спать должны или любовью заниматься до судорог в промежности и спазмов ягодиц, а я молодость трачу на передел территории.

Двинулся за ним. Гасконец помощь не хочет принимать. Смириться, что ты немощен и зависим, это признать поражение над собой.

Даже в таком безвыходном положении он ступает сам.

Да, не быстро, но сам.

Кому хочется превращаться в придаток? Продолжает держать лицо.

— Ночка бессонная в порту. Разборки, — оправдываюсь и следую на полшага позади.

Планер незатейливый, будничный. Запах пота, чужой крови, свежей стальной стружки, пороха уникальное амбре. Самому противно, что я источаю издержки профессии.

Вроде бы все как всегда, а я выжат, как лимон.

— Пойду прилягу. Встал, прошелся и сил нет, — тихо наговаривает главарь под нос себе, не забывая улыбаться на сколько это возможно. Старый волк ещё в ходу, не даст расслабиться молодняку.

В комнате полумрак и свежо. Гасконец предпочитает прохладу для лучшей работоспособности.

— Бриться в ближайшее время не стоит. Схорониться тебе надобно. Уехать подальше, пока все утрясется. Вот, — швыряет билет на стол. — Острова в океане. У нас зима, а там сейчас жуй кокосы, ешь бананы, — отбрасывает одеяло и садится на кровать. — Мешаешь ты многим радикальными методами. Возможно, тут и Камыш подсуетился.

Взбиваю подушку и ставлю ее, чтобы Гасконец смог опереться. Поправляю одеяло, помогая.

— Заодно посмотришь в глаза тем, кто остался в стороне, когда твои родители искали убежище. Намечается встреча испанской диаспоры со всего мира. У Рождественских как раз свадебное путешествие недалеко. Нельзя упускать возможность передать пламенный привет сородичам.

Подкрадываюсь к этой семейке давно и основательно.

Старший из братьев юридическая подстилка, средний храбрый взяточник, а младшенький блаженный кондом.

А ещё есть дед, сто лет в обед, который дорожит наследниками. Внуки бесценное сокровище для пожилого Рождественского.

Трогать его и не буду.

Просто ликвидация жизненно важных деталей и он сам отвалится.

Выхожу из комнаты с желанием сорвать праздничный свадебный ажиотаж троюродного брата. Сталкиваюсь с перепуганной и бледной Азалией.

— Игнат, наше бракосочетание назначено на лето, но если дяде станет хуже, это произойдет и раньше, — всхлипывает, утираясь платком и переминаясь на тонких ногах. — Камыш, грозится убить тебя. А я просто не выдерживаю.

Шумно вдыхаю неизбежность. Быть обязанным длиною в жизнь. Любить бандита это вечная опасность, силы чувств может и не хватить для атаки внешнего мира.

— Это приблизительно полгода, — сверяюсь я с календарем. — Брак ничего не изменит. Это ширма. Я буду относиться к тебе так, как и раньше. Раздельные комнаты. Остаётся только игра на публику.

— Заливаешь, Факир, — за спиной пару приближающихся тяжёлых шагов дербанят интуитивно обострение инстинктов. — Для тебя этот день никогда не наступит. Зуб даю. Ты ее и пальцем не тронешь и за закрытой дверью с тобой не оставлю.

— Оставь свой зуб себе, — устало выдыхаю. — У меня жуткая ночь была. Рефлексы моих рук будут губительны для тебя. На Азалию я не претендую, а как разрулить этот вопрос, ещё не придумал.

Толком не переварил решение старика по завещанию. Бандитская кодла вдоль и поперек обсмакует документ главаря. Сейчас в городе относительно спокойно, иерархия.

Но может начаться хаос, если я откажусь от предложения. Выйду из игры. Хотя мне попросту не дадут, задавят.

Без протекции Гасконца мы ещё не сильно оперившиеся, не нарастили авторитет. Скорее его придется заново отвоевывать.

Послать бы все эти формальности к черту и вспомнить, чего я действительно хочу. Разучился мечтать и ставить простые цели. Свободно дышать разучился. Пистолет и месть мои друзья.

Чемодан наполняется вещами. На мне атрибут пляжного отдыха. Гавайская рубашка. Безвкусно и дёшево, но я в опале и приказано не отсвечивать.

В самолёте последние четыре места бизнес класса забронировано на имя Рождественские, а мне приходится ютиться в эконом.

Эти товарищи привыкли шиковать и кагалом отдыхать. Ник кроме себя и жены в путешествие братьев взял.

Вот это новость.

Для моральной подмоги, наверное.

У, блин, гадская ячейка общества.

Пытаюсь сосредоточится и немного поспать, а однотонные звуки выбешивают.

Впереди блондинка постукивает телефоном об подлокотник.

Наклоняюсь, чтобы обратится, как к ней подходит бортпроводница. Девушка изумленная спешит к уборной, вертит головой, оглядываясь.

Ну, наконец-то. Свалила в туалет.

Покемарю, пока она там.