Его исключение (СИ)

Глава 43

Не сразу поняла, как меня позвал голос сквозь сон. Свернулась калачиком и вырубилась.

— Марта, — тихий, скребущийся голос.

Продираю глаза. Дверь в мою временную камеру приоткрыта.

— Выходи, ты свободна, — зовёт меня на выход "невеста" Льдова.

— Почему я должна тебе верить? Вдруг там мегера с оголенным проводом стоит? — насторожила внезапная доброта, и интуитивно пригнулась.

— Ее здесь нет, не волнуйся. Тетя очень злой человек. Так поступать нельзя с людьми, а ты беременна.

Не верится, что я покинула бетонную комнату. Жизнь швыряет из огня да в полымя, не согласовав с нашими предпочтениями.

— Меня зовут Азалия и больше всего на свете я хочу, чтобы все это закончилось, — тихо плачет девушка, шмыгая носом. — Игнату угрожает реальная опасность. Поторопись, пока не поздно. Камыш его увез и это может кончится плохо.

Протягивает ключи от авто, хватаюсь как за последнюю соломинку.

— Поезжай прямо к заброшенному карьеру. Там есть указатели.

Как я могла не вспомнить неказистого мальчика, который бегал за мной и был докучливым?!

Выбегаю из подвала босая. Взлохмаченная. И истерика прокатывается по телу дрожащими волнами, прерывая дыхания.

Всхлипывая, утираю запястьем холодные слезы. Тараню полуоткрытые ворота и выезжаю.

В конце забора проезд преграждают грозные Трезор и Туман, выбегая на дорогу.

— Уходите! — кричу в салоне, давя на клаксон и бью по рулю, встряхивая волосами.

Но они только поджимают уши и жалостно рычат. Звуки переходят в скулежный вой.

С места не двигаются, прыгая на машину. Перед глазами от слез все плывет в визуальном шуме.

На фоне стучащего сердца в горле. В ушах перекрываются мелодии, кроме внутреннего крика.

Руль под ладонями жжет раскаленными ножами. Под ступнями педали, как угли.

— Запрыгивайте, — перевешиваюсь через пассажирское сиденье, открывая дверь. — Назад.

Собаки в пару прыжков ловко и быстро вскакивают в машину на нужные места. Хлопаю дверью.

Газую, глядя только вперёд. Хрустальная влага с лица закапала все платье на груди. Вытираю часто глаза, аж все раскраснелись.

На развилке, где заканчивается асфальт, кружит стая черных птиц.

Указателей нет. Ремонт. Пласт графитового полотна содран, но ни души кругом, на вагончике дорожников замок.

Выхожу и хватаю камень, кидаю как можно выше в сторону черного перьевого водоворота. _К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т_

— Не поздно, слышите, не поздно! Я в этой жизни его не отдам никогда. Улетайте! — разгоняю руками, кричу на вороний танец, который в траурную спираль в пасмурном небе закручивается.

Этот перекресток как черта над бездной. Куда ехать?! Немой вопрос застыл на дрожащих соленых губах. Порывы пульса бьют в висок, пустота вокруг звенящая, перебивает карканье и гулкие удары сердца.

Протекторы от шин. Здесь недавно были машины, следы свежие, грязь не засохла. На другой дороге все ровно.

Пусть это будет знак.

Времени в обрез. У меня нет права на ошибку.

Петля минутной стрелки сковывает жгучей безысходностью.

Выгрызать, буду выгрызать его у смерти, пока дышу. Не получится, значит украду.

Возвращаюсь в машину. Собаки усидеть не могут, рвутся наружу. Стучат лапой по стеклу, царапая ручку.

— Хорошие, помогите найти вашего хозяина, — с мольбой в голосе обращаюсь к псам, выпуская. — Укажите путь.

Они срываются со спринтерской скоростью и только уши от бега взлетают. Салон трясет, я рулю по бездорожью, сжав зубы от боли в животе.

Впереди старый карьер. Свежую горку земли замечаю сразу. Вылетаю из машины, камни под ногами режут ноги.

А я бегу, не чувствуя эти меткие точечные порезы, полосующие серые от пыли ступни.

Собаки начинают рыть. И я вместе с ними на коленях ползу на верхушку, поймав второе дыхании, усиленно откапываю.

Под ногтями забился песок. В носу пыль, на губах печаль и соль смешались в коктейль отчаяния, а перед глазами его образ красивого с пьянящими глазами, которые буравят мою внутреннюю наготу.

Не соврать, не увильнуть.

Этого всего уже не хочется, только правда одна на двоих.

Он увидет нас.

Не сметь уходить!

Если его душа только намылится взлететь, я верну ее сюда, ударом дефибриллятора.

Виднеются волосы, поднимаемые ветром. Ловлю себя на мысли, что мои пальцы мало там плутали.

И нет прекрасней инструмента, чем скрипка в его руках. Опоздав на его концерт в честь меня, я опоздала на целую жизнь.

Не насладилась запахом наших томных ночей. Ещё сильнее пару глубоких гребков и его лицо все в песке.

Ресницы в хлопьях грязи. Стряхиваю и протираю лицо ладонями. Голова свешена вниз. Рыдаю и трясу за плечи.

— Очнись, любимый, — молю и целую сухие жёсткие губы, выдыхая свой воздух из лёгких. Вдохнуть в него жизнь пытаюсь.

Раны пекут на семи ветрах, а мне бы услышать его ещё раз.

Поднимаю глаза и вижу, как по щекам скатываются две дорожке соленые. По грязной коже. Они пробивают путь, путь к жизни.

— Тебя не отпускала, не пущу. Без меня не уйдешь, только вдвоем. С этой жизнью ещё не прощаемся. Где я, там и ты

— Скажи, любишь меня сегодня? — выдыхает мне в губы последние силы, приоткрывая глаза.

— Чтоб ты знал, люблю ещё сильнее.

Держу его лицо в руках на вершине песчаного холма, а саму всю трясет от той любви, которой стало так много.

Его любви ко мне, ей переполнена до краев, что сейчас слезами счастья выплёскивается. Боже, я не могу его потерять.

— Это наш ребенок, Игнат, — прикладываю его руку к небольшому животику. — Твой малыш и мой. Живи, милый. Только дыши со мной. Давай вдох, выдох, — зацеловываю каждый миллиметр на его лице.

— Меня нет уже давно, Марта, но ты… — запинается обессиленно. — Я любил тебя долгие годы, прежде чем добиться. Мне пришлось умереть и воскреснуть на твоих руках, чтобы доказать, что моя душа существует только для тебя, — озарило его долгожданное облегчение поиска. — Хочу быть последним мужчиной для тебя, заключительным. Не умею я довольствоваться меньшим. Хочу быть единственным.

Мой мужчина. Он нашел меня.

— Я люблю тебя, если не с первого взгляда, то теперь уж до последнего вздоха.