Его исключение (СИ)

Глава 37

— Я убью тебя или себя, — подставила горло под острие ножниц и сжала бедра, защищая драгоценность, на которую покушается снежный человек.

Идёт и член покачивается. Главное туда не смотреть. Я помню его в саду посреди звёзд… Там такое. Ой. Там такое. Пером не описать, чернил не хватит и вообще он пришел мстить, расслабляться нельзя, это после.

Между нами расстояние сократилось ровно на размер его выпирающего достоинства. Да, там нет положенных полтора метра дистанции от заразных болезней типа зазнайства, но и этого за глаза хватает.

Тянется к моему запястью.

— Дай сюда, — моя рука дрожит в его ладони, но продолжает оставаться в опасной близости к сонной артерии. — Я не заберу, — и направляет ножницы к своей груди. Он силой высекает форму сердца, вдавливая тупой конец в накачанную мышцу. — Одним ударом, резкая. Ведь с Ником ты сможешь быть только через мой труп.

— Зачем мне твой труп, неадекватный? — ослабляю пальцы и ножницы падают на пол, бренькая возле наших ног.

Он может надавить сильнее и пойдет кровь, а она у него такая же редкая, как и у младшего Рождественского. Самооборона не прокатит и доказывай потом, что все сам лишь только моими руками.

Стою рядом, а от него жар, перегрев идёт. И кто ему такую фамилию дал? Он как парилка, сжимает кислород мой до донышка.

Головка члена упирается в участок ночной сорочки ниже пупка. Там уже влага от его смазки проступила, пропитала ткань и мокрой точкой дискомфортно нервирует внизу живота стальной канат, затянувшийся в морской узел.

Его блядский взгляд испепеляет последние, хлипкие силы блокады на сексуальный контакт, а губы касаются изгиба локтя. Мои ноги подкашиваются. Нежности от зверя кого хочешь ушатают.

Он слегка приседает и придерживает за бедра. Упираясь в плечи, восстанавливаю равновесие.

Возвращаюсь в позицию повыше, а Игнат медленно разгибается и стоящим колом членом невзначай приподнимает край сорочки скользя вверх по ноге, маршрут сбивается.

Соскок и удар об мою промежность. Всхлипываю и упираюсь руками в его предплечья, отталкиваю от стыковки.

Боже, это был вражеский десант и наглая подсечка. Меня чуть током не замкнуло. Током собственного производства. Это когда оголённый провод гуляет от низа к верху, заставляя извиваться.

— Там мокро, — кивает на увитую венками дубину, где при ярком свете луны с балкона можно рассмотреть липкую паутинку моей смазки. — И нет трусиков.

Просто доктор Ватсон какой-то. Забыла, что я не дома. Не люблю, чтобы резинки давили, организм во сне не полностью восстанавливается тогда. А рядом с ним надо замок амбарный вешать.

— Игнат, почему нельзя по-нормальному? — хватаюсь за голову. Этот мужчина как алкоголь хлещет по венам. — Выйди ещё раз за дверь, открой и поговорим, — в горле пересохло, сглатываю и хрипло добавляю — В часиков десять утра.

— Думал солнце встаёт раньше, — бархатно смеётся. — А ты соня. Но я не дойду, потеряюсь, — выдыхает, как буйвол, который зажал красную тряпочку в углу ринга, предписанную растерзать на шматочки.

— Если солнце не окажется с утра, то не жди его и вечером, — задумчиво намекаю на перенос встречи подальше. — Куда не дойдешь? В собственную спальню? До двери? Навигатор включи, — пытаюсь отодвинуть этот шкаф телесного цвета куда-нибудь в сторону, чтобы выбраться из западни.

— Потеряюсь на пути к твоему сердцу, — оттягивает сосок через тонкую ткань.

— Это не совсем тот путь! — возмущаюсь, сжав губы.

— Но так быстрее, Марта. А твоих тараканов мне в марафоне упертости не обойти, — чувствует ответку. Соски приятно ноют и покалывают.

— И, вообще, сколько можно болтать, поздравлять и исполнять мои желания. Твои давай. Я прикупил саженцы сосны, — толкается в очередной раз бедрами, а я как кукла неваляшка. — По твоему совету. Ты обещала тогда много чего и я до сих пор все это жду.

Ждун образовался у него между ног. Какая досада. И усиленно пытается приложить обаяние к вышесказанному, заткнув мне рот. Оштрафовать его за брутальность и мужественность. Опасный, но прекрасный в наготе.

— Как раз луна растущая… — романтично тянет.

— Ты предлагаешь ночью идти высаживать? — осматриваю трудоголика. — Костюм Адама комары заценят. Поставят засо… Ой!

Подхватывает за талию и бросает на кровать. Наваливается сверху, придавливая крепким телом.

— Женщина со сложным характером послушна только в постели. Буду проверять, резкая, — стягивает бретели, и грудь выпрыгивает с торчащими сосками. — С меня бурная ночь, а с тебя дочь красавица.

— Ты точно с горы недавно за солью слез, — офигеваю от повышенных запросов в мою сторону и что есть мочи сопротивляюсь, но получается слабо. Скомкалась простыня подо мной, волосы спутались. — Торги не пройдут и не проедут здесь.

— Все дороги ведут… — задирает сорочку вверх и кладет теплую ладонь на лоно. — Я же вижу, как давно ты не была счастлива.

Все ещё с ним и где этому счастью взяться?

— Да, просто секс, — стадия принятия подошла. Не отстанет же. — Я не люблю тебя, не люблю… люблю, — срывается с губ на его укусы шеи

Это техника, а любовь — вибрация души. Секс забывается, а любовь нет. Черт, почему мне так важно эмоциональная связь во время процесса. Я закрою глаза и представлю Ника. Его богом вылепленное тело.

— Люблю… не выносимо.

— Кого любишь? — отрывается от поцелуев, приподнимаясь на локтях.

— Не важно.

— Важно, — ставит кулаки по обе стороны от меня. — В нашей постели не будет никаких третьих, даже в твоей голове.

— Кто дал тебе право держать мои мысли в неволе? У меня нельзя отобрать способность реагировать, так как я хочу. Льдов, успокойся, ты всю жизнь занимался сексом. В чем проблема сделать это прямо сейчас без чувств, просто сила трения. Там внизу нужна обоим разрядка.

— Ты моя женщина, я твой мужчина, — завел прежнюю шарманку.

— Я не могу быть априори твоей. Сам знаешь, у меня были мужчины до тебя, а ты заладил одно и тоже.

— И поэтому ты мое исключение, — тяжело вздыхает.

— Думаю, продолжение у нас не получится, перехотелось, интерес пропал, — шиплю ему в лицо.

Он сильнее сгреб меня и не выпускает, в глазах вражда.

— Есть такое мнение среди мужчин, если женщину долго и упорно трахать, то она рано или поздно влюбится.

— Можешь не проверять, я свои чувства не в трусах нахожу, — отмахиваюсь.

— Дурь о чужих мужчинах, только так выбивается, — размышляет, а член между ног задевает влажные складки, дразня.

— Спонтанный секс, много раз. Чего ты ждёшь, Льдов. Твоя теория повисла и не продвигается, — дернулась бедрами и закатила глаза.

Когда давно не было, то кончаешь от любовного прикосновения, а там клитор дотронулся до нежной кожи низа живота Игната и я рассыпалась на миллион осколков. Тело так давно хочет ласки, а я торможу мозгом. К черту, любовь. Мы раздеты, лежим и…

— Раз ты уж на мне. Проверь ее….с тебя хоть клок оргазма получить.

Выпускает меня из объятий, и я как рыба, выброшенная на берег, ощущаю нехватку воздуха и силы давления мужских рук.

Выпрямляется, загораживая лунный свет с улицы.

— Чем он так тебя взял? Потому что не любил тебя никогда, — делает самостоятельный вывод. — Вы же женщины мазохистки, фанатички. Когда есть нормальные мужчины вокруг, вы выбираете, чтобы пострадать. Нет смысла болеть человеком, который тобой не простужен. Ты ему жизнь, а он тебе мимолётное время. Он рассматривает тебя как эмоциональный унитаз. Ты зависима от него.

Оторвала голову от матраса на эту кричащую речь.

— Льдов, а от тебя вообще никак, кроме принуждения и бессмысленного венчания, — обхватила себя за колени, сидя на кровати.

— Ты выбираешь свет простого фонаря, когда мое нутро горит для тебя ярким пламенем? — срывается на осуждение. — Кому ты посвящаешь свои слезы и жизнь? Ты себя забыла любить. Нет. Только не эти братья. Как можно делить любимую женщину?

— Ты как собственник не уверен в себе вот и все, — тру нос об колено.

— В чем я не уверен? Что хочу единолично заниматься любовью со своей женщиной? — полуприсед на взводе с раскрытыми руками должен символизировать запредельное непонимание, но мне все равно, отворачиваю голову. — Так это нормально. Не нормально хотеть видеть ее на членах других мужчин. Это же больно, если есть чувства.

Видел меня пару раз и серенады про любовь втирает. Сердечный шок-контент или жажда близости толкает на такие признания?

Рассчитано на малолеток, а я вижу взрослого дядьку перед собой, который лапой может двинуть, но он выбирает обходной путь. Хочет, чтобы быстренько соскочила с иглы Ник и пересела на его лайтовую версию.

— Тебя любить что ли? — хмыкаю. — Достойного?

— Да, хоть бы и меня, — выставляет ногу вперёд, демонстрируя себя красивого. — Он занят и ты не хочешь этого признавать.

— Любить троих нельзя. Она его точно не любит, я это чувствую, — лбом зарываюсь в колени.

— У них свой путь, Марта, и тебя они туда не пустят. Ты будешь вечным запасным аэродром Ника. Тебе не надоело унижаться? Я прошу чуть доброты и нежности, черт, с твоей стороны, — рявкает.

— Женщина должна сгорать по мужчине, — взвыла. — Бежать по первому зову и растворяться. Тебя устроит любовь сестры?

— Не знаю. Я никогда этого не испытывал от других женщин, — растерянно. — Крайнего самопожертвования.

И я не испытывала, а как хочется, чтобы взаимно и мурашки бегали.

— Ты воровка. Чужой муж как чужие деньги, — припечатывает.

— Согласна, я готова на это злодеяние. Но и ты не святоша. Заставить силой выйти за тебя, это по-твоему стерпится, слюбится. Так вот ни черта подобного, время только калечит, а не заживляет раны. Это не происходит по удару твоего перстня по моей щеке. Это секунда первой встречи. Раз и волшебство. Любые твои попытки в мой адрес только будут забивать гвоздь в несуществующее. Я! Тебя! Никогда! Не полюблю! — повышаю голосом акценты.

Дверь хлопнула, я вздрогнула от громкого звука.

Он ушел.