Его исключение (СИ)

Глава 20

Спускаюсь в холл, поворачиваю в проем и вижу в конце коридора охрану. Громилы в черных костюмах с проводками возле ушей. С ними пререкаются журналисты.

— Встреча будет проходить за закрытыми дверями. Гости отказались от присутствия прессы, — чеканит начальник охраны.

Вот те на.

Я уже гонорар кредитом проела.

Редакция не переживет, что на меня столько денег она вылила в утиль, а выхлопа ноль.

Там люди под присягой верности хозяину, надо что-то предпринять.

Я не уйду, пока не выясню о чем шепчутся влиятельные люди. По коридору за моей спиной слышу звуки.

— Аллочка, на выход. Тебя ждут с танцем, — администратор стуком в дверь торопит артистку и не дождавшись ее, скрывается за углом.

Подхожу ближе, прислушиваюсь. Громкая музыка из-за двери с восточными мотивами, надавливаю на ручку и тихо прохожу внутрь.

На тумбочке косметика, перья, вещи разбросаны, слышны звуки воды. Вижу красную маскарадную тканевую маску, веер. Хватаю не задумываясь и примеряю.

Кармен, Мата-Хари, шпионка три в одной все как любят Рождественские. Посылаю воздушный поцелуй этой озорной девчонке, смотрящей на меня с зеркала и выскальзываю из гримерки. Уверенной походкой приближаюсь к посту охраны.

— Мальчики после пощупайте, я к посетителям, — кручусь вокруг своей оси, перебирая пальцами в воздухе.

— Танцовщица. Пропускай, — даёт отмашку главный бугай.

Вхожу в ресторан. Плеча слегка касается бахрома проемной шторы. Свет приглушен, частная вечеринка, спокойная музыка с пафосными лицемерными вкраплениями.

Один танцевальный номер и я растворюсь среди гостей. Никто меня и не заметит.

Пора расшевелить этот улей, повыдергивать соты себе на закуску. Вижу сидят три братца и их женщина. Одна на всех, все на одну.

Рождественский мушкет стреляет в меня глазами трижды, дробью. Кобели, что с них взять. Сердца их угнали. Души не тронуты, как и их напитки, пока.

А взять, ой, как хочется. И посадить на крюк, крюк дозы таинственной незнакомки. Да, ладно на них. Сегодня я вырубаю все предохранители на своем теле.

— Что будет пить прекрасная нимфа? — вопрос бармена не застаёт меня врасплох. Он, подмигивает, протирает бокалы полотенцем. Изящные пальцы таранят стеклянные глубины.

— Виски, — плавно сажусь вполоборота на барный стул.

Бармен занят шейкером, а я рассмотрением его мышц под черной рубашкой, рукава закатаны, подтяжки натянуты. Протягивает мне стакан с рыжей жидкостью.

Я приподнимаюсь и выхватываю из-за его уха сигарету. Он не смущаясь дает закурить. Затягиваюсь обворожительным симпатягой, а сигарета так и тлеет в руках.

— Надо мне подыграть. В танце, — киваю ему, отпивая алкоголь, который сразу горько щиплет горло.

— Без проблем, — он такой открытый, как и его подсобка, бросающаяся мне в глаза.

Беру его в стальной неотрывный захват взглядом и подхожу к диджею.

Называю композицию, возвращаюсь к бармену, хватаю его за подтяжки, отпускаю, те с припечатыванием врезаются в опешившего мужчину.

Сбрасываю туфли, быстро залезаю на барную стойку, подмигиваю красавцу. Он довольно обводит языком губы, зная, что ему откроются прекрасные виды моей изнанки.

Включается композиция и все перестают моргать, несколько пар глаз плотоядно впиваются в мое тело. Это не танец, это переводчик моих скрытых фантазий разгоняемые мужскими предпочтениями.

Я натираю стойку бара, скользя своей шифоновой юбкой по ней. Приподнимаю таз, имитируя мужские движения с бьющимися кулаками по подвздошным костям. Вытягиваю ногу в растяжке с лёгкой мимикой, закусывая губы от напряжения.

Кошкой выгибаюсь в своих временных владениях. Трогаю себя вдоль бедра и разгоряченно шлепаю по ягодице, вызывая свист испанской диаспоры.

Зрелище вдохновляет. Меня тянет посмотреть в темный угол, где сидит Льдов и глазами раздевает, нет, разрывает мою одежду. Чувствую себя максимально оголённой в его зрачках.

Музыка приближается к кульминации и мои движения более свободные, резкие, призывающие, нашептанные страстью.

Разворачиваюсь к бармену лёжа на спине, ноги вертикально, он умело их разводит, выхватываю полотенце с его плеча, прохожусь между ног, вдоль тела и бросаю в публику, голова запрокинута и братья теперь в перевёрнутом мире.

Бармен льет дорожку воды на мой топ, тот становится влажным, обрисовывая грудь, соски заостряются. Тяну за подтяжки, прижимаюсь сильнее к его торсу.

Он добавляет пару капель алкоголя, которые скатываются на мою шею. Собираю терпкую жидкость с пульсирующей венки двумя пальцами и засовываю их в рот, жадно причмокивая и облизывая.

У Виктора челюсть упала и полирует мыски туфель. Арон сжевал сигарету и потрошит ее остатки в руках. Они не догоняют кто я.

И только Ник, чужой гений, сидит и довольно загадочно всматривается с изогнутой бровью.

Алиса нервно поджала пухленькие губки, пытается отвлечь мужчин, на себя дёргая их, но безуспешно. Поверх веера смотрю на всех.

Неожиданно Ник быстро засобирался в мою сторону. Складываю веер одним взмахом, прохожу вдоль него языком и замираю с ним, выставив его впереди себя, как нож, который должен пронзить мое сердце.

Режиссер начинает громко хлопать, зал срывается на овации. Веер выскальзывает из моих рук, и я нервно тянусь за сигаретой.

Ник уже вплотную, поднимает веер и просовывает за резинку юбки купюру. Интересно, во сколько он меня оценил.

— Ты же не куришь, — одергивает сигарету и мнет ее в пепельнице.

— Сегодня курю, — движениями пальцев подзываю бармена.

— С тебя уже хватит. Разошлась, — он сегодня коллега, друг, но только не любовник, и будет указывать мне, как закончится сегодняшний вечер. Ник пытается словить птицу в полете, не выйдет.

— Когда ты разойдешься с… — пытаюсь взять сигарету, она выскальзывает.

Приседаю на стойку и тянусь за ней, скольжу и роняю себя на локоть.

— Женой, — договаривает за меня.

— Да, чьей-то там женой. Вот тогда будешь мне пальчиком грозить. Сейчас с горизонта отойди, а то зажму случайно твое личико между ног. У меня танец энергичный, — отчеканивая, бросаю беглый но хлесткий взгляд на него. Саму всю колотит, смесь нервов и алкоголя.

— Ты не слышал. Девушка тебе не рада. И убери свои фантики. Такая достойна большего, гораздо большего, — отталкивая Ника, глаза зверя облизывают мою фигуру.

Два амбала охранника отгораживают Льдова от Ника. Скомканная купюра валяется у подножия барного стула самодельным шариком. Мужская Рождественская часть стола встала и идёт сюда, за ними мельтешит Алиса.

— Игнасио, не порть прекрасный вечер, — вальяжно подходя, Арон протягивает руку.

У Игната ноздри расширились, зубы сжаты. Ему не нравится близкий контакт с Рождественскими.

Игнорирует приветствие.

— Знаю, знаю тебе не нравится Игнасио, но ты ж среди корней. Можно и расслабиться, — самоуверенность Арона меня поражает и вдохновляет. За меня заступятся, адвокат и полицейский рядом.

— Арон, детство закончилось, а ты все защищаешь молокососа. Адвокатом заделался… — проговаривает с иронией и переводит хищный жаждущий взгляд на меня.

Я лежу на барной стойке, как шикарное меховое манто, облокотившись на деревянную стойку и с одолжением внимательно слушаю их перепалку.

— Молокосос вырос и может врезать, — руки Николаса сжимаются в кулаки, на лице верхняя губа гневно оголяет зубы.

— Поранишься, — Игнат игнорирует вклинивания Николаса.

И громкий вердикт.

— Забираю!

Никто не смеет перечить с констатацией факта машины для убоя. Понимая, что это выпад в мою сторону, нервно стряхиваю пепел так и не вкусив яда.

— Ни черта, — Николас подходит вплотную к Игнату. Тот смеряет его пренебрежительным взглядом.

— Не выйдет, — старший из братьев шагает в мою сторону, Виктор локтем упирается в охранника.

— Я ищу вход, Арон, а не выход и я сегодня войду, — резко отталкивая Ника и давая команду фас охранникам, уверенными движениями сбивает меня с толку.

Я ему понравилась. Игнат берет меня в охапку, накидывая на плечо, и тащит в свою пещеру, дикий мужчина.

Вот и поговорили.

Удивляюсь себе: не возмущаюсь, не пытаюсь высвободиться, а подпираю рукой лицо и смотрю репродукцию битвы братьев с мордоворотами.

Летят стулья в проёме, приземляясь в бар полный выпивки. Все звенит с треском, Алиса верещит. Меня это тешит, аж улыбка до ушей. Из-за меня дерутся.

— Ну что, антилопа, размяла копытца, сейчас подо мной извиваться будешь. Станешь моей персональной танцовщицей, — это Льдов с моей попой общается.

Отмечаю, что весьма удачного посредника он выбрал. Я его колочу слегка веером по спине. Он же отпустит меня, если я скажу нет, вот бы на юбке молния заела.

— Какая ты нежная. Все плечо своими слезами залила, — его это подстегивает, он ни капли не злится, что я ему намочила рубашку своим топиком.

Открывает дверь первого попавшегося номера и кидает меня на кровать. Безжалостно задирает юбку.

От его напора тело само перестает сопротивляться. В его глазах блеск власти и доминирования.

Забыла уже как это, когда тебя хочет мужчина, очень сильно, что не готов ждать. Сломает все пароли, взломает коды доступа к моему телу и просто пойдет на таран.

В дверь стучатся.

— Я занят, — проходясь по моим ногам широкими ладонями, Игнат готовится сделать бросок кобры на мои губы.

— Это срочно, — шум за дверью не прекращается.

— Черт, — с неохотой отрывается. — Лежи смирно и будь паинькой. Жди своего мужчину. Я слижу весь алкоголь в баре с твоей шеи, — Льдов с наставлением озвучивает ближайшие планы на меня.

Дверь за ним закрывается и я вскакиваю, быстро подхожу к окну. Надо спасать свою шкурку пока не продырявили.

Открываю и понимаю, что высоковато для первого этажа. Сдираю с кровати простынь, креплю за кованую ножку постели и сдвигаю ее ближе к окну.

Хвост простыни развивается белым оперением вдоль стальных выступов. Бросаю веер вниз. Ручка на двери опускается.

Надо решаться…