Его исключение (СИ)

Глава 36

Ник идёт на поправку, а я… к алтарю.

Это была альтруистическая помощь Рождественским не попасть под каток поклепа, но проблемы намотались в колтун под названием Льдов. Животрепещущие проблемы.

Откатывая события назад, начинаешь уже клясти профессию журналиста. Пошла бы я дальше по бальным танцам развиваться, стала тренером и никогда бы не встретилась с братьями.

— Ба, я же говорю, что на пару месяцев в командировку уехала. Да, срочная, — по телефону нахожу отговорки, чтобы не травмировать самое родное, что у меня осталось.

— Хм, а я в санатории, внучка, — опасливо выдает.

— Это ещё почему ты там? Профсоюз музыкальной школы решил вспомнить ветеранов труда? — предполагаю, а у самой закрадывается мысль, что это мог сделать только один человек.

— Это я хотела от тебя узнать, — на фоне в трубке раздается трель птиц и плеск воды. — Меня теперь охраняют как первую леди страны. На днях мужчина приезжал, твоим будущим супругом назвался.

— Он тебя обидел? — занервничала. У него это привычное, угрожать всем подряд.

— Такой интеллигентный. Мне понравился. Позаботился, чтобы я лето провела на свежем воздухе, — воодушевилась. — Всегда говорила тебе, что терпеливая дождется короля. Не то, что эти "прынцы", дунь и повалится. Муромец. Увидел фортепиано у нас и сыграл пару аккордов. Извинился за неумелую игру, не сдержался. Он по скрипке больше. Да, — задумчиво. — Помню одного талантливого парнишу. Мама пару раз приводила и вся школа заслушивалась. Наверное, всемирно известный скрипач сейчас. Они переехали, или, что там приключилось, я не узнавала. А что за спешка со свадьбой? Ты беременна?

— Уф, бабушка. Это длинная история, — поправила замок на юбке.

— История длинною в девять месяцев?

— Возможно, — ляпнула, в надежде, что настолько лишь хватит Игната, чтобы наелся мной и наконец-то отпустил.

— Снова занята работой? Бросай ты эту каторгу в редакции, удели внимание будущему мужу, с таким как за каменной стеной. Послушай бабушку, она жизнь прожила и плохого не посоветует.

Скорее, как в золотой клетке. Но кого это волнует, если Льдов мужчина хоть куда по их мировоззрению.

— Свадьбы не будет, ба, — попыталась ее успокоить.

— А я уже благословила, — прощебетала.

— Как? — присела и облокотилась на трюмо. — Он же бандит, ба!

Это же все не по-настоящему. Очередной кошмар и я вот-вот проснусь.

— У каждого свои недостатки, — хмыкнула на мелочь. — Приехать не смогу, грыжа разыгралась. Лечат меня. А у вас же срочно, живот не попросишь подождать. Кто бы сказал, что дождусь правнуков, — причитает бабушка. — И правильно. Куда тянуть. Тебе скоро тридцать и уже пора. Все, меня зовут на обед, закругляюсь.

Бабушка думает, что я тут в счастье, как кот в сметане. А мне не хватает кислорода, хоть все окна нараспашку.

— Обманывать нехорошо.

В холодном отражении поступь зверя. Темного и властного.

— Подслушивал, — щурюсь в зеркало. — Не удивлена, — продолжаю дальше безразлично на автомате набрасывать белую шаль. — Мне не переплюнуть мастера лжи. Запудрил человеку голову. Бабушка святая простота.

— Агнесса Викентьевна удивительная женщина. И отличает, где клад, а где подделка. Кстати, вкусные голубцы готовит. Ты так умеешь? Мое любимое блюдо теперь, — встал возле окна и его ласкает тюль, гонимая ветром.

— Руки есть, сам готовь. Полный дом обслуги, — удерживая под мышкой клатч и надевая туфлю, шатаюсь. Тянет руку удержать. Блокирую помощь и стреляю глазами. Пока холостыми.

— Хочу от любимой жены, с любовью приготовленное, — хитро подлизывается. — Почему ты выбрала вместо свадебного платья юбку и блузку?

— Удобно. Или ты забыл, что я по легенде беременна? — фыркаю.

Свадебное платье для радостной невесты, а я грустная.

В машине шаль душит. Жарко. Лето. Трава за окном выгорела, тусклая, сухая, безжизненная. Спасенье в дожде, но его не прогнозируют.

Свои надежды могу оросить только слезами, что тщательно скрываю за черными очками.

— Если бы этот болезный не геройствовал, то не лежал бы дырявым. Пуля прошла бы в сантиметре от твоей нежной кожи, — непринужденно подмечает, как повод для вступления в беседу о погоде.

Сидит возле меня и мизинцем цепляет мой палец, чертыхаюсь, как от прокаженного.

— Априори ты псих, — шиплю. — Стрелять в людей для профилактики.

— Ника можно до бесконечности подстреливать, так что и у международного банка крови не хватит составляющих.

Вот это он повторяет как мантру мне, чтобы я помнила и не думала сбегать.

Белые стены обители виднеются. Мужской монастырь. Колокола звонят рвано, а в груди тяжело. Свадебная упряжка как назло быстро несётся. Хоть бы колесо спустило и не доехали.

Даже здесь Льдов умудрился обойти предисловие в виде регистрации брака. Пообещал потом всенепременно донести. Ага.

— Как раз утренняя служба закончилась, — встречает нас наместник.

Игнат берет меня за локоть.

— Не забывай, что ты меня полюбишь, а сейчас делаем вид куда более счастливым, чем бледные щеки. Бураком натереть или сама? — по сторонам мило и приторно улыбается.

— Я тебя полюблю? — возмущаюсь. Нет конца удивлению. — Когда ты под землю провалишься, вот тогда обязательно это случится.

Раньше люди скрывались в храмах от плохих людей, а мне не помогает это. Льдов шагает рядом и его ничего не прошибает, он не останавливается. И на небе ни облачка.

Кадило наполняет благовониями по периметру помещение с иконами. Рушник расстелен. В руках свеча, и треск огня слышен в тишине между речами священника и ангельским хором на клиросе.

— Ничего не препятствует союзу, по обоюдному согласию вступаете? — вопрошает священнослужитель.

Вопрос риторический. Как будто в машину времени закинули с силой центрифуги разогнали, а потом выбросили на задворки цивилизации. Прямо в лапы Льдова.

— Славою и честью венчают их!

Вот и все. Кольцо и венец. Титры. Стою перед иконами и трижды отрекаюсь от любви к Нику. Забываю, забываю, забываю. Не суждено прочитать наш сюжет.

Выхожу из храма, срываю шаль и плечи жгутом сковало. Поднимаю глаза, а в небе ласточки носятся. Воля… Не допрыгнуть, не дотянуться.

— Слезы от переизбытка эмоций. Ты такая сентиментальная у меня, — громко басит, когда мимо нас проходят семинаристы.

— Когда наиграешься, я дойду до епископа или патриарха, но это венчание признают недействительным, — укором претензий прицеливаюсь на будущее.

— Это не случится. Подумай лучше, как ты хочешь обустроить наше семейное гнездо, а мне надо отлучится по делам. Тебя отвезут домой, — даёт отмашку охране.

— Нет. Не хочу туда ехать. Таинство случилось, могу и у себя жить, — стучу каблуком.

— Не беси меня у порога божьего. Ты думаешь, я тебя не затолкаю в машину и не пройдусь розгами по твоей белоснежной попке? — стягивает очки на нос, смеряя меня оценивающим взором, и ладонь опускает на ребро двери авто, придерживая.

— Засунь свои доминантные замашки знаешь куда? — выражаюсь и спохватываюсь, перекрестившись перед воротами монастыря. — Прости, Господи!

— Бери ниже, — смеётся злорадно. — Персональный дьявол. И я доберусь до этого места у тебя.

Немного веры, силы всё забыть и может быть тогда понемногу я перестану знать, как любить. Чувство это забыть и все.

Так намного легче будет. Без сердца получится не жалеть, из памяти вычеркнуть навсегда. Да!

— Тут побуду, — мотаю головой, закрывая перед ним дверь машины.

Стекло опускается.

— Змей и Скороход, головой отвечаете. Слушаться хозяйку. На связи, — отдает последние указания и черная точка с монстром теряется за пригорком.

На территории обители оранжерея. Много насаждений. Размеренный ритм жизни. Без интриг и сенсаций.

— Вас что-то гложет? Уже час ходите по дворику, а во внутрь храма не заходите. Все приезжают со своими проблемами, для поиска решения на важные вопросы.

Нет камер, просто глаза случайного дьякона заметили больше, чем окружающие меня люди.

— Батюшка, чужого мужа желать это грех? — интересуюсь у него.

— Грех, — твердо утверждает.

Повышаю ставки.

— Грех жить с нелюбимым ради жизни любимого?

— Тебя мучают вопросы? Может на исповедь? — перебирает чечётки.

— Если бы этого помогло избавиться от Льдова… — отворачиваю голову.

— Льдов? — задумывается и не находит связи. — Периодами помогает обители. Он держит тебя силой?

— Льдов и благотворительность, — хмыкнула. — Странное сочетание. Его позовите лучше на таинство, — стучу по машине, где выжидает охрана. — Скороход, выходи из машины, — уперлась в капот и подставила лицо солнцу. — Гулять хочу.

Конвой переглядывается, а я открываю водительскую дверь и вынимаю ключ зажигания.

— Это вам, — протягиваю ключи от авто. — Братьев монахов будете возить с комфортом на послушание, а если продать, то замените облезлую краску на стенах.

Прикидываю, что неплохо бы освежить фасад.

— Марта, вы серьезно машину оставляйте? Тут идти километров с пяток, — свешивая ноги с водительского, Змей чешет затылок.

— Все деньги выворачиваем из карманов и телефоны отдаем. Ну же. Вам Игнат сказал делать все, что я пожелаю.

Подошла к свечной лавке возле монастыря, ухватила ткань, обернулась ей. В машине переоделась.

— Юбка брендовая. Драгоценности настоящие тоже службу сослужат, — кладу на прилавок серьги из жемчуга. — Главное не местному ломбарду за копейки. В соцсетях выложите и аукцион сделаете.

— Отблагодарить тебя только молитвой сможем. Как твое имя? — выставляет руку для благословения.

— Помолитесь за имя Николас. Я справлюсь, а вот ему силы понадобятся. Ведь семейная жизнь такая непростая.

— Будем молится о здравии Николаса. Остальное грех, — чувствует, что не договариваю.

— Я все отдаю. Молитесь, — оставляю даже туфли, остаюсь босой.

— Заблудшая у тебя душа, дочка, — ловит на тихой истерике.

— Настолько заблудшая, что ему хочу купить билет в рай, а сама окунулась в ад, — произношу и выхожу на асфальт. Нерешённые вопросы повисли в воздухе, как пар в бане.

Идём вдоль дороги по песку. И так хорошо. Захватывать песок между пальцами на ногах и поднимать пыль. Бешусь под внутреннюю мелодию, пока с каменными лицами топает охрана рядом.

Иду на заклание в логово.

На первую брачную ночь.

Издалека слышен лай и шум сломанных веток. Трезор и Туман несутся. Потерял меня и пустил по следу собак.

— Вас когда выгуливали последний раз? — лохмачу силачей. — Вы на свободе, ребятки. Давайте сюда ваши кандалы, — расстегиваю ошейники, которые въелись им в шею. — Бегите куда хотите.

Но собаки предано сидят возле меня, не торопятся погонять на перегонки.

Льдов и здесь зомбировал животных. От хозяина ни на шаг. Покажи, что есть по-другому, но они верны, им нужен покровитель.

Взяла два ошейника и примерила на свою шею.

Вот, что хочет от меня Игнат. Полной беспрекословности и служения.

У ворот, широко расставив ноги, стоит новоиспеченный супруг.

— Хорошо смотрится, — верчу собачьи аксессуары, заливаясь звонким смехом.

— Снова чудишь? — сдержанно отвечает и желваки играют на лице.

— Трачу твои деньги, — руками взбиваю запутанные волосы.

— Приведи себя в порядок. Жду на ужине, — отрезает холодно.

Прошлепала мимо гостиной и глаз зацепился за стол полной еды. Накинулась на яства, громко чавкая.

— Большую порцию мороженого принесите. Какая только есть, — кинула прислуге, пока Игнат с мрачным видом присаживался напротив.

Демонстративно переставила вазу с цветами на середину, чтобы не видеть лик убийцы моей свободы.

— Я сказал привести себя в порядок, хрюша, — обращается ко мне, когда я облизываю ложку с мороженым.

— Если тебе неприятно моё общество, так и скажи, — задрала нос, ухватив ведёрко ледяного угощения.

В комнате на двери защёлки нет. Придвинула кресло и уселась, поедая угощение.

— Открой дверь, — цедит зверь за преградой, дёргая ручку.

— Выламывай, — просунула в щель ложку с мороженым. — Сладкое делает людей добрыми, — и одернула сразу. — Я жадная. Не получишь. Иди спать муженёк.

Стук кулака в дверь и удаляющиеся шаги. Фух. День отбыла, отвоевала.

Выдыхаю под струями горячего душа, кутаюсь в одеяло и засыпаю.

Просыпаюсь от шума. Кресло у двери двигается. В проёме показывает серия ужастиков моих ближайших дней.

— Игнат, уйди из моей комнаты, — вскакивая, шарюсь на тумбочке, хватаюсь за ножницы. — Уговор был на венчание, не ночь.

Шаги его не останавливаются, он тихо приближается.

— Не подходи! — выставила ножницы впереди себя. — Черт, у меня гигантофобия!

Свет от луны освещает Игната в темноте. Он полностью обнажен и движется в мою сторону походкой победителя, а я сдаю назад в угол. Жмурюсь.