Его исключение (СИ)

Глава 14

Жалко, что место не возле окна. Лечу в самолёте, а в иллюминаторе такая парящая красота.

Кинулась бы с щенячьим восторгом к стеклу, нос задрала бы как у поросенка и руками все стекло заляпала, как в детстве.

Я на воздушном аппарате плыву по облачным волнам и солнце, оно всегда здесь.

Интересно, на какой высоте обитают ангелы?

— Ваш знакомый просит вас подойти к уборной, — окликает меня стюардесса и я перевариваю ее слова.

— Какой знакомый? — я уже насторожилась.

— Сказал, что летит с вами. Просил передать просьбу, — её отвлекает мама с ребёнком, и она уже радушно тому улыбается.

Милый карапуз решил устроить сольный концерт в этом салоне. Если я сейчас не узнаю, кто этот знакомый, сама буду кричать.

Страх начинает нарастать. Кто это может быть? Почему возле туалета. Хм, ладно, пройдусь.

Пошатывает, ровно не получается шагать. Держусь за кресла. Подхожу к проёму, там никого. И за шторкой глянула.

Собралась с мыслями и хочу постучать в дверь. Дотрагиваюсь костяшками, и она приоткрывается.

Я заглядываю.

В этот момент меня нагло и грубо проталкивают внутрь и закрывают дверь. Падая, больно ударяюсь локтем. Боль такая, что меня тянут в одну сторону, а нерв щипцами в другую.

Цепляюсь за край раковины, попутно хватаюсь за барабан с бумагой, та нугой ложится на мою голову. Поворачиваю ее в сторону двери, потирая ушибленные области.

Волосы набок сложились. В них торнадо на минуту пустили. Вижу белый лист на двери весит. На нем слова.

Мой приговор. "Я тебя поимею".

Три слова.

Под ними маленький дьявольский смайлик. И моё громкое.

— Чего-о-о?

Какая наглость. Поднимаюсь, держась за раковину. Майка задралась. Всклокоченная, дёргаю ручку.

Закрыто.

Колочу в дверь, срываю писульку. Ещё ж и коряво написано. Защёлка издает характерный звук, я резко дергаю дверь на себя, и в меня чуть не врезается стюардесса. Другая уже.

— Что у вас тут происходит? — выпрямляется она.

— Это я хотела бы у вас спросить, — выглядываю, смотрю по сторонам. — Где ваша напарница, которая меня сюда отправила? Здесь же камеры. Кто-то же видел, что меня заперли снаружи, — пытаюсь донести до нее мысль. — Вот, она например, — указываю на девушку, сидящую ближе всех к туалету.

Та натянула маску для сна на лоб, зевнула, как бегемот, и уставилась в иллюминатор. Она же пять минут назад щебетала.

— Девушка, пройдите на место. У нас скоро посадка. Все вопросы после.

— Чёрти что! — возмущаюсь, руки натягиваются как струны, бешенство зарождается в глубине моих обид.

Меня тут заперли и издеваются. Вселенская несправедливость отображается на моем лице.

Иду по салону, бумажку тереблю, смотрю по сторонам. Сама определю этого знакомого незнакомца.

Всматриваюсь.

Сидит в темных очках, шортах и в рубашке голубой с белыми пальмами.

Бородатоподозрительный!

Похож на Арона, развалился в кресле. Попался. Ну, я тебя сейчас.

Снимаю очки, дёргаю за бороду, она же накладная, кажется. Подбородок оттягивается вниз, рука мужчины хватает мое запястье.

Борода как настоящая, небольшая, но это все, что имеется. Я ещё дернула для убедительности. Меня хватают за другое запястье.

Очки встряхиваются в моей руке. Слышно, как дужки стукаются об оправу, поскрипывая.

— Девушка, вы спятили? — глаза зверя впиваются в меня.

— Простите, я …обозналась, — опешила, это не Арон.

Параноидальные братья уже везде мерещатся. Мужчина опускает мои руки, выхватывает очки.

— Девушка, у нас посадка, — заладила стюардесса над ухом.

Если я скажу ей, что в самолёте бомба, она меня услышит, но тогда я проведу время не на отдыхе, а в заплеванной испанской тюрьме.

Такой расклад мне не по душе, но и смирится с чьей-то дурной выходкой не получается. Мне надо успокоится, но не выходит, эмоции через край.

У меня должна быть самая незабываемая рабочая поездка с уклоном на отдых.

И он ещё не начался, а приключения уже вприпрыжку за мной и они связаны с одним знакомым.

Кто он, чье последнее желание в этой жизни было разозлить меня и довести до белого каления?

— Слушайте. Меня грубо затолкали в туалет. Закрыли. И покушаются на мое достоинство. Вот, — показываю ей мятый лист, с моим предопределением.

В салоне тишина образовалась. Все смотрят на бумагу, головы вытянули из своих панцирей, и даже малыш не хнычет, в буквы всматривается, губы трубочкой сворачивает.

— Дамочка, я сейчас вас усажу, — хватаясь за мою свободную руку, встряхивает меня бородач.

У него перламутровая пуговица сверху расстегивается, когда он выпрямляется. Жёсткий волос, выглядывающий из прорези рубашки, касается рисунка пальмы.

Я туда смотрю, пытаюсь рассмотреть в этом знак.

При опасности люди бегут, дерутся либо цепенеют, но не я. У меня просыпается дерзость и борзометр зашкаливает.

— На что? — мне уже интересно, где грань хамства у этого павлина.

— На ваше место, пока, — с ухмылочкой заявляет.

Навоображал себе уже и меня сверлит взором. Ему борода не идёт. Грозно выглядит. Моего возраста, но такой злючий с растительностью на подбородке.

Вскидываю голову.

Хмыкаю.

Разворачиваюсь и пытаюсь пройти гордо, походкой от бедра, но меня шатает. Заваливаюсь на соседнее кресло.

Выпрямляюсь, поправляю волосы, оборачиваюсь. Все также смотрит на меня.

Пожирает прям.

Язык ему показываю, достал, заноза.

У него брови сдвигаются. Его недобрый взгляд на наш самолёт накличет грозовой фронт и меня сглазил, точно. Сажусь в свое кресло.

Экипаж этого судна явно в сговоре. Все всё знают кроме меня. Кому я перешла дорогу? Да, всем.

Мое острое перо, как рыбья косточка в зубах. Самолёт опять кренило и я почувствовала приступ тошноты.

Закрыла рот одной рукой, а второй вцепилась в подлокотник, зажмурилась.

Мне просто надо успокоится. Перенервничала. Открываю глаза, вижу протянутую смуглую мужскую руку.

— Помогает при укачивании. Леденцы берите, на здоровье пососите. Очень вкусные конфетки, — информативно изъясняется бородач, протягивая мне шелестящую субстанцию.

— Бабушка мне строго настрого запрещает брать конфеты у незнакомых, — с прищуром оглядываю его руку и бросаю холодный взгляд на загадочного мужчину.

— Мудрый совет, но эти конфеты только что раздала стюардесса, — подпирая руку, часто моргает, расплываясь в улыбке.

Лезу за пакетиком в кармашек переднего сиденья. Беру у него леденцы и бросаю туда.

От него ничего брать не буду, пугает он меня. Замечаю надпись.

"Ты у меня за щеку…".

Мерзость. Не дочитала и вытянула шею.

Прояви себя, герой.

Но никто не пялится, кроме бородача на мою персону. Отвела недовольный взгляд в сторону. Выдохнула и ещё разок взглянула на писанину.

Черным маркером на пакетике нацарапана. Я представила этот скрежет и зубы свело.

Приступ тошноты сменяется приступом гнева. Редкий мерзавец.

Пикап у мамонтов позаимствовал, пещерный человек. Мое спокойствие граничит с размахом кувалды, которая бьёт в гонг.

Поворачиваюсь к соседу. Он должен был видеть, кто тут крутился. Спит, что ли. Капюшон на голову натянул и не шевелится, глаза закрыты. Толкаю. Смотрит на меня, достает наушники.

— Да? — спросонья не понял.

Перевожу взгляд ещё раз на свой лист. Это позор какой-то.

— Уже ничего, — вздохнула, понимая, что его наушники спасли от разговора со мной.

Печати бы на лоб всем пассажирам поставила. Всех на полиграф. Опять смотрю на бородатого мужчину: я его не знаю, а он меня? Буду посматривать.