Его исключение (СИ)

Глава 17

На территории отеля пляж и там почти никого — только пожилые парочки в обнимку расхаживают по влажному песку.

Вся молодежь тусуются возле бассейна, сегодня вечером очередная вечеринка. У меня пару часов до заката.

Надо насладится видом и позагорать. День выдался тревожный, взбучку отелю устроила, но думаю этого мало, статьей пригрозила. Теперь на задних лапках пытаются договориться.

Пока мысли находят пристанище в моей светлой голове, перед моим носом вырастает официант.

— Коктейль "Кричащий оргазм" за счет отеля, — экваториальный счет гостиницы упирается в мой шезлонг как скатерть самобранка.

— Слушайте, я просила воды. Просто воды без газа. Это так трудно? — почему все простое сложно здесь и наоборот. Работник тушуется, а жажда сушит горло.

— Подождите, давайте ваш коктейль и принесите воды.

Пить хочу, от пары глотков ничего не будет. У судьбы явно другие планы на меня сегодня.

Это уже не веселит, а бодрит.

Снимаю длинную юбку, вставляю наушники и плюхаюсь на шезлонг, достаю планшет заголовок есть, статьи нет.

“Их фамилия Рождественские”.

Делаю наброски. “Рождественские семья с удивительной породой, темпераментные, живые, выдержанные в прекрасном чувственном соусе порока. Они, словно яркие пазлы мозаики, сильно отличаются друг от друга. Их родной язык — язык любви и страсти. Им свойственна большая эмоциональность, которая является отличительной семейной чертой. Они активно жестикулируют и повышают голос, однако это не свидетельствует об агрессии. Размеренный ритм скрашивает и благоволит этому недоразумению в нерабочее время. Мало какая семья может похвастаться таким разнообразием и нагим колоритом. Рождественские могут! Они гостеприимно разведут ноги преданным поклонницам, обещая по-настоящему вулкан эмоций. Каждый найдет развлечения по вкусу".

Их травля в моем кабинете святой городской редакции, это поклёп на мою репутацию. Означает только вендетту.

Надо ещё припечатать парочку стервозных строчек в их адрес. Похоже это моя последняя статья, но правда должна восторжествовать. Мои мысли на счёт этой троицы не поменяются. Ник, когда отдельно, такой душка. А с ними превращается в генератора подколов.

Вот как-то братья не вяжутся с картиной, которая у меня перед глазами, белый песок и необъятный океан.

Поздно вечером встреча диаспоры, а сейчас проработаю свои страхи и у меня это обязательно получится. Откладываю планшет в сторону, беру дневник.

Сегодня зайду только по колено или всего ступни помочу. Очки на нос сдвигаю — там катер вдали и веселье у людей, прыгают с судна, здорово, не боятся. Но я смелая, пишу в дневник, у меня все получится.

Протираю ароматизированную страничку с лавандой и мечтаю. Закусывая ручку, перечитываю свои записи.

Тень на страничках моего дневника и капли капают, размазывая чернила. Кто выключил солнце? Только не дождь.

Втягиваю в себя очередную порцию напитка с говорящим названием. Отрываюсь от письма и натурально вскрикиваю. Второй раз за день. Только не они. Последняя мысль в этой главе перед вопросительным знаком. Зажмуриваю глаза, но открыв их, эти дьяволята не пропадают с поля видения.

— Что пишешь, Марта? Очередную кляузу строчишь?

Ник снимает мне наушники и его слова врываются в мое междустрочие, застывают хлопающими ресницами в воздухе. Эти весельчаки все мокрые, загорелые и я бледная медуза.

— Ник, женщину надо целовать во все незагорелые места, но тут тебе понадобится помощь братьев. Белую фурию солнце не берет, — оценивающе рогочет Виктор.

— Лопнет пузико. Не надорви шесть кубиков, — мое оружие сарказм и он при мне.

Средний наглец берет у меня бокал, достает зонтик из напитка, облизывает шпажку, она вся в белом сливочном креме.

— Кстати, как тебе массаж? — отпивая мой коктейль, Виктор пристраивается поближе.

— Что… Вы? — округляю глаза, кусаю щеку и осознаю, что пока я пугала всех адвокатом, они беспардонно лапали меня.

Эта мысль с гневом не сравниться, она высшая степень ярости. Арон стоит дальше всех и заслоняет мне солнце.

Скрещенные руки в локтях над головой и по контуру растекается водным ореолом, а в песке пикой покоится клинок.

Ник забирает коктейльную вишенку, подбрасывает и проглатывает.

— Лапушка, мы старались, — пережевывая лакомство, выдает женатый гений. — Не надо было вовлекать щенков в шантаж. Они такое не кушают, — покрутил флешку возле носа. — Дедушка привет передавал, кстати.

Я алый штрих код на попе кому-то оставила, вот сейчас и узнаем. Приподнимаюсь и оседаю обратно.

— В самолете. Это тоже вы? — прищурившись, завершаю расследование вопросительным тезисом.

— Моя только бумага, — Ник поднимает руки вверх.

— Маркер мой, — нашкодивший Виктор смотрит в пол и вздыхает. Все ясно. Срываюсь, бегу к Арону с целью снести великана.

— Искупаемся, Марта, — он поворачивается и спокойно забрасывает меня через плечо.

Быстрыми шагами идет в воду. Колочу по спине, кусаюсь, получаю грубые шлепки его крепкой пятерни. Реакции нет, он уже по колено зашел. Смотрю на Ника. Он в моем дневнике.

— Ник помоги! — крик хриплый, прерывистый. Дневник падает с его рук, он бежит следом.

— Арон, не надо. Все отпусти. Она боится.

Но терминатор юриспруденции не слышит призывы Ника и я испытываю приступ, глотаю ртом воздух и проваливаюсь в темноту.