Фрося. Часть 1

Глава 85

Фрося прочитала второй и третий раз письмо любимого человека, она внимательно вчитывалась в каждое предложение: боже мой, что, что скрыто за этими строчками?!.. В её душе не было злости, не было недоверия, но и не было отчаянья — она понимала Семён в беде, похоже, на пороге смерти и ей нечего предаваться унынию, жалости к себе, нужно что-то делать, нужно спасать, помочь ему, нужно быть рядом с ним…

Она не стала разворачивать пакет с деньгами, закрыла сумку и засунула её поглубже на полку, где хранилось её нижнее бельё, уверенная, что туда даже случайно не залезет Андрейка. Прочитала раз и другой, а потом и ещё десятки раз внимательно письмо, выучив почти наизусть содержание, пропустив сквозь сердце каждое словечко, решила для себя, что его нужно уничтожить, не желательно что бы оно стало достоянием кого-либо. Семён в письме не предупреждал её об этом, но таинственность его исчезновения, упоминание о крупной сумме денег и предназначенные только для неё нежные сокровенные слова пусть останутся только в её памяти и душе. Прочитав в последний раз строки любимого, она начала медленно и тщательно рвать листки письма на мелкие кусочки, про себя повторяя его содержание, как молитву. Затем, вышла из своей комнаты уже с сухими глазами, на лице не было ни тени улыбки, ни тени печали, а во всех её движениях и взгляде читалась решительность и желание действовать. Подойдя к печке, швырнула на горячие угли обрывки письма, молча вместе с сыном стала разбирать вещи и определять по местам дорогие дары Семёна. Андрей прочувствовал настроение матери и не допекал её вопросами, а с приобретенными богатствами уединился в своей комнате. Наведя порядок, Фрося позвала сына обедать, за едой сообщила ему, что Семён уехал с этих мест и возможно, навсегда. Она пока не знает, куда и почему, поэтому не надо задавать никаких вопросов. Говоря всё это, она не смотрела сыну в глаза, голос её был бесцветным, ровным, она вся ушла в себя.

И Андрейка удовлетворился этим объяснением, поняв, что другого не будет, хотя вопросов крутилось в его голове не считанное множество. Наступил вечер.

По времени Аглая должна была уже вернуться с работы и Фрося отправилась к подруге. Та сразу же догадалась по её виду, что что-то случилось и им надо срочно поговорить по душам. Фрося с благодарной грустной улыбкой посмотрела на свою чуткую подружку, и предложила прогуляться по вечернему посёлку та сразу же без лишних вопросов согласилась, отлично понимая, что в их разговоре не должны были присутствовать лишние уши, даже её мужа и девчонок. Одевшись, они вышли за калитку и побрели по тёмным улицам посёлка, освещённые только яркими весенними звёздами, и дыша чистым вечерним воздухом, чуть подмерзающим к ночи. Фрося не сдерживая слёз, подробно поведала Аглае про отъезд Семёна, про его подарки и письмо, опустив только строки о деньгах и личного характера. Аглая внимательно слушала рассказ Фроси, не перебивая, без восклицаний и встречных вопросов. Она посерьёзнела, куда девалась обычная игривость и весёлость подруги, только раз за разом кидала на Фросю быстрые взгляды, стараясь осознать всю степень её горя. Они даже не заметили, что давно идут в полной тишине, последнее слово повествования Фроси проглотили уши Аглаи и вечерний воздух Таёжного.

Теперь уже Фрося кидала вопросительные взгляды в сторону подруги, ей далеко было не безразлично, узнать мнение Аглаи, и, возможно, получить какие-то ответы.

Наконец, та заговорила:

— Фросенька, я тебя сразу предупредила, что он, человек сам себе на уме. Сёмка где-то лет семь прожил и проработал в этих местах.

Врядли кто-то из здешних толком знает о его прошлом и настоящем. Я же тебе рассказывала о слухах вокруг него, о женщинах, которых он обихаживал, и ни одна не кинула в его огород камешка. Сёмка везде был душой компании — весёлый, щедрый, обаятельный и при этом мало пьющий, не курящий, аккуратный и вежливый, а говорит так, словно профессор какой-то, хотя многие утверждают, что он бывший блатняк, отбывал в этих местах срок заключения. Я тоже заметила, что в последние недели две, он выглядел неважно — похудел, осунулся, пропала его резкость и шаловливость. Даже смеялась над ним, что неужто так любовь подействовала… а он отшучивался, что за такую любовь умереть не страшно. Да, позавчера он заезжал ко мне в магазин, вручил четыре больших пакета, сказал, что это подарки для всех моих членов семьи, что бы мы их открыли на пасху. А вручает заранее, потому что его в это время здесь не будет, срочная командировка. Теперь, я смотрю на это по-другому, он обнял меня порывисто на прощание и сказал, как-то просительно: Аглашенька, если какая будет нужда, помоги во всём Фросеньке, будто это делаешь для меня… Я ему, ты о чём, я и так для неё сделаю, что в моих силах, ведь лучшей подруги у меня ещё никогда не было и на всём свете не сыскать… И, так ему напрямик: Ты, чего тумана напускаешь?… А он, со своей обвораживающей улыбочкой — да, я пошутил, но всякое в жизни бывает… Вот и всё, теперь многое становится понятным, как и многое совсем не ясно…

Фрося резко остановилась, развернулась к Аглае лицом:

— Аглашенька, ты завтра едешь в Сосновск за товаром, там у тебя есть много знакомых, я умоляю тебя, узнай на вокзале, куда он брал билет, ведь скорей всего он уехал на поезде, а он человек приметный и его тоже многие знают в городе, я сама это видела. Семён попал в беду, я точно теперь знаю, сердце не обманешь.

Если ему плохо, я должна быть с ним рядом…