Графъ

Глава 23

Глава 23

Есть женщины, которые не отдают себя, а снисходительно позволяют брать. В их венах огнеопасная смесь, но играя на нервах партию холодных стерв, эти дамы начинают верить в созданный образ. И томят в напускном равнодушии, хлещут по щекам едкими словами, разворачиваются и уходят. Босыми по острым лезвиям. Даже если некуда. Даже если, на самом деле, им хочется, чтобы их не пускали.

Все было к услугам его сиятельства. Лера отвечала, неосознанно сжимала его бёдрами, откидывала назад голову, подставляя шею его зубам. Но упрямая девчонка не собиралась признавать, что поддаётся желанию - в знак протеста царапала ногтями каменную обшивку бортика. А хотела бы полосовать его плечи, прижимая к себе, да?

Туз, которому она достанется, всегда будет чуть-чуть голодный. Всегда в тонусе. Потому что такие девочки, как произведение кулинарного искусства - порция маленькая, но с тягучим, пряно-сладким послевкусием. Однажды попробовав, горы свернёт, чтобы пробовать снова и снова. А не свернёт - значит, лузер.

Поэтому, отпустить девчонку прежде, чем до неё дойдёт, что она палится - было правильным решением. Пусть она там настоится в собственном соку. Он дал ей уйти только, чтобы она пожалела, что ушла. Да и бассейн - не самая лучшая локация для первого раза.

Карт-бланш в кармане. Делай, говорит, что хочешь сам. А я просто рядом полежу морской звездой. Понял? И убежала, скользя мокрыми лапками по паркету .

Нет, дорогая, не полежишь, придётся поучаствовать.

Через час Глеб сидел в своём кабинете, скупо освещённом монитором макбука. В халате, отливающим золотой вязью восточного узора по темно-зелёному бархату - подгон одного казахстанского коллеги. И болтал красным пером в пустом стакане из-под виски. Какое-то время назад он цедил напиток по капле перед экраном, наблюдая, как девчонка выбежала из душа в полотенце, нырнула под кровать и появилась с тетрадью или блокнотом - с потолка не разобрать. Плюхнулась животом на покрывало и стала царапать что-то быстро ручкой по бумаге, ненадолго зависая взглядом в одну точку, с колпачком во рту. Потом притомилась, отшвырнула рукопись, перевернулась на спину, разметалась по подушке. И затихла.

Понадобилось плеснуть ещё полпорции топлива. Глеб встал из-за стола, подошёл к мини-бару в углу кабинета, взял одну из бутылок и сделал крупный глоток крепкого спиртного прямо из горлышка. Выдохнул в рукав, промокнув им губы.

Из журнала Плейбой Глеб узнал когда-то, что рассчитывая развести девушку на секс, на свидание с пустыми руками не ходят. Мог бы, конечно, надергать Вилкиных пионов на клумбе, но что-то подсказывало что этой тривиально-садовой флорой Новодворскую на соитие не впечатлишь. Зато перо вполне вписывается в специфическую романтику ночи.

Вооружённый, в бархатных доспехах поверх голой анатомии, Граф миновал пролёт. Дошёл до двери, приложил ухо. Тихо. Опустил ладонь на дверную ручку. Нажал вниз. Толкнул. И дверь поддалась.

Она ее не закрыла! Глеб только сейчас осознал, что весь путь до гостевой ни минуты в этом не сомневался. У него даже запасных вариантов на случай, если его здесь никто не ждёт, не было.

Темнота беззвучно впустила его и лизнула в нос тонким ароматом. У мест, которые служат женщине спальней, всегда свой особый запах. Зачастую пространство наполняется несъедобной парфюмерной какофонией, а эта комната отчётливо пахла бисквитом и карамельками.

Окно зашторено. Темень - ни рожна не видно. Все придётся делать наощупь, по мышечной памяти. С другой стороны, это обострит тактильные ощущения и запахи, сделает вкусовые рецепторы чувствительнее. Да и искры в темноте будут ярче.

Зрением, привыкшим к ночи, Глеб определил положение кровати в пространстве и силуэт на ней. Развязал пояс халата, зажав в зубах перо, как кинжал. Снял облачение, ступил аккуратно коленями на постель. Аппетит мгновенно вырос, слюна хлынула в рот, как только Глеб развернул барбариску.

Спала она или может, только делала вид, в любом случае, предлагаемые обстоятельства заводили и обещали быть очень приятными. И препятствовать долгожданному удовольствию пока никто не собирался. Голая девчонка вызывала желание кусать ее мягкие, нежные ткани, мять скульптуру, пластику и изгибы. Глеб цапнул сначала за бок под рёбрами, затем другой чуть пониже. А потом так же хаотично, но уже короткими очередями пошёл вниз от шеи до правого ее бедра, позволяя рукам по-хозяйски лапать новодворские формы.

- Я не готова…

«Да, конечно, кто бы сомневался».

- Я понял…

- Я забыла…

- Верю, верю. Ты поэтому и оставила дверь открытой, да?

-Да!

- Спасибо!

Продолжать без страховки не рискнул: все-таки она однажды в него стреляла, расцарапать ему ещё раз афишу ничего ей не стоит. Глеб нащупал на кровати справа пояс от халата.

- Гл… Глеб, пожалуйста, - Валерия попробовала отползти, но он вовремя оседлал ее бёдра, поймал оба запястья смотав их поясом, завязал. Не крепко, и не на узел шибари, а слегка только затянул. При небольшом усилии девчонка вполне сможет выкрутить руки из импровизированных пут. Если захочет.

А она и не захочет. Это ее «пожалуйста» совсем не похоже было на протест или просьбу остановиться. Скорее всего, ей нравилось происходящее, но подтвердить или опровергнуть это предположение она не сможет. Пока. Надо было заставить девчонку молчать, иначе она спугнет себя своими же модуляциями.

- Молчать, Лера, - куснул за мочку, выбил из девчонки судорогу, - ни звука!

Обхватив хрупкий подбородок жесткими пальцами, навис над ее пылающим лицом. Выхватил из темноты влажный блик глаз. Коленом попытался развести спазмом сжатые ноги. Не дала. Сильная. Тогда Глеб сильнее сдавил пальцами девчонкины скулы и выделил ей в рот порцию своей слюны, тщательно перемешал языком, заставил проглотить.

- Вкусно? - спросил, и сам же ответил: - Мне нравится.

Ноги тут же расслабились, девочка последний раз выгнулась и обмякла.

- Теперь молчи. Если хочешь, чтобы я был нежным. Как слышно? Приём?

Она молчала, только рывками хватала воздух ртом и махала ресницами в темноте.

- Умница, - похвалил Глеб. Чем безмолвнее собеседник, тем приятнее разговор.

Хватило силы одной руки, чтобы совладать со сведёнными коленями и вклиниться между ними. Хлынуло жаром, как от печки. Низ живота вытягивало в яйца и Глебу казалось, что он весь до последнего импульса стремительно перетекает в член. Кровь барабанила за висками, отдавая в затылок гулкими частыми ударами. Только попробуй ляпнуть что-нибудь, девочка. Не представляешь, какая это ответственность - не просто начать, но и остановиться вовремя, не брызнув раньше срока. Потому, что терпение истончилось до боли в нервных окончаниях.

Может, пощекотать ее чем-нибудь, чтобы расслабилась и раскрылась - в такой узкий пролив не войти его крейсеру.

Пошарил вокруг девчонки. Думал, не найдёт, а нет, вот оно.

- Представь, что это не я тебя трогаю. А перо.

- Шарль? - ляпнула все-таки. Не прошло и пяти минут.

Приставил бы к горлу, будь оно из стали. Надо было с ножом на дело идти, не чувствовал бы себя таким идиотом.

- Ты не поняла меня, Лера? Даю полминуты, скажи сейчас все, что накопилось, потому, что потом некогда будет, да и незачем.

На белевшем в темноте лице заблестели капли пота. Девочка облизала губы и сухо прошелестела:

- Прежде… чем это случится, ты должен знать, если бы у меня был выбор, мы бы никогда… не пересеклись. Телами.

О, как поэтично. Ну, давай, пофилософствуем. Самое время же…

- Отсутствие выбора - это судьба, Лера, - Глеб усмехнулся, лишний раз отметив, что темнота комнаты в масть. - Иногда нужно просто довериться обстоятельствам и плыть. Перестань барахтаться.

- Я не умею…

- Я тебя научу.

Они с пером облетели всю поверхность Новодворской, все ее впадины и холмы, всё, что доступно было в условиях видимости. Судя по реакции девчонки, основные чувствительные зоны были охвачены. Но молчала она, как партизан, даже стона не допускала, извивалась змеей и тихо пыхтела. Глеб тоже ещё держался, хотя распирало его так, что хотелось выть.

Пора было заканчивать с атрибуцией. Глебом постепенно завладевала тревожная безнадёжность. Взять ее занудством не выйдет, стало быть надо переходить к активным действиям, целиком поручив их своему внутреннему животному. Девчонка глубоко дышала едва приоткрытым ртом и безотрывно сверлила его мерцающим взглядом. Он плавно, будто собираясь погладить настороженную кошку, протянул руку и коснулся нежного девичьего лица, осторожно отодвинул с влажного лба локон, погладил щеку, провёл пальцем вдоль подбородка, приласкал волосы. Глеб гладил её голову воздушными, но уверенными движениями, пока она не прикрыла глаза. Другой рукой накрыл промежность и слегка притопил пальцы во влажных складках. Нащупал все, что предусмотрено природой у девочки. Облизнулся, как хищник, почуявший плоть. Какой смысл в ее целости, если не в том, чтобы стать однажды сексуальным триггером для такого психа, как Глеб?

- Ух, потоп устроила. Хорошая плохая девочка, - провёл ладонями по внутренней стороне бёдер, удобряя их щедрой смазкой. Вернулся к Эммануэль, скользнул по устью большим пальцем, продвинулся вверх, проплыл над задорным пушком лобка, по животу к упругим грудям. Сжал пальцами твёрдую бусину соска и, уткнувшись носом в горячую персиковую щеку, с удовольствием сообщил:

- Сегодня, Лера, ты из бревна превращаешься в Буратину.

Сосредоточенное лицо ее вдруг вытянулось, брови взлетели и выгнулись вопросительными дугами, губы сложились удивлённым колечком.

- Сразу женщиной стать - треснешь, - пояснил Глеб, хотя, вряд ли она понимала слова и вложенный в них смысл.

Дальше все было в ритме танго. Он велел ей закинуть связанные запястья за голову. Шире развёл ноги. Вжался головкой в промежность, ощущая, как постепенно погружается в лепестки, как упирается в преграду. Девчонка заерзала и замерла, шумно зачерпнув ртом воздух. Да, милая, это то удовольствие, которое не растягивают. Глеб прижал ее к себе, поддев из-под тонкой гибкой спины сильной рукой. Глубокая ложбинка позвоночника привела его пальцы к мягкому прогибу талии, куда ладонь легла как в специально созданное для неё гнездо. Пальцы другой ладони вплёл в тёмные локоны. Вцепился в сахарную губу зубами и глухо рыкнув, двинул бёдрами резко вперёд.

И задохнулся от жарких объятий. Одно движение - и девочка может сделать неправильные выводы о его половой силе. Глеб попытался разрядить обстановку какой-то пошлостью, бормотал сущий бред и просил не сжимать его так сильно.

А Лера царапала ногтями его шею и плечи, скулила и крупно дрожала, пока постепенно не затихла, тяжело дыша. Глеб подождал, пока ее перестанет трясти. Вышел, потому, что без вариантов. Просто выдернул себя из шелкового плена, пока позорно не вытек в судорогах в только что сорванный подснежник. Задержал дыхание, оттянув яйца вниз. Волна откатила назад. Выдохнул.

Ну, поздравляю, с открытием, Лера. Дёрнул за бёдра на себя. Повторное проникновение прямо сейчас будет болезненнее первого. Поэтому, придётся отложить на пару дней. А поскольку заканчивать на такой дребезжащей ноте не хотелось, Глеб припал ртом к промежности, жестко прижимая разведённые колени к постели.

Да. Он это дело любил даже несмотря на пренебрежение уважаемых тузов к «пилоточникам». В речи соплеменников существовали десятки терминов и идиом, фигурально выражающих реакцию блатного мира на «любителей устриц». Попытку братвы задеть чувства гурмана, Глеб однажды жестко пресек фразой: «лучше вафлить в ролексах, чем сосать за право донашивать их после хозяина».

Вкус крови придал пикантности блюду. Он не торопясь втягивал его в себя по капле, не замечая как беснуется под его языком свежая женщина, очевидно приближаясь к пику.

На приказ расслабиться не отреагировала, зато активнее закрутила бёдрами, неожиданно опустила связанные запястья Глебу на затылок и громко охнула.

- Гл… Глеб, пожалуйста…

Потом, коротко вскрикнув, задрожала всем телом и расслабилась. Глеб вынырнул из морока, поднялся на верхний этаж. Вжался в губы подобием поцелуя, кровью визируя право на собственность. Все, девочка, игры кончились. Теперь всё по-взрослому. Железная хватка руки на горле, укус, как клеймо… оторвался.

Слез с кровати, игнорируя гул в яйцах и треск раскалённого болта, нашарил свой халат, вспомнил, что его поясом все ещё связаны Лерины руки.

- Жду награды за свою выдержку, - сказал Глеб, освобождая тонкие запястья. - Ты мне должна. Много. Не сегодня. Но я взыщу с тебя всё. Отдыхай.

- Какая же ты мразь… - тихо, сонно сказала она беззлобным шепотом, скатилась со спины набок, подтянув к груди колени, - Настоящий подонок. Я уже смирилась с болью, думала перетерплю… а ты решил перевернуть мне всю жизнь…

Она продолжала что-то говорить, но язык быстро стал неразборчив, слова сплелись. Не прошло и минуты, как она смолкла, расслабила плечи и размеренно задышала. Глеб натянул на неё одеяло, пожелал спокойной ночи в маленькое ушко и отправился к себе, в ледяной душ.

Скоро он станет закалённым, как сталь и неуязвимым перед вирусами… А может совершить ряд необдуманных поступков на фоне хронической фрустрации.

Если в ближайшее время не удовлетворит голод своих питомцев.