Графъ

Глава 38

Глава 38

Ночь выдалась бесконечно долгой и душной. Всё казалось, что мечется он по затопленному хлоркой изолятору, задыхаясь и сбивая кулаки в кровь, а со стены холоднокровно-насмешливо, липким, как паутина взглядом, наблюдает за ним вождь.

Сон это был, пьяный бред или реальность - Глеб так и не понял. Пришёл в себя в кабинете на диване, одетый и обутый, с золотой цепью, зажатой в кулаке. Вроде, не так много он выпил, чтобы не помнить, как сорвал ее с шеи. Однако, достаточно для того, чтобы не обнаружить ниже пояса привычной готовности начать день с плотских утех.

«Что, всё настолько хреново?» - спросил он, обращаясь к усталому йенгу.

Ответа не последовало. Глеб разлепил веки и привёл себя в вертикальное положение. Переждав пулеметную очередь в висках, потянулся к столику за сигаретами. В седеющей темноте вырисовывался натюрморт а-ля «депрессия богатого человека»: полная пепельница окурков, рядом пустая пачка дорогой табачной марки, липкий стакан и вычурная, как флакон дорогих духов, бутылка эксклюзивного напитка. Тоже пустая. Барон дорожил янтарного цвета изделием и потягивал от случая к случаю, в минуты, когда хотелось послать всё на хер. А Глеб прикончил его за ночь - так много всего хотелось отправить по известному адресу, что двумя стандартными порциями не обошлось. Пил и думал: что в нем такого? Чем этот пятидесятилетний Макаллан отличатся от тех, чья стоимость в десятки раз ниже? Осушил бутылку, но так и не понял. Просто выжрал почти сотню тысяч долларов в одно рыло. Выхлоп тот же, никаких откровений. Разве что, благородный такой, с нотками цитруса и дыма.

В окна вползало утро. Хмурое и бесцветное, как настроение у подследственного после ночи допроса и изощренного давления.

Надо было давно убрать Виссарионыча. Крестный папа обладал специфическим чувством юмора и любил вводить посетителей своего кабинета в легкую кататонию. Глеба это тоже забавляло какое-то время. Но даже самый тонкий порошок политической сатиры имеет свойство вызывать язву. И всему есть предел.

Глеб всосал из горла бутылки остатки минералки, встал с дивана, мучительно икнув, поморщился от ударивших в мозг пузырей газировки. Подошёл к портрету, взял за раму и решительно снял с должности смотрящего зоны, сразу же поставив вождя лицом к стене. И на мгновение замер, фокусируя зрение на его изнанке.

Из щели за подрамником торчал тонкий конверт, приклеенный для надёжности скотчем к обратной стороне холста. И, судя по слою пыли - торчал он уже давно.

Глеб примерно прикинул сколько лет тайнику. Это единственное помещение в котором ничего не меняли с две тысячи шестого - руки никак не доходили. Кабинет старого еврея весь был снизу до верху забит антиквариатом. Граф несколько раз порывался вынести на аукционы всю эту дорогую рухлядь, но это оказалось довольно муторной процедурой, на которую не хватало ни времени, ни особого желания.

Все указывало на то, что послание предназначалось Глебу и, скорее всего, как-то связано с тем, кто его оставил. А это мог быть только один человек.

Который нетвердым, но разборчивыми почерком старательно вывел несколько заморских адресов и длинные комбинации букв и цифр под каждым реквизитом. При детальном рассмотрении стало понятно, что это координаты каких-то экзотических банков, счета и номера ячеек. Глеб сделал фото рукописи. Поразмышляв минуту, все-таки переслал его лондонским юрикам с поручением дать подробную информацию о находке. Пусть пробьют, что это за ребусы от крестного, сколько будет стоить их решение и не опоздал ли Граф лет на двадцать… с реформами.

Запах денег всегда перебивал хлорку. Вот и сейчас туман в башке внезапно расступился, кровь быстрее пошла по венам, заполняя онемевшие за ночь члены.

Лера. Девочка…

Через два часа эта стерва уедет и станет гораздо легче. Глеб ни на грамм не сомневался, что в десять она, как штык, будет у машины. Слишком гордая, не останется. Ну и пусть катится на промышленную! И чем быстрее, тем лучше… В конце концов, Глеб уже в том почтенном возрасте, когда человек должен видеть разницу между баловством и пагубной привычкой.

Спрятав конверт с листком в сейф, побрел к себе в ванную принимать контрастный душ. Где на него вместе с водой обрушилось странное чувство - тёплое и приятное, связанное с душем воспоминание, на которое позитивно отреагировал График функции.

Скорее всего, потом он пожалеет. Будет прокручивать в памяти события двух часов жизни перед решением… поменяться с Пушкиным местами. Не в смысле пасть вместо него на дуэли, а забрать у Александра, которому поручено было отвезти Новодворскую в город, его работу. А так же куртку и бейсболку. И сесть за руль.

Ни минуты не дала на напрасную надежду. Ровно в десять, Лера вышла на крыльцо. Глеб видел в зеркало заднего вида, как она поёжилась, разглядывая бледно-серое небо, цепляющее своим пузом острые кроны сосен. Он натянул козырёк головного убора почти на брови, поднял воротник куртки, прикрывая тылы. Последний раз попытался понять, зачем он это делает и что делать дальше, но сзади хлопнула дверь и запахло барбариской.

- Промышленная пять… Квартира двенадцать, второй этаж, - услышал он сбивчивое.

Отрегулировал зеркало заднего так, чтобы видеть ее, тронулся. Смотрел, в основном, на пассажирку, изредка следил за дорогой. Пока не выехали за ворота, она настороженно вглядывалась в тонированные окна, будто ждала подвоха, но когда те остались далеко позади, сникла, опустила нос и тихо шмыгнула.

«А ты, девочка, ведь совсем не хотела уезжать, так? Или, по крайней мере, ждала, что тебя остановят».

Без какого-либо плана просто гнал вперёд. Довезет ее до промышленной, дальше что? Попробовать напроситься в гости на чай? Заранее ясно, что дохлый номер - не позовёт. Она же не знает, что у неё теперь новая квартира, а в старую приглашать постесняется. И вообще… это ж не в ее стиле. В ресторации не поговоришь. Да и без охраны сейчас никуда не въедешь. Не по масти, как любит повторять Шалтай.

А поговорить надо бы. Расстались они вчера как-то не по-человечески. На эмоциях. Набросали друг другу каких-то обвинений. Ну, она-то понятно, ебанутая. А ты? Ты, Глеб? Какого борова ты вспылил? Надо было просто по жопе ремнём отодрать за дерзость, чтобы четко усвоила разницу между «терпеть» и «наслаждаться». Стерва. Теперь сидит сама, носом хлюпает. И пусть она докажет, что ее не выворачивает от недосказанности, так же, как его…

На каком-то из витков мокрой дороги, нервы сдали. Глеб, как мог, нежно вдавил педаль тормоза в днище и свернул на обочину, пробороздив двойной дугой грунт. Быстро отщелкнул ремень безопасности и пока Новодворская отдупляла, ввалился в салон через заднюю дверь. Все произошло стремительно и для Леры тоже. Она сначала завизжала мандрагорой. А потом на графью башку посыпались угрозы и шлепки.

- А ну, чучело безмозглое, убери от меня свои щупальца!

Наверное, надо было как-то по-другому начать разговор, или, по крайней мере, представиться. Потому, что девчонка явно не ожидала такого поведения от водителя.

- Я всё шефу твоему расскажу… он тебя на… глобус натянет, слышишь… придурок, - верещала она, молотя руками куда попало.

- Конечно, блять слышу, не оглох ещё!

Ей удалось сбить головной убор. И когда до неё дошло, что с водителем она далеко не шапочно знакома, уронила челюсть и нахмурилась. Тихо стало. Только слышно, как двое дышат друг другу в губы. Как гулко пульсирует воздух. Как трещат ткани и искры. В общем, ситуация и обстоятельства не способствовали цивилизованному диалогу. Только яростной возне двух живых организмов в одном стремлении соединиться.

- Но как… я же… ты же…

Глеб не дал договорить, зажал девчонке рот ладонью, решил, что лучше ей сейчас молчать, пока опять весь кайф не сломала.

- Какая же ты дура, Новодворская, - ласково рыкнул он и вжался губами в тонкую складочку между сведёнными бровями. - Неужели ты думала, что я дам тебе уйти, не попрощавшись со мной… как следует?

Вопрос не требовал ответа. Более того, Глеб не собирался освобождать ей рот, несмотря на жгучее желание влезть в него языком, мять, кусать мягкие губы.

- Штаны сними! - попросил спокойно, без нажима.

Она промычала что-то в ладонь и часто заморгала.

- Сними. Штаны. - Повторил Глеб уже жёстче и, стиснув зубы, зачем-то уточнил: - С себя.

Кровь хлынула в пах. Словно через толстый слой ваты пульс бил по ушам, гулко бухал в груди, в желудке и внизу живота. Дыхание сбилось, сердце набирало бешеные обороты, рвалось из тугих тисков изнурительного ожидания к животному удовольствию. Уже плевать было, что Глеб выбрал не ту стратегию. Что всё стремительно летит в пропасть. Что надо сначала думать, а потом делать, Глеб. Поздно! Их колотило, как двух торчков на одной волне. Сейчас обоих окончательно накроет и всё! Намертво…

- Всё снимай! Лера, всё!

Она завозилась, начала выкручивать пуговицу из петли, воевать с заедающей молнией. Умница девочка. Глеб вернул ей право голоса, все-таки дальше нужны обе руки, а язык ее можно занять чем-то полезным.

Стряхнув со своих и ее бёдер тряпки, воткнулся в горячую плоть. Едва не вытек после первой же фрикции. Вцепился зубами в ее нижнюю губу, дождался отлива и двинул бёдрами резко вперёд.

- Сладкая Лера, сладкая, как леденец, - шептал, перекатываясь в ее плотной влажности, набитая скорость, - острая… непокорная. Я понял… надо все делать самому. Ты не сдашься, гордая Новодворская…

«Кого ты хотела обмануть вчера, Лера?! Ты же течёшь! Ты ведь хочешь, чтобы я тебя выебал!» - слова выходили из него неразборчивыми рыками в такт рваным движениям таза. Глеб, как будто, не мог определиться: он хочет быстро или медленно? А самое главное - как она хочет?!

Тонкие прохладные ладошки прошлись по спине вниз, остановились на его ягодицах и слегка сжали, в тот момент, когда он проник глубже, чем обычно. Леру выгнуло с протяжным стоном. Глеб успел обхватить ее горло прежде чем, оргазм накроет ее. Нет, рано. Это тебе не просто перепих в тачке. Это, мать его, Лерочка, совсем другой случай. Совсем.

Лёгкое удушение оттянуло финал. Тело ее расслабилось, стало мягким, невесомым, как сладкая вата, вспыхнул румянец на щеках, а голубые радужки глаз затопило чёрным. Да, девочка, ты попала не в сказку. А в эротический триллер с элементами драмы и острым сюжетом. Герои знают, чем все закончится, но ничего не могут изменить, потому что так хочет сумасшедший демиург, который заварил эту кашу. Так что смирись и получай удовольствие. От нас с тобой ничего не зависит.

- Ну-ка, Москва, повернись к лесу передом, ко мне задом!

Он крутанул девчонку на сто восемьдесят, поставив на колени, грудью и лицом в кожу сидения. Жалко она себя не видит с этого ракурса! Она бы многое поняла в живой природе половых отношений и признала бы патриархат, как единственно возможный вектор развития цивилизации. Только так и не иначе. Мужчина здесь все решает, а женщина принимает активное участие. С искренним интересом принимает, щедро делится эмоциями, жадно ловит толчки…

- Зачем ты мучаешь меня? Я все равно уеду… Я ненавижу этот город, я ненавижу тебя…

Глеб на мгновение притормозил приятный моцион, но сразу нашёл в себе силы не вестись на провокации. Он понял ещё вчера: эти ее эскапады - представление, эксперимент, заигрывание с сильным соперником, самцом. Она кусает, пробует силу зубов, ищет у него болевые и эрогенные точки. И находит. И сама же подставляется.

- Ненавидь, - разрешил он благосклонно и со смачным шлепком опустил ладонь на ее ягодицу. - Я не против. Это даже хорошо…

Протяжный стон взорвался криком и на круглой упругой булке вспыхнул пятипалый румянец. Внутри неё стало тесно до спазмов приближающегося наслаждения. Глеб замедлился, смакуя ощущения. Потом остановился, задержав воздух в лёгких.

- Только влюбляться в меня не вздумай! - выжал он на выдохе. - Слышишь? Не смей! Нельзя!

Девочка взвыла от очередного шлепка и забилась. Глеб двумя рывками догнал на финише, едва не вывихнул себе челюсть, изливаясь в неё.

Анализировать свои действия он не мог. Контролировать себя - тоже. Он просто ловил ее сладкие мерцания и плавно растекался.

В сознание вернулись одновременно. Нехотя расплелись. Стали молча одеваться.

Лера избегала его взглядов, пряталась за волнами волос, изредка выныривая из укрытия, когда Глеб подавал ей одежду. И молчала. Он дождался, когда она обуется, так же, ничего не говоря, потянул ее за руку, вывел из салона. Усадив на пассажирское спереди, пристегнул ремнём безопасности и пошёл на водительское. Проще всё делать самому, чем ждать от неё правильных действий.

Завёл мотор, вырулил с обочины на серую ленту асфальта, разрезающую плотный лес, и… повернул обратно к графству.

- Глеб, - она решилась нарушить молчание, забубнила: - Я ведь не предохраняюсь никак. А ты… в меня...

Пикантное, но справедливое замечание. Он бы тоже хотел знать, зачем он это сделал. Зачем собирается продолжать это делать? Но по центру удовольствия до сих пор шла длинная волна какого-то приятного дурмана, блокируя попытки найти оправдания. Ещё неделю. Всего неделю таких вот упражнений надо. Напиться, напитаться без каких-либо ограничений и последствий для себя. Потом отправить ее подальше от соблазна начинать день с плотских утех вместе. И заняться, наконец, серьёзными делами.

- Я стерилен, - сухо ответил Глеб, глядя на дорогу, и подтопил ногой педаль скорости…

_________________________________________________ Блииин, пожалуйста комментируйте проды, а? Буквы же есть, слова есть? А то очень сложно писать без обратной связи. Это ж впроцессник.