Греховный рыцарь

32

АЛЕКС

Взгляды Тео и Себа впиваются в мое лицо, но даже их любопытства недостаточно, чтобы оторвать мой взгляд от экрана.

Мне следовало бы знать лучше, но мигающая в верхней части экрана опция разговора один на один — это слишком, чтобы ее игнорировать, и не успеваю я опомниться, как мой палец нажимает на кнопку, и я соглашаюсь заплатить за пятнадцать минут общения с моей собственной девушкой.

Лучше уж так, чем она будет болтать с кем-то другим.

Появляется несколько опций, спрашивающих меня, хочу ли я предоставить доступ к камере или микрофону. Я молниеносно отказываюсь.

Может, я и готов монополизировать ее время, но я не хочу, чтобы она узнала, что я знаю об этой ее работе, появившись на ее экране.

Есть время удивлять людей, и сейчас точно не время.

На несколько секунд появляется кружок загрузки, когда звонок соединяется.

Честно говоря, я понятия не имею, что делаю. Единственное время, когда я общаюсь с людьми в сети, это либо с друзьями, либо с коллегами. В прошлом мне доводилось заниматься секстингом, чтобы добиться нужных результатов. Я хочу сказать, что мне не стыдно в этом признаться, но после встречи с Иви я вроде как стесняюсь.

В другой жизни, возможно, я был бы тем парнем, которого она заслуживает. Но вместо этого вот он я, хреновый манипулятор-жиголо, которого продает собственный отец.

Господи, если так подумать, то все это звучит еще более хуево, чем обычно.

Мое сердце подскакивает к горлу, когда я получаю уведомление о том, что мисс Лисичка присоединилась к нашему чату.

Наконец я поднимаю взгляд и ловлю взгляд парней.

— Что? — пробурчал я, чувствуя себя чертовски виноватым. — «TikTok», — говорю я в надежде, что это объяснит, если они увидят мой экран. — У кого-нибудь из вас есть наушники?

К сожалению, ни у кого из них их нет, и у меня остается мало вариантов, если я хочу довести дело до конца.

Движение на экране возвращает мое внимание вниз.

Один из парней что-то говорит, но я слишком увлечен зрелищем, которое представляет собой Иви, чтобы обращать на него внимание.

Ее губы шевелятся, предположительно задавая мне вопрос, но я ее не слышу.

— Извините, — бормочу я, бросая наушник на стол и отодвигая стул.

— Куда, черт возьми, ты собрался?

— Я… мне нужна минутка. — Я отмахиваюсь от них и исчезаю в коридоре.

Я поворачиваюсь, чтобы зайти в мужской туалет, но в последний момент бросаюсь к туалету для инвалидов.

Никто из тех, кто поднимается на верхний этаж этого здания, не является инвалидом, и, насколько я знаю, все наши солдаты, которые могут рискнуть подняться так высоко, сейчас ходят на двух ногах, так что я не должен никому мешать.

Как только я оказываюсь в комнате, мне в нос ударяет запах чистящего средства для туалетов, но это не настолько отвратительно, чтобы остановить меня.

Прикрыв сиденье, я опускаю задницу и увеличиваю громкость.

Иви молчит на другом конце. Должно быть, она знает, что я здесь. Может, она думает, что я нервничаю или что-то в этом роде. Если честно, это было бы недалеко от истины.

Грешник: Извини, я здесь. Просто нужно было найти тихое место, чтобы насладиться тобой в одиночестве.

Ее глаза перебегают в угол экрана, пока она читает, а затем она смотрит прямо в камеру своими большими голубыми глазами.

— Черт, — вздыхаю я. Как это возможно, что она влияет на меня почти так же сильно через экран, как и при личной встрече?

— Привет. Я подумала, что ты на минуту застеснялся меня.

Грешник: Вовсе нет. Просто… на работе.

— Ну, у тебя, наверное, самый лучший в мире босс, если он позволяет тебе отлучится, чтобы поговорить со мной.

— Или самый страшный в мире, — бормочу я про себя. Он бы буквально вырвал у меня яйца, если бы узнал, что я делаю это, когда должен быть на службе.

Грешник: Если бы только он платил лучше, чтобы я мог проводить с тобой больше времени.

— Что ж, думаю, нам просто придется по максимуму использовать наше время вместе.

Она так мило улыбается в камеру, что можно не обращать внимания на светлые волосы и тот факт, что мы находимся на веб-сессии.

— Что ты задумал на эти пятнадцать минут? — спрашивает она, ее голос хриплый от нужды.

Я уверен, что она делает это на камеру, но, блядь, моему члену на это наплевать.

Грешник: Я просто хочу послушать, как ты говоришь.

— Ты такой гребаный слабак, — ругаю я себя. Просто скажи ей, что хочешь посмотреть на нее и оторваться, представляя, что она прямо перед тобой, как ты бы сделал, если бы был честен с самим собой.

Но, несмотря на то, что я знаю, как болезненно точны эти слова, я их не произношу.

Она думает, что я какой-то случайный мужчина, живущий где-то в мире и возбуждающийся из-за какой-то юной и невинной школьницы… если верить ее профилю.

По крайней мере, я знаю, что она вот-вот закончит школу в Ловеле. Я знаю, что она достаточно взрослая, но подонки, с которыми она общается, не знают.

Эта мысль на мгновение убивает мой кайф, но вскоре он восстанавливается, когда Иви продолжает смотреть прямо на меня через камеру, соблазнительно проводя пальцами по чашечке лифчика.

— Хорошо. У тебя есть тема для разговора?

Грешник: Что побудило тебя начать сниматься на камеру?

Она поджимает губы, чтобы ответить, но я быстро добавляю еще, опасаясь, что звучу как жуткий журналист, пытающийся выведать подробности жизни девушки с камерой.

Грешник: У такой красивой женщины, как ты, должно быть, очередь из мужчин стоит на квартал, чтобы провести с тобой время в реальной жизни.

Она улыбается, ее щеки разгорелись от моего комплимента.

— Меня не интересуют мужчины на улице.

Слава богу. Я знаю, в каком районе ты живешь.

— Трудно понять, каковы их намерения. Здесь я не знаю…, — задумчиво говорит она. — Наверное, здесь я другой человек. Я могу избавиться от застенчивости и принять свою внутреннюю богиню.

Мой член упирается в ширинку, пока она продолжает дразнить меня легкими прикосновениями к своему телу.

Моя рука движется по собственной воле, поглаживая мой член через брюки, а мой взгляд мечется между ее пальцами и ее глазами. Она не упускает ничего, потому что ее прикосновения становятся все более дерзкими.

Мой следующий вопрос не должен быть задан здесь. Правда, я знаю ответ. Думаю, я всегда знал его, но мне нужно его услышать.

Грешник: Ты девственница?

Ее улыбка — сплошная сладость, но ее действия, когда она щиплет сосок через ткань бюстгальтера, — нечто иное.

— Да.

Подстегиваемый, я продолжаю расстегивать ширинку и стягивать брюки и боксеры на бедрах.

Я ничего не могу с собой поделать.

Это она. Она делает со мной то, чего не делала ни одна другая женщина.

Я обхватываю себя руками, стону от облегчения, но этого недостаточно.

Грешник: Кто-нибудь прикасался к тебе, Лисичка?

Она задыхается от моего вопроса, ее глаза темнеют, а румянец распространяется на грудь.

Даже если она солжет, я уже знаю ответ.

— Только один человек.

Грешник: Кто-то важный?

— Сейчас единственный важный человек в моей жизни — это ты. — Я знаю, что это фраза и что она просто играет в игру, но, черт возьми, это больно.

Грешник: Можешь рассказать мне. Я не против поделиться.

Огромная, блядь, ложь. С любой другой женщиной или мужчиной, если честно, я бы поделился в мгновение ока. Но моя лисичка? Без шансов, блядь.

Если я добьюсь своего, ни один человек на этой планете никогда не получит шанс быть с ней таким, каким был я. Как я этого хочу.

Она смотрит в камеру, ее глаза впиваются в мои.

Это чертовски нервирует.

Она не видит меня — я знаю, что не видит, — но связь, которую я чувствую с ней, все равно искрится через экран.

— Как насчет того, чтобы сосредоточиться на том, почему мы здесь, — наконец говорит она. — Расскажи мне, что ты делаешь прямо сейчас.

Ее тяжелые ресницы бьются о скулы, и она наклоняет голову в сторону.

Мой член подрагивает в моей руке. Не думаю, что я когда-либо так сильно возбуждался, если в комнате не было кого-то еще.

Сила, которой она обладает…

Черт, она хороша.

— Или, если ты немного стесняешься, скажи мне, что бы ты хотел, чтобы я сделала.

Она улыбается. Так мило и невинно. Но я знаю правду.

Образ ее раздвинутых для меня ног, ее розовой красивой киски прямо там, чтобы взять, подстегивает меня.

Грешник: Покажи мне свои сиськи. Я хочу посмотреть, какие у тебя розовые соски.

Она прикусывает нижнюю губу. Я хочу верить в ее застенчивость, в то, что она немного нерешительна с новым клиентом.

Гнев пульсирует прямо под поверхностью. Сейчас я могу быть любым мужчиной на планете. А она вот-вот…

— Черт, — простонал я, когда она оттянула кружевную чашечку лифчика вниз, показывая мне эти розовощекие бутоны.

Но они не твердые. Не такие, как были у меня утром. И это осознание посылает мне облегчение.

Грешник: Ты прекрасна.

Ее румянец снова поднимается.

Грешник: Я так хочу тебя.

— Ты играешь с собой?

— Да, блядь, — хмыкаю я, работая над собой все сильнее и быстрее. Я почти наказываю себя за это. За то, что так возбудился, наблюдая за ней, за то, что ненавижу то, что она делает. У меня нет права судить о ее жизни. Ей позволено делать все, что она хочет, за деньги и без осуждения.

Я такой гребаный лицемер.

Грешник: Да.

Это все, что я могу сделать, моя рука дрожит от разрядки, а яйца начинают подтягиваться.

— Продолжай гладить свой член, — мурлычет она, ее голос похож на жидкий грех и бьет прямо туда, куда мне больше всего нужно.

Ее руки перемещаются на грудь, щиплют соски и позволяют вырваться маленьким стонам.

Они фальшивые. Они совсем не похожи на те звуки, которые она издает, когда действительно возбуждена.

Это еще одно напоминание о том, что девушка на экране — это не та девушка, которая была в моей постели.

— Вот так, — подбадривает она. — Ты такой плохой мальчик. Мне это нравится.

— Ох, блядь. Блядь, — рявкаю я, проливая всю жидкость на руку, пока она не капает на мои черные брюки.

Просто охренительно.

Грешник: Черт, это было здорово.

Широкая улыбка украшает ее губы, когда я подтверждаю, что она сделала свою работу.

Грешник: Спасибо.

Она усмехается: «Всегда пожалуйста. Я бы с удовольствием повторила это когда-нибудь. Было весело поболтать с тобой.»

Я не успеваю ответить, потому что экран пустеет и появляется всплывающее окно с вопросом, хочу ли я еще времени. За определенную цену, разумеется.

Кайф, который я испытывал, тут же исчезает, а нахлынувший гнев берет верх.

— Черт, — рычу я, размахивая рукой так, что мой сжатый кулак ударяется о стену.

Это была моя девочка.

Моя гребаная девочка.

И мне это нравилось. Она была такой чертовски красивой, такой уверенной, сексуальной. Она, блядь, владела им. Я никогда не кончал так сильно один в ванной.

Но также…

Я действительно, блядь, ненавидел это.

К тому времени, как я ворвался обратно в комнату охраны, я едва сдерживал свои эмоции.

Я так чертовски запутался. Она ввела меня в ступор, и я не думаю, что в ближайшее время это замедлится.

Все вещи, о которых я жалею, что не сказал ей в том коротком разговоре, обрушиваются на меня, как камни, одна за другой. Сожаление о том, что я не подумал о них, клубится вокруг меня, как яд.

Тео и Себ оборачиваются и смотрят в мою сторону, когда я вхожу, и у обоих на лицах знакомые ухмылки.

— О, берегись, — говорит Себ, и забавная нотка в его тоне заставляет меня уже ненавидеть то, что он собирается сказать. — У тебя есть немного… — Он шевелит пальцем в направлении моей промежности. — Пятно от спермы, — говорит он, с трудом сохраняя прямое лицо, когда произносит эти два последних слова.

Тео смеется, но его внимание к работе полностью потеряно.

— Пошли вы в задницу, оба…, — хмыкаю я, шагая вперед с гордо поднятой головой.

После того как я привел себя в порядок, я хорошенько вымыл свои брюки. Хотя это не значит, что я проделал отличную работу. Я не собираюсь давать этим ублюдкам понять, что не уверен в том, что на моих брюках нет спермы.

Я падаю в кресло, удивляясь, что макушка моей головы не отваливается от напряжения внутри меня.

Потянувшись к наушнику, я крепко сжимаю его пальцами, боясь, что он вот-вот разобьется.

Я пытаюсь сосредоточиться на дыхании, а не на том, что моя девушка практически топлесс в интернете.

Чем еще она занимается?

Она попросила меня сказать ей, что я хочу, чтобы она сделала. Где бы она провела черту?

Это ее тело, это не должно меня волновать.

Она мне не принадлежит.

А даже если бы и принадлежала, в том, что она делает, нет ничего плохого, ты, собственнический придурок.

— Хочешь поговорить об этом? — предлагает Себ, и все нотки веселья исчезают, так как он смотрит на меня с беспокойством.

— Нет, — хмыкаю я. — Давайте просто сделаем свою работу и уйдем отсюда.

Я сосредоточиваюсь на экранах перед собой, но не вижу ничего из этого.

Вместо этого я провожу следующие несколько часов, снова и снова прокручивая в голове те пятнадцать минут, проведенные с Иви в сети.

К тому моменту, когда Себ разочарованно рычит рядом со мной, когда наша смена уже почти закончилась, я более чем готов пойти, найти Иви и выложить все свои карты на стол.

Проблема в том, что все они так чертовски перемешаны, что я даже не представляю, что на самом деле прозвучит из моих уст.

— Что?

— Они в Ловелле, — рычит он.

— Они…

— В «Логове».

Мне не нужно спрашивать, о ком они говорят. Это более чем очевидно.

Я могу корить себя за то, что испытываю чувство собственничества по отношению к Иви, но это не имеет никакого отношения к этим двум придуркам.

— У них был комендантский час или что-то в этом роде? — бормочу я, радуясь, что хоть раз могу сосредоточиться на чем-то, кроме собственных проблем.

— Нет, но…

— Так просто заявитесь и сделай им сюрприз. Вы же знаете, что они этого ждут.

Они обмениваются заговорщицким взглядом.

— Как ты думаешь, они взяли с собой твою девушку? — спрашивает Тео, оглядывая Себа и глядя прямо на меня.

Его слова врезаются в меня, как грузовик.

— У меня нет девушки, — огрызаюсь я, чертовски ненавидя правду, скрывающуюся за этими словами, как только они срываются с моих губ. — А если бы была, зачем бы они ее брали с собой?

— Потому что они провели день вместе? Потому что она живет в Ловелле? — предполагает Тео.

— Потому что ни Стелла, ни Эмми никогда не примут отказа, — добавляет Себ.

Мое сердце начинает биться, когда я думаю о ней во время того звонка. Она готовилась, накладывала макияж. Что, если бы она готовилась к вечеринке, а прямо в эту минуту стояла бы посреди толпы гребаных Волков, которые смотрят на нее так, будто она их следующая еда?

— Поехали, черт возьми, — рявкаю я, вскакивая на ноги.

— Успокойся, Казанова. Сначала должны появиться наши сменщики.