Грешная одержимость

15

ЕФРЕМ

Пять дней сообщений без ответа. Ни звонка. Дани замолчала в радиомолчании. Сначала я подумал, что она занята в школе, и не хотел ее преследовать, и если честно, что касается девушек, которых мы вырвали из рук Живодера и тех пятерых, которые сейчас бегают по дому Велеса в Бруклин-Хайтс, то я и сам был очень занят.

Но пять дней — это слишком много, и я начинаю думать, что молчание Дани означает нечто большее.

Наконец, поддавшись искушению, я делаю то, что обещал перестать делать. И после того, как моя смена закончилась, я иду к ней домой, чтобы выяснить, что происходит.

Я собирался только посмотреть, проверить Дани на расстоянии и убедиться, что с ней все в порядке, надеясь, что она расскажет мне в свое время, что происходит между нами.

Но стоя в глубокой тени деревьев на противоположной стороне улицы, я с трудом могу поверить в то, что вижу.

Михаил Сидоров, пахан Братвы Живодеров и самая низкая мразь земли, открывает Дани входную дверь. Она охотно выходит вместе с ним во внутренний дворик, и мгновение спустя ее охранник уходит. Понятно, что Михаилу должна доверять ее семья.

Судя по всему, он только что провел чудесный вечер с Дани и ее семьей. И судя по всему, я чувствую, что она была бы совершенно счастлива, если бы я никогда с ними не встречался. Темная, горькая ревность разъедает мой желудок, когда я смотрю на них, застыв от отвращения и не в силах отвести взгляд.

Михаил смело ведет Дани к грандиозным перилам ее дома из коричневого камня, сокращая расстояние между ними и выглядя с ней слишком знакомым, на мой взгляд. И Дани не отталкивает его.

Я не слышу их приглушенного разговора, но интимность их поз говорит мне все, что мне нужно знать. Руки Дани лежат на его груди так же, как раньше она касалась моей. Я чувствую призрак ее ладоней на своем сердце, удивительно соблазнительное прикосновение, которое не прекращается, а, скорее, усиливает связь.

Михаил наклоняется вперед и обхватывает ее ладонями по обе стороны, и хотя Дани отворачивается в застенчивом отказе, ее смех говорит о том, что она наслаждается вниманием. Ярость кипит в моих венах, и я сжимаю кулаки, пытаясь сдержать гнев.

Я хочу перебежать улицу и оторвать конечности Михаила от его тела. Я хочу убить его самым жестоким способом. Потому что Дани моя. Она отдалась мне и сказала, что я единственный, кого она хочет.

Внезапно я задумался, не лжет ли она? Обо всем. Потому что она выглядит слишком уютно с мужчиной, о котором я почти открыто ее предупреждал. Она все это время играла со мной? И теперь она готова перейти к кому-то постарше, у которого будет больше власти и денег?

Мои мысли возвращаются к вопросу, который она задала мне на нашем первом свидании. О том, когда я могу получить повышение. Возможно, ее не интересует скромный телохранитель. Может быть, ей нужен кто-то, кто командует Братвой.

Разрываясь между гневом, от которого мое зрение краснеет, и глубоко тревожащим чувством отвержения, я не знаю, что делать.

Мгновение спустя Михаил уезжает, уверенно садясь в ярко-желтый Камаро, бесшумно катящийся по улице. Дани стоит и смотрит вслед машине, выражение ее лица наполнено тоской.

Я больше не могу это терпеть. Я стоял и наблюдал столько, сколько мог. Я видел все, что мне нужно увидеть, чтобы понять, что она думает обо мне.

Ярость выгоняет меня из укрытия, я пересекаю улицу в четыре длинных шага и останавливаюсь у подножия ее ступеней как раз перед тем, как она возвращается внутрь.

— Ты, должно быть, чертовски шутишь, — рычу я, заставляя себя сохранять достаточное расстояние, чтобы контролировать себя.

Дани разворачивается, на ее лице виден шок, и ее глаза расширяются, когда она видит меня.

— Ефрем, — выдыхает она.

— Что, не ждала меня? — Дразню я, внезапно осознав, что наши шутки о преследовании вернулись, чтобы дать мне пощечину.

— Нет, — признается она, оглядываясь через плечо, прежде чем быстро спуститься по ступенькам. — Но я рада, что ты здесь. — Говорит она, и ее улыбка подкрепляет ее слова, когда она останавливается передо мной.

Лавандовый аромат ее духов, который обычно приносит мне естественное чувство спокойствия, теперь только усиливает мой гнев. И этот с таким трудом завоеванный контроль исчезает вместе с ее близостью.

— Почему? Потому что теперь, когда ты закончила гладить одного парня, ты готова к следующему?

Дани заметно бледнеет от моего обвинения. Я хватаю ее за руку, тяну вниз по последней ступеньке и за угол цементных перил, чтобы грубо прижать к стене патио. Она задыхается, когда я погружаю нас обоих в глубокую тень, скрывая нас из виду. И я наклоняюсь вперед, приближая свое лицо к ее лицу в нескольких дюймах.

— Могу поспорить, тебе нравится, когда мужчины постарше раздражаются из-за тебя, верно? Тебе хочется трахаться со мной по выходным и флиртовать с Михаилом Сидоровым, когда мы закончиваем?

Засунув руку под подол ее мягкого бесформенного платья-свитера, я вызывающе обхватываю ее киску. Возбуждение пронзает меня, как товарный поезд, от ощущения ее тонких кружевных трусиков и тепла ее тела на моей ладони. Мне сразу становится тяжело в паху, я жажду Дани, несмотря на сильную ярость.

— Пошел ты! — Шипит Дани, ее гнев вспыхивает докрасна. Она набрасывается, ее рука летит к моему лицу, и я хватаю ее за запястье, прежде чем она успевает коснуться меня.

Она пытается во второй раз другой рукой, и я захватываю и ее, захватывая ее запястья и удерживая их над ее головой, одновременно прижимая ее к стене всем своим телом. Ее глаза гневно сверкают, когда она смотрит на меня с вызовом.

— Что, тебе это не нравится? Кажется, тебе совершенно комфортно играть двоими мужчинами. Почему бы тебе не трахнуть нас обоих?

Наклонившись, я яростно прижимаюсь губами к губам Дани, изливая всю свою ярость в украденный поцелуй. Дани корчится, бесплодно борясь со мной в своей ярости, и я пульсирую от желания чувствовать ее прикосновение ко мне.

Но постепенно ее борьба ослабевает, когда мой язык погружается между ее зубами. В одно мгновение всепоглощающая ярость, побуждающая меня наказать Дани, причинить ей боль так же, как она причинила мне боль, исчезает, уступая место опьяняющему влечению. Мои губы становятся более требовательными, и Дани целует меня так же яростно.

Гнев превращается в похоть, когда она тяжело дышит, прижимая свою идеальную грудь к моей груди самым провокационным образом. Я прижимаюсь к ней бедрами, и меня охватывает вспышка гнева, когда перед моим мысленным взором возникает образ Михаила, прижимающегося к Дани.

Но Дани не целовала его так, как целует меня сейчас, и вдруг я отчаянно пытаюсь вернуть ее, напомнить ей, кому она принадлежит. Сдвинув хватку, чтобы взять ее за запястья одной рукой, я протягиваю другую руку и снова просовываю руку под ее платье.

Дани издает тихий стон, когда я сжимаю пальцы между ее бедрами и обнаруживаю, что на этот раз ее кружевная ткань пропитана возбуждением.

— Тебе нравится, когда я беру то, что принадлежит мне? — Дышу ей в губы.

Она стонет, нежно кивает и целует меня с новой силой.

Рык вырывается из моего горла, когда я обхватываю пальцами хрупкое кружево ее трусиков. И резким рывком я отрываю их от ее тела.

Вздох, который эхом раздается в моем рту, заставляет мои яйца напрягаться, и я не теряю времени, медленно доводя Дани до оргазма пальцами или ртом. На этот раз я хочу погрузить свой член так глубоко в нее, чтобы она выкрикивала мое имя.

Пытаясь расстегнуть ремень и брюки, я продолжаю жадно требовать ее губ, и Дани делает то же самое, позволяя мне держать ее руки над головой, как пленницу моей жадности. Я вытаскиваю свой твердый, как камень, член, затем обхватываю одной рукой бедра Дани и поднимаю ее с земли.

Она без колебаний обвивает меня ногами, идеально выравнивая наши тела.

Я вхожу в нее без предупреждения.

Сдерживая стон, Дани роняет голову на бетонную стену, а ее тело сильно содрогается. Она все еще невероятно напряжена, и струйка беспокойства проникает в мою грудь при мысли, что я могу причинить ей вред. Но жар моей ярости улетучивает мимолетное беспокойство. Я жестко трахаю Дани на крыльце ее семейного дома, сдерживая ее запястья рукой.

И она принимает мои наказывающие толчки, молча умоляя меня о большем.

Прижав свою грудь к моей, Дани покачивает бедрами, усиливая мое проникновение. И она прикусывает мою нижнюю губу, почти до крови от своей провокационной агрессии. Эта девушка создана для горячего, грязного, гневного секса. Она источает темную чувственность, чего я никогда раньше в ней не видел. И последние остатки моей первоначальной ревности исчезают в бушующей буре ее опьяняющего возбуждения.

— Блядь! — Она задыхается, и я чувствую ее оргазм, когда она сжимает мой член.

Мои толчки становятся почти болезненными, когда ее дырочка сжимается, пытаясь заманить меня глубоко в ее горячую, влажную сердцевину. Доведенный до безумия, я рычу, толкаясь в нее сильнее. Это совсем не похоже на медленный, интимный секс нашего первого раза вместе. В тот день в лесу я приложил всю силу воли, чтобы быть нежным с Дани, заботиться о ней и делая так, чтобы ее первый раз прошел хорошо, безопасно и значимо.

Теперь я трахаю ее с увлечением, наполненным страстью, пытаюсь заклеймить ее, чтобы Дани знала, что никто другой не может заставить ее чувствовать себя так. И, кажется, она так же хочет заполучить меня до последнего дюйма. Ее приглушенные вздохи невероятно эротичны, когда она пытается оставаться на месте, пока я с силой хватаю ее.

Я не знаю, сколько времени у нас осталось до возвращения ее ночной охраны. И сейчас мне, честно говоря, все равно. Я бы трахнул ее на всеобщее обозрение, потому что я никогда не чувствовал ничего столь греховного эйфорического, как тугая киска Дани, обвившая меня.

Никакой презерватив не разделяет нас, я чувствую, насколько она мокрая, и мои яйца сжимаются, когда ее соки скользят по моему члену, усиливая трение. Я вхожу и выхожу из нее снова и снова, каждый раз толкаясь до упора.

— Скажи мне, что ты моя, Дани, — прохрипел я. — Я хочу услышать, как ты произносишь мое имя.

— Я твоя, Ефрем. Только твоя, — выдыхает она, и звук ее голоса заставляет меня болезненно пульсировать.

А звук моего имени на ее губах губит меня. Прижимаясь к ее клитору, я врезаюсь глубоко в нее, требуя второго оргазма, как раз в тот момент, когда нахожу свое собственное освобождение.

— О боже, Ефрем! — Выдыхает она, дергаясь подо мной, когда мы вместе пульсируем.

Ее киска сжимает меня, втягивая мой член глубже в нее, пока я кончаю сильно и быстро. Сильное удовлетворение наполняет меня, когда я отмечаю ее своим семенем. Мы одновременно катаемся на волнах экстаза, вместе содрогаясь, когда я крепко держу ее в своих объятиях.

Горячий воздух омывает мое лицо, когда я перечитываю текст и встречаюсь взглядом с Дани, и ее темно-голубые глаза наполнены глубокими, звучными эмоциями. Мой гнев, кажется, исчез, вылившись из меня с моим освобождением. И, осторожно отпуская запястья Дани, я наклоняюсь, чтобы нежно поцеловать ее опухшие губы.

Я осторожно высвобождаюсь из Дани, чувство раскаяния охватывает меня, когда я осторожно ставлю ее на ноги.