Грешная одержимость

17

ДАНИ

Я никогда не ценила свою свободу так сильно, как сейчас, когда я свободна от наказания. Спускаясь по ступенькам моего последнего урока, я выхожу в прохладный сентябрьский день. Деревья только начинают меняться, их листья приобретают захватывающие дух золотые и оранжевые, красные и пурпурные оттенки. Хотя подавляющее большинство все еще цепляется за летнюю зелень, осень уже витает в воздухе.

Сделав глубокий вдох, я обдумываю, взять ли мне машину и покататься, или мне следует отправиться в дом Сильвии, чтобы провести импровизированный день рисования — то, что нам нравится делать вместе, хотя ни один из нас не особо хорош в рисовании акрилом. Но искусство есть искусство, и иногда творческое самовыражение приносит больше пользы, чем лучший сеанс психиатрии.

Прежде чем я успеваю принять решение, я замечаю блестящую улыбку, пылающую на меня с тротуара.

— Бен! — Зову я, ускоряя шаг, чтобы прыгнуть в объятия брата.

— Привет, Дани, — тепло говорит он. — У тебя есть планы на сегодня после обеда?

— Не совсем. Как дела?

Он небрежно пожимает плечами, озорно озаряя его голубые глаза, такие похожие на мои.

— Я как раз подумал, что нам уже пора провести день брата и сестры, и услышал, что в городе открылась отличная новая выставка произведений искусства. Хочешь пойти?

Мы с Беном так давно не встречались, и я сияю от мысли, что смогу провести с ним день.

— Угу, — говорю я и цепляюсь за его локоть.

Он смеется, направляя меня в сторону своей машины.

Это короткая поездка, и вряд ли она стоит потраченных на поиск места для парковки минут, но я не против. Я люблю проводить время со своим братом, и сегодня Бен, кажется, в лучшем настроении, чем я когда-либо видела.

— Так что происходит, старший брат? — Спрашиваю я, когда он ведет меня в лабиринт стен, украшенных прекрасными произведениями искусства и захватывающими фотографиями. — Что у тебя нового?

— Ну, если тебе интересно, я думаю, что наконец-то нашел работу, которая мне действительно подходит.

— Ты? Вечный каучсерфер? Нееет.

Бен смеется игриво толкая меня в плечо:

— Я серьезно.

— Ну что это за чудо-работа? — Спрашиваю я.

— В настоящее время это должность офис-менеджера. Михаил Сидоров как бы взял меня под свое крыло, и я координировал его встречи, устанавливал беседы и вел для него некоторые бизнес-операции. В основном это связано с его ресторанами. Это чертовски круто. Мне удалось встретиться со звездным шеф-поваром Мишлен, который управляет кухней «Вольер».

Мой желудок сжимается при упоминании имени Михаила, но я изо всех сил стараюсь контролировать свою реакцию, потому что не хочу портить парад моего брата. Хотя нам определенно нужно поговорить о Михаиле, но я хочу разделить волнение моего брата, хотя бы на некоторое время.

— Правда! — Я тороплюсь, сосредотачиваясь на оптимистичной части информации. — Тебе вообще доводилось смотреть, как он готовит?

— О, детка. Нет, но я сделал все возможное. Я имею в виду свежие лобстеры из штата Мэн и стейки бизона, прилетевшие из Монтаны — отпад. И мы с Михаилом распили бутылку «Кристалл», просто чтобы прочувствовать вкус.

Мы останавливаемся перед драматической картиной, выполненной в абстрактном стиле. Яркие красные, синие и желтые оттенки, прорезающие белый гобелен, имитируют хаос в моем мозгу прямо сейчас.

— Ух ты. — Говорю я, сглатывая тошноту, услышав имя Михаила второй раз за столько же минут.

— Не пойми меня неправильно. Я имею в виду, льготы были потрясающими. Но впервые в жизни я чувствую, что действительно делаю что-то полезное со своим временем. Что-то, что меня интересует. И Михаил видит во мне перспективу. Он думает, что когда-нибудь у меня даже хватит сил стать такой же большой собакой, как он. — Бен одаривает меня еще одной блестящей улыбкой.

Затем он, кажется, действительно впервые видит меня, и постепенно его лицо падает.

— Что? — Спрашивает он, слегка сдуваясь.

— Ничего, — говорю я, направляя его к следующему произведению искусства, пытаясь обуздать выражение лица.

— Дани, я знаю, когда ты лжешь. Ты выглядишь искренне расстроенной. Это потому, что меня так часто не было в последнее время? Обещаю, это не та работа, и теперь, когда у меня есть голова на плечах, я буду приходить домой чаще. Я клянусь.

Его искренний тон затрагивает струны моего сердца, и я изо всех сил стараюсь порадоваться за него. Но я просто не могу. Не в том, что произошло между мной и Михаилом той ночью, и уж точно нет, если он имеет какое-то отношение к предупреждению Ефрема о русской Братве.

— Я рада, что ты постараешься приходить чаще. — Говорю я, пытаясь улыбнуться.

— Но…?

— Я не знаю, Бен. Я просто… не доверяю… Михаилу.

— Не доверяешь ему? — Спрашивает Бен, останавливаясь, его лицо мгновенно меняется с открытого и заботливого на настороженное. — Почему ты так говоришь?

Сейчас мы даже не пытаемся рассматривать искусство, поскольку он открыто противостоит моим опасениям. Я кусаю губу, внезапно нервничая, чтобы сказать что-нибудь. Бен наконец-то связался со мной, чтобы провести со мной время. Что, если я скажу что-нибудь, и это оттолкнет его?

Но предупреждение Ефрема продолжает звучать в моем мозгу.

— Я услышала кое-что… ну, знаешь… что у него могут быть какие-то темные связи?

Боже, я говорю так неуверенно, хотя я без тени сомнения знаю, что этот парень подонок. Возможно, у меня нет веских доказательств его связи с Живодерами. Тем не менее, я на собственном опыте убедилась в том, что он подлец.

Бен тяжело вздыхает, скрестив руки на груди.

— Мы уже это обсуждали, Дани. Я не понимаю, где у тебя хватает смелости критиковать людей, с которыми я предпочитаю тусоваться, когда тебя буквально только что посадили под арест за то, что ты уехала из города, чтобы потусоваться с Петром Велесом. Я уверяю тебя, что Михаил гораздо лучший человек, чем этот нечестный кусок дерьма.

— Бен! — Я задыхаюсь, потрясенная тем, что он сказал о Петре что-то такое низкое без тени раскаяния.

— Нет, серьезно, Дани. Достаточно. Ты всегда пытаешься заставить меня восстановить связь с Петром, который, как я знаю, продает наркотики по всему городу и убивает людей, Дани, из-за какой-то дурацкой границы, которую он нарисовал в своей голове. Но Михаил — законный бизнесмен, с которым я тесно сотрудничаю, и я никогда не видел, чтобы он делал что-то хотя бы отдаленно сомнительное. Так что, возможно, тебе не стоит верить всему, что слышишь.

Это громко сказано от парня, который всего месяц назад говорил о том, что мне не следует тусоваться с Петром, основываясь на дошедших до него слухах. Но я не хочу спорить с братом, поэтому закрываю рот.

Бен сдерживает гнев еще минуту, стоически молча и хмуро глядя на меня. Затем, наконец, он, кажется, расслабляется, отпуская все это, чтобы мы могли приятно провести время вместе.

— Прости, что я на тебя напал. — Говорит он.

— Прости, что я подняла этот вопрос, — добавляю я, благодарная, что он готов загладить свою вину.

Несколько минут мы бродим по галерее молча, снова обращая взгляд на искусство.

Когда я осмеливаюсь взглянуть на Бена краем глаза, его губы поджимаются в молчаливом веселье.

— Что? — Спрашиваю я, слишком хорошо зная этот взгляд.

— Ничего, — говорит он небрежно, отворачиваясь, чтобы исследовать новую стену искусства.

— Бе-ен, — хнычу я, подпрыгивая, чтобы догнать его, как надоедливая младшая сестра, которой я и являюсь.

— Хорошо, хорошо. Просто в последнее время ты, кажется, очень притягиваешь взгляды людей, — слегка поддразнивает он.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я, оглядывая пустую комнату, чтобы убедиться, что я что-то упустила.

— Ну… Ефрема, и тогда тех ребят, с которыми я выпивал, то есть, я так и не услышал конца того, как мне следует начать чаще приводить тебя к нам в компанию. А теперь, Михаила… — Бен ухмыляется. — Как будто все перестали видеть в тебе мою младшую сестру, и ты резко выросла или что-то в этом роде.

— Фу. — Я вздрагиваю при его упоминании о Михаиле и неприятном воспоминании, которое приходит на ум.

— Я имею в виду… Михаил довольно завидный холостяк, Дани. Если бы ты поймала его взгляд, это не было бы концом света, — намекает Бен.

— Ты, черт возьми, шутишь? — Огрызаюсь я, и мой характер снова вспыхивает. Мне кажется, или я невольно наткнулась на настоящую причину, по которой Бен попросил провести со мной время? Михаил гребаный Сидоров, лучше бы его не подстрекал к этому!

— Что? — Спрашивает Бен, выглядя пораженным моей резкой вспышкой гнева.

— Ты действительно предлагаешь мне встречаться с твоим наставником? Это самый приятный способ, которым я могу это выразить. Потому что мои другие варианты — это подонок, который наткнулся на меня одной ночью и не принял «нет» в качестве ответа или подлец, который думал, что можно тереться о девушку, которую он только что встретил, которая почти вдвое моложе его.

Признаюсь, это немного похоже на двойной стандарт — совершенно нормально относиться к разнице в возрасте между мной и Ефремом и находить Михаила совершенно отталкивающим, но дело не только в этом. И эти дополнительные семь лет имеют удивительное значение.

— Ого, Дани, успокойся. — Говорит Бен, покорно поднимая руки.

— Я не хочу успокаиваться. Я чувствую, что это довольно хреново, что ты вообще это предлагаешь. А если я не ясно выразилась, то мне это не интересно. — Я тыкаю пальцем в грудь Бена, чтобы по-настоящему донести свою мысль.

— Господи, Дани. Я понимаю. Очевидно, что мы говорим о Михаиле на разных страницах, и я бы не хотел тратить время на споры с тобой. Как насчет того, чтобы избегать разговора о Михаиле, а?

— Я думаю, это отличная идея, — отрезаю я.

Затем я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Я действительно не хочу пользоваться этой редкой возможностью, чтобы провести время с братом и спорить из-за какого-то придурка. Очевидно, что мы оба слишком упрямы, чтобы сдвинуть с места ни Петра, ни Михаила, так что лучше оставить это в покое.

— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Дани, — мягко говорит Бен, и когда я встречаюсь с ним глазами, он добродушно улыбается мне.

— Проводить время с тобой делает меня счастливым. — Говорю я, возвращая ему улыбку. — Обычно, — игриво отвечаю я.

Бен усмехается, слегка подталкивая меня. Я отталкиваю его назад, и внезапно мы оказываемся в тотальной войне, уклоняясь и уклоняясь, толкая и ударяя друг друга, пока мы ругаемся посреди изысканной галереи.

— Извините, — с ужасом требует женщина, когда она входит в комнату и обнаруживает, что мы боремся. — Я думаю, вам нужно уйти.

— Хорошо, — отвечает Бен, изо всех сил пытаясь сдержать смех и тянет меня к двери.

Как только мы выходим на улицу, мы оба погружаемся в приступы неконтролируемого смеха.

— С тобой никуда нельзя зайти, — заявляет Бен, вытирая слезы со щек.

— Со мной? — Недоверчиво спрашиваю я. — Ты это начал.

— Ой, не тыкай в меня пальцем. Я просто хороший старший брат, который повел свою младшую сестру на художественную выставку, зная, что ей понравится. Это ты превратила ее в манеж Макдональдса.

— Ты обязательно за это получишь, — угрожаю я, поднимая пальцы вверх, словно пытаясь ущипнуть Бена.

— Нет, если ты не сможешь меня поймать! — Кричит он, выбегая на многолюдные улицы Манхэттена.

— Трус! — Кричу я, мчась за ним.

Но я не могу перестать улыбаться. Потому что это Бен, мой Бен. Брат, с которым я выросла и которого люблю очень сильно. И мне действительно нравится проводить с ним день.