Грешная одержимость

19

ДАНИ

От головокружительного волнения у меня трясутся руки, пока я быстро перебираю свою одежду. Я понятия не имею, что может надеть девушка, когда ее парень предлагает провести ночь грубой игры. Но я не хочу разочаровывать.

Ефрем вообще мой парень?

Почему-то этот термин кажется слишком детским, чтобы относиться к массивному русскому телохранителю. В нем нет абсолютно ничего мальчишеского.

Я хватаю свои самые сексуальные трусики — черные кружевные с высокой талией, дерзкие, с атласной лентой, перекрещивающейся сзади, и соответствующий бюстгальтер. Снимая джинсы и свитер, я меняю гардероб. Ярко-синее облегающее платье, которое я надеваю поверх нижнего белья, скорее мило, чем сексуально, но я никогда раньше не пыталась одеваться вызывающе. По крайней мере, это соответствует форме. И это подчеркивает мои ноги.

Я готова в рекордно короткие сроки, достаточно лишь мельком взглянуть в зеркало, чтобы убедиться, что мой простой макияж глаз в порядке. Я расчесываю пальцами свой прямой платиновый боб А-образного силуэта, приглаживая его по коже головы. Затем я надеваю черные туфли на каблуках с ремешками и тихо открываю дверь спальни.

В коридоре тихо, и я надеюсь, что это означает, что мои родители в своей комнате и готовятся ко сну. Они, как правило, встают рано, поэтому обычно удаляются спать тоже рано. Мне точно не хочется объяснять, куда я иду в таком виде в девять часов вечера.

Идя на цыпочках, чтобы производить как можно меньше шума, я спускаюсь по лестнице и добираюсь до входной двери так, чтобы никто меня не заметил. Только выйдя на улицу, в оживленную осеннюю ночь, я высвобождаю дыхание, которое задерживала.

— Мисс Ришелье, — приветствует меня Хэнсон со своего обычного места на крыльце. И хотя я знала, что он будет там, мое сердце все равно учащается, когда я знаю, что кто-то видит, как я ухожу.

— Привет, Хэнсон, — небрежно здороваюсь я, замечая Ефрема, ожидающего меня через дорогу. — Спокойной ночи! — Кричу я, сбегая по ступенькам и уверенно направляясь в его сторону.

Надеюсь, если я буду вести себя так, будто это совершенно нормально, Хэнсон не почувствует необходимости что-либо говорить.

Мое сердце замирает, когда яркие голубые глаза Ефрема встречаются с моими. Я даже не знаю, чего ожидать от сегодняшнего вечера. Но после того, как я видела его в последний раз, мне не терпится узнать, что он задумал. Я продолжаю переживать ту ночь вместе… То, как он прижал меня к стене и жестко трахнул…

Я никогда не знала, что боль может быть такой приятной, или что его собственническая ярость может так сильно меня возбудить. Но Ефрем, конечно, говорил так, будто у него есть некоторый опыт в этом вопросе, и теперь я хочу знать, что он подразумевает под грубой игрой.

— Привет, — шепчу я, внезапно смущаясь на своих высоких каблуках и в коротком платье, когда его взгляд скользит по моему телу, рассматривая мой наряд. Я слишком увлеклась? Боже, надеюсь, я не похожа на еще одну мерзкую клубную девчонку, выставляющую все это напоказ.

— Здравствуй, — говорит Ефрем своим глубоким голосом с акцентом.

Когда его глаза возвращаются к моему лицу, в их глубине танцует огонь, сжигающий мою неуверенность. Его теплые руки находят мои бедра, он нежно сжимает меня и наклоняется для поцелуя. Тепло распространяется по моему телу, когда его губы нежно прижимаются к моим, целомудренные, но наполненные обещанием, от которого у меня покалывает позвоночник.

— Ты выглядишь прекрасно, — заявляет он, снова отстраняясь.

— Спасибо. — Звук выходит с придыханием, когда одна из рук Ефрема скользит по моей пояснице и ведет меня по тротуару.

Как только мы доходим до конца квартала, он останавливает такси.

— Отвезите нас во «Влечение». — Говорит он, следуя за мной на заднее сиденье, когда я скатываюсь на дальнюю сторону.

Мой желудок дрожит от предвкушения. «Влечение» — это бар? Ночной клуб? Я не узнаю это название. Опять же, я недостаточно взрослая, чтобы легально пить, поэтому знакома только с клубами для людей восемнадцати лет и чуть старше.

— Как прошел день? — Спрашиваю я, пытаясь успокоить нервы.

К моему удивлению, Ефрем напрягается, и в его глазах появляется жар, от которого волосы у меня на затылке встают дыбом. Это не жар влечения, к которому я привыкла, а жестокий гнев, похожий на тот, который я видела в ту ночь, когда он начал отбиваться от друзей Бена, чтобы защитить меня.

— Я бы предпочел не говорить об этом, если ты не возражаешь. — Категорически заявляет он, заставляя мое сердце колотиться.

— Хорошо, — говорю я, осторожно протягивая руку через среднее сиденье, чтобы взять его за руку. — … все в порядке? — осторожно спрашиваю я.

Сильные мозолистые пальцы Ефрема обхватывают мои, и он нежно сжимает.

— Петр и его семья в безопасности, — заявляет он.

И хотя это звучит почти как подтверждение, в глубине моего сознания мелькает проблеск интуиции. Он не просто сказал «да», так кто не в порядке?

— Ты уверен, что хочешь сделать это сегодня вечером? — Спрашиваю я, пытаясь скрыть свое разочарование. Но если он расстроен, я не хочу, чтобы он чувствовал, что должен проводить время со мной.

От хищного взгляда Ефрема у меня перехватывает дыхание.

— Я определенно хочу сделать это с тобой, — заявляет он. — Иначе я бы не позвонил.

— Верно, — выдыхаю я, мое тело покалывает от внезапного предвкушения. Сжимая колени вместе, я пытаюсь сдержать волнение.

Наше такси привозит нас в центр города и останавливается перед высоким зданием с красивым вестибюлем со стеклянными дверями. Люстры мерцают сквозь открытую стену окон. Это похоже на великолепный роскошный отель, только свет здесь более тусклый, более уютный, как в романтическом ресторане высокой кухни.

Мое сердце твердо застревает в горле, когда Ефрем провожает меня внутрь. И пока он разговаривает с мужчиной в смокинге, который приветствует нас, я пользуюсь возможностью оглядеться вокруг.

Я могла бы легко принять его за какой-нибудь модный ресторан, если бы женщины не были так скудно одеты. Они носят немного больше, чем нижнее белье. Некоторые сидят за столиками и разговаривают с мужчинами за ужином, как будто их тела выставлены на всеобщее обозрение и это совершенно нормально.

Другие занимают более интимные ниши. В некоторых нишах шторы задернуты, а другие остаются открытыми. Судя по различным сценам, происходящим внутри, я понимаю, что это место не предназначено для кулинарного опыта. Обитатели открыто ласкают друг друга, совершенно не обращая внимания на то, что кто-то наблюдает. И мне кажется, я никогда в жизни не видела столько грудей.

Мой взгляд останавливается на трех людях в одной нише: двух женщинах и мужчине. Штаны мужчины спущены до щиколоток. Одна девушка, одетая в стринги и ничего больше, с наглым возбуждением поглаживает его член. Задница другой девушки полностью выставлена напоказ, она стоит спиной ко мне и наклоняется над мужчиной. Его голова запрокидывается на мягкий подголовник изогнутого сиденья, позволяя ее языку пройти половину горла.

Обильно краснея, я обращаю внимание на то, что выглядит как менее интимная часть «Влечения». Где люди, кажется, общаются за высокими столами. В некотором смысле это напоминает мне бар для одиноких, куда люди могут пойти, чтобы встретиться с кем-то. Но он не похож ни на один бар, о котором я когда-либо слышала.

В то время как мужчины одеты в прекрасные костюмы, их воротники расстегнуты в непринужденной, но изысканной манере, женщины носят самые разные наряды: некоторые платья с глубоким вырезом, открывающие декольте, другие — не более чем лоскутки ткани, которые только прикрывают их самые интимные места.

Несколько глаз обращают на нас взгляды, полные интереса, как только мы входим в сводчатую комнату. И вдруг я сильно волнуюсь, что кто-то может меня узнать. Если меня поймают за чем-то откровенным здесь, в том, что я могу назвать только секс-клубом, это сотрет публичный имидж моего отца, а то и вовсе вызовет у него сердечный приступ.

Закусив губу, я приблизилась к Ефрему, и его сильные руки обняли меня, прикрывая, пока он ведет меня к изогнутой лестнице.

— Что это за место? — Бормочу я, мои щеки пылают, когда я смотрю на его точеное лицо.

— Свингер-клуб, куда люди могут прийти, чтобы воплотить в жизнь свои самые смелые фантазии. — Он говорит с непринужденной уверенностью, чувствуя себя как дома в этом роскошном мире секса.

— Эти люди… знают друг друга? — Спрашиваю я.

— Некоторые да. Некоторые приходят сюда в поисках сексуальных партнеров. — Он смотрит на меня сверху вниз, намек на веселье смешивается с горячим предвкушением в его глазах. — Но сегодня вечером с тобой больше никто разговаривать не будет. Ты вся моя.

Сильное облегчение наполняет меня от подтверждения, в котором я даже не подозревала, что нуждаюсь.

— Я забронировал нам отдельную комнату.

Я киваю. Слава Богу. Хотя мне интересно исследовать свою сексуальность с Ефремом, я не знаю, хочу ли я доверить свое тело и свою безопасность какому-то незнакомцу, которого мы встретим в клубе.

Со второго этажа открывается вид на главный атриум свингер-клуба, и я выглядываю через перила, пока Ефрем ведет меня вниз по длинной изогнутой стене дверей, образующих подкову по периметру «Влечения».

Из-за матового стекла доносятся женские стоны и тихое ворчание. Я подпрыгиваю, когда что-то тяжелое приземляется на одно из тонированных окон, а когда я оглядываюсь, то вижу соблазнительный силуэт женщины с грудью, прижатой к стеклу. По ее приглушенным крикам удовольствия и то, как ее затененная фигура покачивается у окна, я более чем уверена, что она находится в агонии страсти.

— Готова? — Спрашивает Ефрем, поднимая одну светлую бровь, когда мы останавливаемся перед дверью 237.

Не доверяя своему голосу, я киваю.

Проведя ключ-картой, он отпирает дверь и открывает ее, жестом приглашая меня войти первой.

Настраиваемое освещение заливает комнату теплым светом, в отличие от всего, что я когда-либо видел раньше. Черные кожаные диваны образуют букву U в центре комнаты с чем-то вроде танцевальной площадки в центре. Но когда я рассматриваю другую, менее традиционную мебель, разбросанную по комнате, у меня пересыхает во рту. Тяжелый деревянный крест, перевернутый набок, с которого свисают черные нейлоновые ремни, посередине комнаты.

Неподалеку от меня стоит нечто, опасно похожее на колоды, используемые для средневековых наказаний. Качели без сиденья, похожие на столярный верстак, но с гораздо большим количеством прикрепленной веревки. Целая стена украшена кнутами, тростями и различными ограничителями, как будто это произведения искусства.

Я начинаю дрожать, внезапно сильно шокированная. А затем сильные руки Ефрема обхватывают меня сзади, прижимая к своей твердой, успокаивающей груди. Его губы оставляют поцелуи от моих плеч вверх по шее, образуя возбуждающую линию.

— С чего ты хочешь начать? — Тихо спрашивает он, его губы касаются изгиба моего уха.

По какой-то причине этот простой вопрос меня успокаивает. Я понятия не имею, что это такое, но могу доверять Ефрему. С ним я чувствую себя в безопасности.

— Выбирай сам, — шепчу я и приятно удивляюсь, как звучит даже мой голос.

От него исходит низкий, благодарный гул, вызывая вибрацию в моей груди и заставляя мое тело напрягаться.

— Прежде чем мы начнем, тебе следует выбрать стоп-слово. Если что-то окажется слишком, ты можешь его использовать, и я немедленно остановлюсь.

Я оглядываюсь через плечо на Ефрема, и искренность в его глазах подсказывает мне, что для «грубой игры» действительно может потребоваться стоп-слово. Подавив дрожь, я киваю.

— Как насчет… шампанского?

Легкий намек на улыбку тронул губы Ефрема, и его пальцы схватили мой подбородок, наклоняя мое лицо, чтобы он мог дать мне искрящийся поцелуй.

— Идеально, — выдыхает он. — А теперь снимай платье.

От этой первобытной, хищной перемены в его голосе по моей коже пробегают мурашки. Как будто он охотник, а я только сейчас поняла, что я добыча. Но я делаю, как он говорит, высвобождаюсь из его рук, чтобы дотянуться до молнии на моей спине.

Я смотрю на него через плечо, закусывая нижнюю губу и медленно расстегиваю молнию. Ефрем наблюдает за мной тлеющим взглядом, расстегивая пуговицы своей черной рубашки. Сердце у меня колотится при мысли, что я увижу обнаженное тело Ефрема. До сих пор, когда мы занимались сексом, мы не снимали одежду, поскольку находились на улице, где любой мог наткнуться на нас. Теперь, когда у нас есть собственная комната, он будет полностью открыт. И я тоже.

При этой мысли нервы сжимаются у меня в животе, но я отталкиваю их, чтобы раздеться, несмотря на внезапную нелепую застенчивость. Направляя рукава платья на плечи, я медленно, игриво раздеваюсь для Ефрема.

Воздух шипит у него между зубами, когда я стягиваю платье с бедер, наклоняюсь, чтобы выйти из него и на мгновение предоставив ему полный обзор моих черных кружевных щек задницы. Этот звук вызывает во мне волнение, и улыбка расплывается по моим губам, когда я поворачиваюсь к нему лицом.

Мое сердце останавливается.

На нем все еще черные брюки, но он снял туфли и рубашку. И от вида его мускулистого тела у меня перехватывает дыхание. Татуировки на рукавах покрывают его руки и плечи. Та, что слева от него, простирается через его грудь. Это не что иное, как искусство: черные чернила, красивый, плавный рисунок с лицами, которые, кажется, поднимаются из дыма в случайных местах.

Татуировка, растекающаяся по его груди, изображает орла с распростертыми за ним крыльями и вытянутыми вниз ногами, как будто он пикирует, запечатлевая момент непосредственно перед тем, как он поймает свою добычу. Но каким бы захватывающим ни был боди-арт, он ничто по сравнению с красотой его тела.

На его широких плечах и массивных руках доминируют рельефные мышцы. Его грудные мышцы выглядят как железо, а над прессом высечены как гранит. Острая буква V, которая врезается в его брюки с низкой посадкой, обнажая линию его бедер и привлекая внимание к его члену, вызывает у меня слюнки.

Его руки сгибаются, когда он тянется, чтобы зачесать волосы с лица. Больше всего на свете я хочу сфотографировать его прямо сейчас, выглядящего как модель, его глаза прожигают мою душу своей интенсивностью.

— Вставай на платформу, цветочек. Я хочу увидеть, как ты танцуешь для меня.

Голод в глазах Ефрема заставляет мое тело гудеть, и я делаю, как он говорит, в то время как начинает играть медленная, чувственная мелодия в стиле R&B. Сделав глубокий, ровный вдох и выдохнув его через губы, я закрываю глаза, чтобы почувствовать ритм.

Я никогда раньше не делала ничего подобного, и это меня так же волнует, как и заставляет чувствовать себя совершенно незащищенной. Покачивая бедрами, я сосредотачиваюсь на своих движениях, думая о том, как я могу соблазнить мужчину, от которого мне так отчаянно хочется получить прикосновения.

— Прикоснись к себе, Дани, — шепчет Ефрем, словно услышав мои мысли.

Мои глаза распахиваются и обнаруживают, что он небрежно прислонился к дивану, его глаза беспокойно скользят по моему телу, показывая мне, куда именно он хочет, чтобы я положила руки.

— Покажи мне, что заставляет тебя чувствовать себя хорошо, — уговаривает он.

Я дрожу, темное желание в его голосе усиливает мою потребность, и покачивая бедрами, я провожу руками по талии и вверх, обхватывая грудь. Голубые глаза Ефрема следят за моими руками, хотя он остается совершенно неподвижным, и его сдерживание кажется почти легким, если не считать силы, с которой он сжимает кожаный подлокотник. И вдруг мне хочется быть неотразимой. Я хочу сделать так, чтобы он не смог оставаться в стороне.

Проведя одной рукой вверх по груди и шее, зарывшись в волосы, я позволяю другой руке скользить вниз по телу, скользя по мягкому кружеву трусиков, пока не достигаю вершины бедер. Мои губы приоткрываются, глаза закрываются, когда пальцы находят клитор. И я тихо стону, а моя киска сжимается в ответ.

Я задыхаюсь, когда сильные руки находят мою талию мгновение спустя, и когда я открываю глаза, Ефрем прямо передо мной. Платформа высотой в фут делает нас почти одного роста, и от интенсивности его взгляда у меня дрожит живот.

— Моя очередь, — выдыхает он, его руки скользят по моим бедрам, чтобы схватить мою задницу.

Он притягивает меня к себе, и мои ладони находят сильное тепло его широкой груди, когда он крепко прижимает меня к своему телу.

— Больше никаких танцев? — Дразню я, мой взгляд перемещается на его губы.

— Я собираюсь заставить тебя танцевать всю ночь напролет, — обещает он, затем сокращает расстояние между нашими губами.

Мои руки обвивают его шею и я страстно целуют его. Мне нравится, как мягко, но непреклонно его рот прижимается к моему, как его язык гладит мои зубы, заявляя свои права на меня. Мое дыхание учащается, когда его руки скользят по моей заднице к внутренней стороне бедер. И командным рывком он выдергивает мои ноги из-под меня и обхватывает их вокруг своей талии.

Мой клитор пульсирует от внезапного контакта, и хотя на нем все еще брюки, я чувствую, как член Ефрема пульсирует рядом со мной, твердый и жаждущий наполнить меня. Он несет меня без особых усилий, не удосуживаясь посмотреть, куда мы идем, пересекая комнату и одновременно целуя меня.

Нервы покалывают у меня в позвоночнике, когда я задаюсь вопросом, к какой штуковине мы направляемся. Наши губы так крепко сомкнуты, что я не вижу, что происходит позади меня. Трепет предвкушения делает мои соски твердыми. Я выгибаюсь в груди Ефрема, желая удовлетворить свою потребность в трении.

Он стонет, его руки сжимают меня сильнее. Затем он перестает идти. Только когда я задыхаюсь и задыхаюсь, он прерывает наш поцелуй и смотрит мне в глаза.

— Ты доверяешь мне, Дани? — Бормочет он, из-за чувственного акцента вопрос звучит слишком опасно.

Тем не менее, я киваю.

— Хорошо. — Затем он опускает меня на гладкую, твердую поверхность. От прохладного дерева у меня мурашки бегут по ногам и рукам. Это стол для деревообработок или, по крайней мере, я могу приравнять его к этому в своем мире. И Ефрем аккуратно укладывает меня на него. Наклонившись, он берет мое запястье и поворачивает его наружу, прижимаясь губами к удивительно чувствительной плоти.

Я с удивлением наблюдаю, как он медленно целует меня по внутренней стороне руки до сгиба локтя, посасывая губами. Воздух с шипением проникает в мои легкие, когда меня пронзает резкое возбуждение. Я чувствую, как образуются засосы, но мне все равно. Когда возбуждение скользит по моим складкам, я могу думать только о том, как отчаянно я хочу, чтобы Ефрем продолжал идти вперед.

Его губы скользят вверх по моей руке и через ключицу, а затем следуют за грудиной к расщелине между грудями. Его руки ласкают мою грудь так же, как и я, нежно обхватывая и массируя ее, пока он внимательно лижет мою кожу. Затем его руки скользят под мои лопатки, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Я стону от удовольствия, когда ткань скользит по моей коже. И через мгновение я слышу тихий щелчок моего бюстгальтера, падающего на пол.

— Ты такая идеальная, — рвано дышит Ефрем, его глаза и руки исследуют мой обнаженный торс и грудь.

Мое дыхание сбивается, когда его губы сжимаются вокруг одного соска, его язык перекатывает комок, а руки массируют упругую плоть. Затем он движется дальше на юг, его губы скользят по центру моего тела, а пальцы скользят к высокой талии моих трусиков. И он медленно их снимает.

Бросив мое нижнее белье на пол, Ефрем становится в изножье стола у моих ног, его глаза открыто оценивают меня, а его руки обхватывают мои лодыжки. На мне все еще туфли с ремешками, а он ставит мои ноги на стол, сгибая колени и обнажая мою киску.

— Держи их здесь, — приказывает он, твердо ставя подошвы моих туфель на стол чуть ниже моих бедер.

Я прикусываю губу и внимательно наблюдаю, как он берет каждую из моих рук и опускает их, чтобы схватить за лодыжки.

— Теперь не двигайся ни на дюйм. — Говорит он.

Каждая команда, произнесенная с такой властностью, заставляет меня дрожать от предвкушения. И я не могу не восхищаться скульптурной формой спины Ефрема, его невероятно широкими плечами, когда он пробирается к стене кнутов и ограничений.

Сердце колотится, когда я вспоминаю обо всех приспособлениях для пыток, и почти отпускаю лодыжки, чтобы сесть. Я не уверена, что готова быть избитой тростью или чем-то еще, но я доверяю Ефрему, напоминаю я себе. И у меня есть стоп-слово, если это будет слишком.

Шампанское, шампанское, шампанское.

Когда он поворачивается ко мне, он держит в руках длинный моток черной веревки. Он пропускает его сквозь пальцы со знакомым комфортом, пока не находит конец и не начинает завязывать узлы.

О боже мой. Во что я ввязалась?