Грешная одержимость

27

ЕФРЕМ

Мягкий утренний свет струится сквозь жалюзи, заливая комнату золотым сиянием, когда я просыпаюсь и обнаруживаю, что Дани крепко спит у меня на руках. Во время мирного сна от нее захватывает дух, ее полные розовые губы слегка приоткрыты, почти белые ее прямые светлые волосы контрастируют с ее золотистой щекой.

Проведенная с ней ночь только усиливает мое осознание того, насколько она увлекательна. И как сильно я влюбился в нее. Наши отношения не похожи ни на какие отношения, которые у меня были в прошлом, те, которые длились недолго, потому что у меня вспыльчивый характер или девушки были слишком поверхностными. То, что есть у нас с Дани, реально, глубоко и всепоглощающе, и это почти сводит меня с ума.

Сильное удовлетворение излучается во мне от ощущения ее обнаженного тела, прижатого к моей груди, когда я обнимаю ее. Глубоко вдохнув, я слегка целую ее плечо и наслаждаюсь цветочным ароматом ее кожи.

Она сонно мычит у меня на руках, сексуально извиваясь, когда ее бедра откатываются ко мне, мгновенно вызывая у меня возбуждение. И когда она поворачивает лицо и сонно смотрит на меня через плечо, я бросаюсь, чтобы поймать ее губы.

— Хм, доброе утро, — выдыхает она, зарывшись пальцами в мои волосы и прижимая меня к себе.

— Доброе утро, — бормочу я, притягивая ее поплотнее к себе.

Ее бедра снова покачиваются, на этот раз намеренно, а ее ягодицы поглощают мою растущую эрекцию. Проведя одной рукой вверх, обхватив ее грудь, я провожу другую вниз по мягким плоскостям ее живота к вершине ее бедер. Дани тихо охает в мои губы, когда мои пальцы находят ее клитор и медленно кружат по нему. В ответ мой член дергается у ее задницы. Хотя прошлой ночью за ночь мы занимались сексом больше раз, чем я могу сосчитать, я все еще жажду большего.

И, кажется, Дани тоже.

Девушка ненасытна, и мне нравится, как я могу заставить ее петь. Или стонать.

— Ефрем, — хнычет она в мои губы, ее бедра прижимаются ко мне, молча завершая свою просьбу.

И я не могу ей отказать. Не то чтобы мне этого хотелось.

Выравнивая бедра, я веду свой член между ее ног, а моя рука на ее киске нежно раздвигает ее бедра. Она помогает мне идти, зацепив лодыжку за мое колено, чтобы бедра оставались открытыми. И я провожу свой член между ее и без того скользкими складками.

Наклонив бедра, чтобы обеспечить мне лучший доступ, Дани выгибает спину. И мой член пульсирует, когда ее грудь прижимается к моей руке, в то время как головка моего члена находит ее тугой вход.

Она тяжело вздыхает, когда я нажимаю на ее тугую влажную киску, как будто мой член предлагает ей какое-то эффективное обезболивающее. Ощущение ее объятий вокруг моего твердого члена определенно облегчает сильную пульсацию, от которой мой член набухает.

Возвращая пальцы к ее клитору, я возбуждаю Дани и глубоко проникаю в нее. Все это время ее пальцы переплетаются с моими волосами, прижимая мои губы к своим, а ее язык скользит по моим губам и поглаживает их между собой.

Неважно, как мы это делаем — быстро и жестко, медленно и нежно — страсть, с которой мы с Дани объединяемся, зажигает мою душу огнем. И я чувствую это и в ней, как ее тело дрожит рядом со мной. Меня опьяняет осознание того, как отчаянно она меня хочет.

Я хочу проводить с ней все свое время, всю свою жизнь с ней, показывая ей, что она для меня значит.

— Это очень приятно, — стонет она, ее бедра двигаются в такт моим, когда она берет мой член сзади, и ее клитор дергается под моими пальцами.

— Так хорошо, что ты кончишь со мной, прекрасный цветочек?

— О боже, да, — стонет она, ее голова слегка отворачивается от меня, а дыхание становится более интенсивным.

— Хорошо, — рычу я в край ее уха, прежде чем захватить мочку зубами.

Вскрикнув, Дани прижимается ко мне, ее соски крепко прижимаются к моей руке и ладони, ее спина выгибается, чтобы усилить мое проникновение. Я крепко держу ее в своих объятиях, наслаждаясь тем, как она дергается под моими прикосновениями.

Ее киска сжимается вокруг моего члена, и внезапно я настолько поглощен своей потребностью, что знаю, что на этот раз долго не продержусь. В ней так греховно хорошо, что я могу думать только о том, как проникает глубоко внутрь нее моя сперма, пока она меня доит.

— Боже, ты рай, — стону я, непреклонно прижимаясь к ее великолепной теплой дырочке.

Дани сильно вздрагивает, и ее киска оживает, пульсируя вокруг меня, когда она испытывает сильный оргазм. И эротические крики, раздающиеся с ее губ, доводят меня до крайности. Проталкиваясь внутрь нее, я кончаю с силой, мои яйца сжимаются, опустошая глубоко в ее ядре.

Наши бедра перекатываются вместе, пока я прижимаю пальцы к ее дергающемуся клитору, демонстрируя силу и продлевая ее расслабление. Тяжело дыша, наши тела остаются в идеальной синхронизации, спина Дани плотно прижимается к моей груди, когда мы вместе вдыхаем.

— Я могла бы привыкнуть так просыпаться, — признается Дани и хрипло смеется.

Я тихо посмеиваюсь, целуя нежную плоть за ее ухом, и она удовлетворенно вздыхает.

— Что ты сказал? — Спрашивает она, наклоняя голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Ты мой рай. — Говорю я, целуя ее в губы, я и забыл, что все говорил по-русски.

Тепло исходит от голубых глаз Дани, заставляя меня пульсировать внутри нее, а ее веки опускаются от удовольствия, когда ее киска пульсирует от очередного толчка.

— А что насчет другого? Красивый цветочек?

Меня впечатляет ее произношение. Для человека, который не говорит по-русски, у нее есть на это слух.

— Это означает красивый цветок. — Говорю я.

Дани удовлетворенно мычит, ее губы кривятся в мягкую улыбку.

— Мне нравится.

— Хорошо, — выдыхаю я и целую ее еще глубже. Но я разрываю поцелуй, снова начиная твердеть.

— Еще разок? — Предлагает она с надеждой в глазах.

— Как бы мне этого ни хотелось, у меня сегодня работа.

Дани очаровательно надувает губы, прежде чем сдаться.

В последнем целомудренном поцелуе я отстраняюсь от нее и скатываюсь с кровати. Оглядывая комнату, я ищу телефон, чтобы узнать, который час. Но я, должно быть, оставил его на ночь в спортивной сумке.

— Я сейчас вернусь. — Говорю я, когда Дани садится на кровати, натягивая одеяло на свою дерзкую грудь.

Присев возле входной двери, я роюсь в содержимом, пока не нахожу свой телефон, но он не работает. Упс. Я должен был быть на связи.

Взглянув на часы на стене, я понимаю, что у меня есть еще час до того, как я должен быть в доме Петра. Возвращаясь в спальню, я подключаю телефон и направляюсь в ванную, чтобы быстро принять душ, пока Дани одевается.

Затем, обмотав полотенце вокруг талии, возвращаюсь назад, чтобы включить телефон и проверить, не пропустил ли я какие-нибудь сообщения.

— Блядь! — Я злобно ругаюсь, когда мой экран загорается, показывая несколько пропущенных звонков и текстовых сообщений.

— Что? — Спрашивает Дани, а я просматриваю все больше сообщений с просьбой немедленно приехать в дом Велесов.

Временная метка первого сообщения: 20:37.

— В чем дело? — Повторяет Дани, подходя ко мне, когда я заканчиваю читать.

— Вчера вечером я должен был быть на связи, но не услышал телефон. Звонил Петр. Что-то случилось. — Я начинаю действовать, бросая телефон на кровать, чтобы быстро одеться.

— Черт, — шепчет Дани, округлив глаза и следуя за мной взглядом по комнате. — Что это может быть?

— Я пока точно не знаю. Все, что я знаю, это то, что Сильвия была в опасности. Извини, но нам пора идти.

— Хорошо, — соглашается Дани, быстро собирая свои вещи, пока я заканчиваю сборы.

Остановив такси, как только мы выходим за дверь, мы с Дани забираемся внутрь. Моя нога нетерпеливо подпрыгивает, пока мы едем по мосту в Бруклин, а нежная рука Дани лежит на моем колене.

— Я уверена, что все будет хорошо, — шепчет она, пытаясь облегчить мое беспокойство.

Обхватив ее пальцы своими, я поднимаю ее руку, чтобы поцеловать ее ладонь. И я заставлю себя поверить ей и сохранять спокойствие. Хотя я чувствую себя совершенно ужасно. Я должен был быть доступен. Я знаю, что семья Петра нуждается во мне сейчас больше, чем когда-либо. И я всем обязан им. Но я их подвел, не беря трубку, когда они во мне нуждались.

И теперь, какими бы ни были последствия, вина ложится на мои руки.

Такси первым останавливается перед домом Дани, и она быстро целует меня в щеку, прежде чем выскользнуть из машины. Я лишь замечаю ее обеспокоенное выражение лица, когда она оборачивается и смотрит, как такси уезжает. Затем мы идем дальше по улице и заворачиваем за угол перед грандиозным особняком Велесов из коричневого камня.

Я поднимаюсь по лестнице и через мгновение оказываюсь внутри, Вэл грозно хмурится на дверь.

— Ох, добрался, — рычит он на меня по-русски.

— Где он? — Я отвечаю на нашем родном языке, не удосужившись ответить на его резкий комментарий.

— В кабинете.

Я направляюсь туда, не говоря больше ни слова, мое сердце застыло в груди.

— Заходи, — хриплым голосом командует Петр, когда я стучу в дверь.

Я захожу внутрь и обнаруживаю, что комнату занимают члены совета Петра. Юрий Панченко выглядит нервным, как никогда. А Глеб пристально смотрит на меня зелеными глазами, его эмоции скрыты за непроницаемой стеной. Матрона же смотрит на меня с холодным разочарованием, и это ранит меня до глубины души. Потому что именно она привезла меня в Америку и дала мне эту бесценную возможность. И я ее подвел. Я вижу, что это ясно написано на ее лице.

— Вы извините нас на минутку? — Петр просит совет, и они, не говоря ни слова, встают и выходят из комнаты.

Гнев делает его тон напряженным, и когда я наконец осмелюсь встретиться со стальным взглядом Петра, я знаю, что он не отпустит меня так легко.

— Я знаю, что у вас с Вэлом были значительные дополнительные обязанности: защищать нас с Сильвией, пока мы не найдем достаточно охранников, которым мы доверяем, — заявляет он ровным и холодным голосом. — Но ты согласился на дополнительное время, и я тебе за это щедро плачу. И когда ты нам понадобился, ты не взял трубку. Где ты был?

— Мне очень жаль, Пахан. — Говорю я, становясь на колено перед Петром, положив одну руку на одно колено и умоляюще склонив голову. — Ничто не может оправдать мою легкомысленность.

Это знак уважения и подчинения, которого я никогда раньше не делал. Он предназначен только для попыток исправить самую грубую из ошибок. Именно так я это и вижу. Потому что моя неосторожность подвергла опасности жену Петра.

Наступившая за этим тишина мучительна, и когда я осмеливаюсь поднять глаза, Петр, кажется, поражен, обнаружив меня на коленях, выражение его лица, менее яростное и более искаженное конфликтом.

— Ты же знаешь, что должен быть доступен даже в выходные, — настаивает Петр, хотя теперь его тон гораздо менее сердитый.

— Да, — говорю я, еще раз склонив голову.

— Ты мог стоить Сильвии жизни, — холодно заявляет Петр.

Мои кишки скручиваются.

— Могу я… спросить, что случилось, господин? — Пробормотал я, не отрывая глаз от пола.

Тяжело вздохнув, Петр отступает назад.

— Встань, Ефрем. Ненавижу видеть тебя там внизу и больше так не делай.

Я делаю, как он говорит, и поднимаюсь, осмелившись еще раз встретиться с ним взглядом.

— Вчера Исла начала что-то заболевать, и вечером у нее начала повышаться температура. Сильвия хотела пойти в городскую аптеку, работающую в нерабочее время, и купить лекарство, прописанное врачом. Я все еще работал, поэтому, конечно, Сильви, будучи такой, какая она есть, думала, что просто сгоняет по-быстрому в город.

У меня внутри все сжимается, когда я чувствую направление, в котором развивается история, еще до того, как Петр произносит слова.

— Она взяла Ислу и попросила водителя отвезти их в город, но кто-то последовал за ними.

У меня по коже пробегают мурашки, и чувство вины усиливается. Возможно, если бы я был доступен, она бы попросила меня пойти с ней.

Петр качает головой.

— Они, должно быть, напали на нашего водителя, как только Сильви вошла в дверь аптеки. Когда она вышла, он был уже мёртв, у машины проколоты шины. — Глаза моего пахана вспыхивают новой яростью. — Чертов ублюдок приставил окровавленный нож к горлу Сильви.

Мое сердце колотится, пока я жду, пока он продолжит, но выражение агонии на его лице вызывает у меня чуть ли не рвоту.

— Она была…? Она и Исла…? Я не могу закончить предложение из-за комка в горле.

— Они не пострадали. Я предполагаю, что фармацевт увидел, как парень пытался затолкнуть ее в свою машину, и вышел сказать нападавшему, что полиция уже в пути. Парень сбежал, но не раньше, чем напугал до смерти мою жену и дочь, — рычит Петр.

— Я должен был быть там, — без паузы заявляю я, и на меня обрушивается вся тяжесть последствий моей блаженной ночи.

— Нет, но ты, черт возьми, должен был взять трубку, чтобы моей жене не пришлось ждать одной, пока я приеду. Она боялась, что он может вернуться, боялась уйти. А ты был меньше чем в миле от нее, — мрачно констатирует Петр.

Я чувствую себя ужасно. Я обязан своей жизнью Велесам и сделаю все для их семьи. И все же я не смог быть рядом, когда Сильвия нуждалась во мне.

— С ней все в порядке? — Спрашиваю я, хотя мои легкие едва могут дышать.

— Она потрясена, но все в порядке. — Говорит он, его гнев снижается. — Лучше никогда такому больше не повторятся.

— Не повторится. — Категорически соглашаюсь я.