Клетка. Жена монстра

Глава 4. Мирон. Встреча с Никосом.

Прошлое. 4 года назад.

Ее шатает. Каждый шаг, кажется, дается ей с невероятным усилием. Идиотка. Совсем не бережет себя. Я вижу ее издалека, в конце коридора. Бледная, как смерть, но упорно ползет куда-то. Наверное, скажет, что на свежий воздух. Но сейчас ей нужен не воздух, а покой. И таблетки.

Я перехватываю ее у самой двери. Каменной стеной встаю на пути этой глупышки, оглядываю ее снизу-вверх.

— Куда собралась, принцесса? — спрашиваю, скрещивая руки на груди.

Она вздрагивает, испуганно смотрит на меня. Глаза дикие, растрепанные волосы. Выглядит, как чертенок.

— Я… я просто хотела подышать свежим воздухом, — бормочет она, отводя взгляд.

Ухмыляюсь. Врет. Что-то замышляет. Я слышал грохот в ее комнате, наверняка, упала. Надеюсь, кости по-прежнему целы…

— Свежий воздух подождет. Тебе нужно лежать, — говорю я и беру ее под локоть. — И выпить таблетку. Врач сказал, сон для тебя очень важен.

— Я не хочу таблетки! От них мне еще хуже! Мне просто нужно немного погулять, — упирается она, пытаясь вырваться. — Я не хочу тратить свое время на сон!

— Время тратить? — с интересом смотрю на нее. — А на что еще ты собралась его тратить?

— Не важно. И не твое дело!

— Анжелика, не упрямься. Врач сказал, тебе нужно отдохнуть. И принять лекарство, — терпеливо повторяю я, стараясь говорить мягко. Но в моем голосе слышится сталь. Она это знает.

— Мне плевать, что сказал врач! Я не собираюсь тут валяться целую неделю! — огрызается она. — Отпусти меня!

— А если нет?

— Иди к черту! — выкрикивает она мне в лицо и пытается меня обойти.

Хватаю ее за руку, тяну на себя. Она теряет равновесие и едва не падает.

— Анжелика, не испытывай мое терпение, — рычу я, сжимая ее руку сильнее. — Я не хочу поступать так, чтобы ни ты, ни я не были довольны, но ты вынуждаешь...

— Да ну? Ты много раз так делал, с чего бы это вообще тебя напрягало?! Запер меня здесь, как в тюрьме! — кричит она, освобождаясь из моей хватки.

— Это для твоего же блага! — взрываюсь я. — Ты хочешь, чтобы тебе стало хуже? Убить себя решила?!

— Я лучше умру, чем останусь здесь с тобой!

Вот тут меня и переклинивает. Грубо хватаю ее за подбородок, заставляя смотреть мне в глаза.

— Повтори это, — едва слышно произношу я, глядя на нее в упор. — Повтори, что ты лучше умрешь, чем останешься со мной.

Она молчит, смотрит на меня испуганно. В ее глазах — страх и ненависть, как всегда.

— Что, прикусила дерзкий язычок? — зло усмехаюсь я. — Значит, не такая уж ты и смелая, чтобы расстаться с жизнью.

Отпускаю ее подбородок, разворачиваюсь и иду к ее комнате.

— Пошли, — бросаю я через плечо. — Или я сам тебя уложу в постель.

Она не двигается с места. Стоит, как вкопанная, смотрит на меня холодным осуждающим взглядом.

Но у нее сейчас нет другого варианта, кроме как подчиниться. Следует за мной в комнату, с недовольным видом садится на кровать и складывает руки на груди.

Я медленно осматриваю поверхности и не вижу ни одного блистера с лекарствами.

— Где эти чертовы таблетки? — я продолжаю оглядываться по сторонам.

— Не скажу, — бормочет она, демонстративно отворачиваясь к стене.

Детка хочет поиграть.

— Значит, придется поискать, — пожимаю я плечами и начинаю рыться в ее тумбочке. Нахожу баночку с таблетками. Отлично.

Наливаю в стакан воду из графина, извлекаю капсулу.

— Открой рот, — приказываю я и подхожу к краю кровати, нависая над ней.

Она вздрагивает от такой неожиданной команды, поглядывая на меня снизу-вверх. Наверное, решила, что я действительно буду играть с ней.

— Не буду, — упрямится она и впивается наглым, бросающим вызов, взглядом.

Не будь она с сотрясением, уже пожалела бы о своем поведении, но ничего не могу с ней поделать. Приходится повременить и играть по ее правилам.

— Будешь...

Она выжидающе смотрит на меня. Наивно полагает, что я серьезно буду ее уговаривать или вообще просто выйду из комнаты?! Нет, детка, не угадала.

Я резко хватаю ее за голову и зажимаю ей нос пальцами. Она начинает задыхаться.

— Отвали! — кричит, пытаясь вырваться.

Удобно сжимаю ее бедра своими ногами, не позволяя выкрутиться, вынуждая запрокинуть голову.

— Открой рот шире, — я продолжаю держать ее нос, попутно заваливая Анжелику на кровать.

Черт, у меня встал. Да так не вовремя!

Сердце бешено колотится, не от злости – от желания. Господи, Анжелика… Даже сейчас, когда я зол, я хочу ее до безумия.

Я вижу, как она вздрагивает. Сейчас одно неверное движение, и я потеряю контроль. Одно касание – и я сорвусь.

Нет, нельзя…

Она начинает отбиваться, царапаться, но я держу ее крепко. Наконец, Анжелика открывает рот, чтобы вдохнуть воздух. Я быстро заталкиваю капсулу ей в рот и заставляю проглотить, запивая водой.

— Вот и все, — я отпускаю ее и отстраняюсь. — Было так сложно?

Она сидит на кровати, кашляет, вытирает слезы. Смотрит на меня с ненавистью.

— Ненавижу тебя, подонок! — выкрикивает она, вытирая с подбородка воду.

— Это не новость, — невозмутимо отвечаю в ответ. — Но ты все равно сделаешь то, что я скажу.

Разворачиваюсь и подхожу к двери. Столько дел еще, а я вожусь с этой девчонкой, над характером которой мне еще придется поработать. Останавливаюсь, поворачиваясь к ней.

— И послушай меня внимательно, Анжи, — серьезно смотрю на нее. — Если ты еще раз попытаешься сбежать, я… Я запру тебя здесь. Навсегда. Ты меня поняла?

Жду ее ответа. Она молчит, опустив голову.

— Поняла? — повышаю я голос.

Она вздрагивает.

— Да, — шепчет, выдавая обиду в голосе, но не отводит взгляд, словно ждет команды.

— Отлично, — говорю я. — А теперь отдыхай.

Выхожу из комнаты и захлопываю дверь. Прислоняюсь спиной к стене, закрываю глаза.

Черт, превращаюсь в какого-то конченного ублюдка. Но я не могу с ней по-другому. Я должен ее защитить. Даже от нее самой. И если для этого нужно быть жестоким… Что ж, значит, я буду жестоким.

Нужно срочно выкурить сигарету.

Надо придумать, как решить все проблемы с Никосом одним махом и сделать так, чтобы Анжелика больше не пыталась сбежать.

Телефон вибрирует, вырывая меня из липких мыслей. Сообщение от Сени: «Никос ждет тебя в «Версале». Он один».

«Версаль». Пафосное название для очередного рассадника криминала. И «один» — это забавно. Никос никогда не ходит один. Но сейчас это неважно. Мне нужны ответы.

Накидываю кожаную куртку на плечи и выхожу из дома.

— Мирон Андреевич! — зовет меня наша управляющая — Назокат. — Мирон Андреевич, Анжелика Викторовна остается здесь одна?! Андрей Игоревич собирается на работу! У меня дел по горло. Как мне быть?!

— Анжелика спит. Надеюсь, таблетки действуют. Она хоть немного успокоится, - убеждаю в этом скорее сам себя.

— А если нет? — тревожится она.

Я прекрасно понимаю беспокойство Назокат — ей не хочется быть сиделкой для моей молодой непредсказуемой жены, но такого мое распоряжение. Забавно наблюдать, как ее испуганные глаза бегают в ожидании моего ответа.

— Привяжи ее, — шучу я, не меняя серьезного выражения лица.

— Привязать? — принимает она мои слова за истину. — Но она же человек! Нельзя так поступать.

— Назокат, она даже выползти не сумеет из своей комнаты. Если все-таки сумеет — позвони мне. И тогда — свяжи ее обязательно, — я мысленно веселюсь, почему бы и нет.

— Сын, - слышу строгий голос отца, - в офисе много дел. Ты мне нужен там, а тебя совсем не интересует, как обстоят дела.

Неохотно оборачиваюсь, поигрывая брелоком от машины в руке.

— Начальник службы безопасности все также ебет в перерывах Вику из бухгалтерии, а твоя секретарша строит тебе глазки, предаваясь мечтам о беззаботной жизни. Все как обычно: скучно и неинтересно, — удивляюсь его молчанию, зато он сейчас испепелит меня своими глазами-лазерами. — Или ты тоже ее…?

— Неблагодарный засранец, — мгновенно следует внезапный удар в грудь, словно в меня впечатали чугунную плиту.

Я выдохнул весь воздух и отступил, вцепившись в грудную клетку, где полыхает адский огонь.

— Через час быть в офисе, — сурово процедил сквозь зубы отец, затем отвернулся и ушел вглубь коридора.

Неприятно, блядь, очень...

Сажусь в свою новую «ласточку» и жму на газ. Добраться до «Версаля» — дело десяти минут на такой лошадке.

Ресторан сверкает золотом и хрусталем. Пафос так и сочится из каждой щели. Но меня это не удивляет. Я привык к таким местам. Здесь тусуются те, кто считает себя хозяевами жизни. Те, кто готов на все ради власти и денег.

Внутри меня встречает симпатичная хостес с улыбкой, от которой сводит зубы. Называет мое имя и проводит к столику в дальней части зала. Да, здесь меня знают. Хотя, признаться, я ожидал, что она встретит меня на коленях и с широко открытым ртом, как когда-то раньше. Видимо, не сегодня.

Никос ждет меня. Вокруг него — охрана, больше похожая на горилл. Все в черном, с тупыми лицами. Стандартный обязательный набор.

Никос встает.

— Мирон, рад тебя видеть, — говорит он, протягивая руку, но я игнорирую его жест. — Где же твоя прекрасная спутница?

Он замешкался... Неожиданно.

— Анжелика не должна тебя больше интересовать, — отвечаю я и сажусь напротив. — Я решил, что важнее поговорить с тобой. Лично. Поэтому я здесь.

— Понимаю, — кивает Никос, но я замечаю, что он не понимает причину моего визита. — Что ж, раз уж ты здесь… Говори, что хотел.

— Ты знаешь, о чем я хочу поговорить, — отвечаю я, глядя ему прямо в глаза. — Но, раз ты не догадываешься, то приведу ключевые фразы. Авария. Покушение на Анжелику. И попытка убрать меня…

Никос сохраняет невозмутимость. Даже бровью не ведет.

— Покушение? Мирон, о чем ты говоришь? — спрашивает он, делая вид, что не понимает.

— Не играй со мной, Никос, — говорю я, повышая голос. — Мою машину пытались протаранить на трассе. Анжелика едва не погибла. И я уверен, что это твоих рук дело.

Никос усмехается.

— Мирон, ты перегибаешь палку. Помнится, уговор был следующего содержания: «Она и все, что она видела — твои проблемы», разве нет? Зачем мне убивать вас? Доверие — хрупкая вещь. Разобьешь однажды — не соберешь никогда, — произносит он, слегка улыбаясь. — Ты же знаешь, я ценю тебя. Ты — важный человек в нашей… организации.

— Тогда объясни, кто это сделал, — говорю я. — Кто хотел убить нас? Ты, наверняка, знаешь больше, чем говоришь.

— Я могу сказать лишь одно, — отвечает Никос. — Я к этому не причастен.

Я смотрю на него, пытаясь понять, врет он или говорит правду. В его глазах — искренность. Никоса я знаю уже три года, и он всегда был верен своему слову.

— Знаешь, что, Никос? Я тебе не верю, — говорю я, поднимаясь из-за стола, проверяю его реакцию на мое недоверие.

— Мирон, погоди! Что ты делаешь? — он подскакивает и хватает меня за рукав, нахмурившись. — Я бы ни за что! Поверь мне.

Я ухмыляюсь, разглядев, что я все еще важен для его… нашей работы.

Это не он. Никос говорит правду. А кто тогда? Надо поговорить с отцом – значит, это были его враги.