Княгиня Ольга. Истоки

Глава XIX: Мука

ГЛАВА XIX: МУКА

Когда обсуждения насущных дел между посадником и князем подошли к концу, они наконец-то вернулись в принадлежащий градоначальнику особняк. И если Гостомысл после встречи решил отдохнуть в кругу семьи, то Игорь — с подачи дяди — предпочёл вместе с Ольгой совершить ещё одну вылазку в город, дабы лично проследить за приготовлением хлеба, который впоследствии будет роздан бедным в честь предстоящей свадьбы.

Одна из самых больших пекарен на Калачном ряду, известная своими мастерством и размерами, встретила царственную чету с распростёртыми объятиями. Когда они вошли внутрь помещения, в воздухе разлились жар от печей и кисло-сладкий аромат свежеиспеченного ржаного хлеба.

Хозяйка, невысокая и полноватая старушка, вышла к ним навстречу с доброй улыбкой.

— Добро пожаловать, княже, княгине, — сказала она, сделав почтительный поклон. — Для меня большая честь, что вы посетили нашу скромную пекарню. Мы уже начали готовить хлеб для обездоленных, работа спорится и кипит. Вино из погребов к нам привезут завтрашним утром, чтобы загрузить обозы и всё вместе отправить к месту проведения торжества.

— Благодарю Вас, — милостиво ответил князь Игорь, — госпожа…

— Выпь.

— Госпожа Выпь. Мы хотели лично проследить за приготовлениями. Всё-таки благополучие народа имеет для нас первостепенное значение, да и мне любопытно посмотреть, как вы справляетесь с таким объёмом работы.

Взяв за руку будущего супруга, Ольга делает шаг вперёд и добавляет:

— Госпожа Выпь, мы надеемся, что этот поступок вдохновит и других имущих людей протянуть руку помощи обездоленным. Если наши маленькие жесты принесут радость и пропитание им хотя бы на один день, вечером своей свадьбы я стану самой счастливой женщиной во всём Новгороде.

Пекарша засияла от гордости и восхищения.

— Я рада помогать вам в этом благородном деле. Мои калачники неустанно трудятся над тем, чтобы каждый каравай был приготовлен с любовью и заботой.

Хозяйка провела их внутрь пекарни, которая напоминала огромный муравейник со снующими в разные стороны работниками. Стены были сложены из грубо отёсанного камня, в центре помещения стояли большие деревянные столы, на которых пекари замешивали тесто и формировали будущие хлеба.

— Какой вкусный хлеб! — воскликнул, не удержавшись и попробовав хрустящую свежеиспечённую краюху, князь Игорь. — Впервые я вижу, как готовится хлеб… и впервые ем настолько восхитительный!

— Не могли бы Вы и Ваши люди… — прошептала, не сводя глаз с Рюриковича, дочь Эгиля на ухо хозяйке пекарни и незаметно протянула ей серебряную монету. — Оставить нас здесь на некоторое время? Я хочу кое-что показать нашему великому князю и порадовать его.

— Как скажете, госпожа, — кивает Выпь и торопливо прячет деньги в карман на своём испачканном мукой фартуке.

* * * * *

Ходута вернулся домой как никогда вовремя, за час до появления отца. Юноша не только переоделся (и старательно закрыл длинными рукавами раны на руке — последствие вчерашнего нападения со стороны душителя Вепря), но и попросил мачеху не рассказывать отцу о своём отсутствии ночью.

Как бы не поддерживала своего пасынка Богуслава, разница в возрасте с которым у неё была едва ли десятилетней, поздно тот спохватился: посадник уже прознал о том, что его первенец ночевал не в родных стенах. Впрочем, пока, за ужином, он никак не проявлял своего недовольства. Осталось лишь предположить, долго ли Гостомысл будет сдерживать свои громы и молнии.

— Немного холодного вина, моя возлюбленная?

— Не откажусь, господин, — улыбается Богуслава.

Посадник наливает в кубок своей супруги немного белого вина, разводит его таким же количеством ключевой воды и передаёт ей, затем поднимая и собственную чашу.

— За наш любимый город и его жителей… — произносит тост Гостомысл.

— И за грядущее торжество! — добавляет жена градоначальника и делает глоток прохладного напитка.

— Вы о княжеской свадьбе? — с завистью косится на кувшин с вином Ходута и отхлёбывает наваристой рыбной похлёбки из своей плошки.

— Да, сын мой, — с гордостью улыбается старый Гостомысл, глаза его сияют от ожидания завтрашнего дня. — Весь город будет праздновать сразу два праздника, день летнего солнцестояния и свадьбу великого князя Игоря. Богуславушка устроила такой стол с угощениями и развлечениями, вы не представляете! Это торжество станет незабываемым и запомнится всем новгородцам, начиная самыми юными жителями и заканчивая седыми стариками вроде меня.

— Не могу дождаться, когда я с вашим отцом буду прыгать через костёр: как бы он не называл себя, я-то знаю, что дух и тело его по-прежнему молоды! — прижимается к плечу посадника его супруга и мечтательно вздыхает. — А как там будет красиво, целый холм превратится в подобие шатра для пиров под открытым небом!

— Уж кто, а ты точно будешь самой красивой на торжестве, — делает комплимент супруге градоначальник. — Для меня — точно.

Богуслава тут же краснеет и отпивает глоток разведённого водой вина.

Вошедший в зал слуга ставит на стол поднос с медовыми лепёшками, и маленький сынишка посадника, Гостомысл-младший, тут же нетерпеливо протягивает свои ручки к лакомству. Отец, однако, строго смотрит на отрока и вздыхает:

— Любимая… Возьми несколько лепёшек с собой и прогуляйся с сынишкой в саду, сейчас уже не так жарко. Ему будет полезно проветриться и подышать свежим воздухом.

— Хорошо, душа моя, — берёт в одну руку ладошку шестилетнего сына, а во вторую — тарелку с облитыми мёдом лепёшками Богуслава и, поклонившись супругу, покидает обеденный зал.

— Мне бы тоже отдохнуть и вздремнуть, — Ходута отвечает второпях, с набитым ртом, не прожёвывая хлеб. — Приятного аппе…

— Сынок, нам надо поговорит, попрошу тебя остаться, — перебивает сына и рушит все его надежды на успешный побег градоначальник. — Сядь и внимательно выслушай меня. Твоё отсутствие дома… беспокоит меня, и такое случается уже не впервые. Мы уже неоднократно обсуждали это!

— Отец… — вздыхает Ходута и хмурится. — Ума не приложу, почему ты всё время за меня переживаешь. Я уже взрослый и могу не сидеть в четырёх стенах после захода солнца.

— Вчера мы попросили тебя присмотреть за младшим братом, ты же оставил его на попечение дряхлой няньки, что и сама спит как младенец! Не предупредил нас и ушёл на всю ночь, явившись обратно только под вечер. И ладно бы ты проводил время с кем-то, кто соответствовал твоему положению, а не напивался и отлёживался в сомнительных заведениях!

— Если бы ты не был вечно занят своими делами и погружён в тяготы кого угодно, но только не собственной семьи, то знал бы, что я там делал и почему не вернулся домой. Или твои соглядатаи об этом не донесли тебе? Я волен распоряжаться своей жизнью так, как захочу!

— Лишь в очерченных наследием нашей семьи границах, — сверкает на него глазами отец и с громким звуком ставит на столешницу кубок. — Имя нашего рода навеки вписано в историю Новгорода, а представление княжеской власти в городе было дано самим Рюриком ещё твоему деду, самому первому из Гостомыслов. Ты не можешь так просто уйти от своих обязанностей. Твой дед был посадником, твой отец тоже. Окажешься на моём месте и ты, когда меня не станет. Тебе, сын, следовало бы уважать своё наследие и гордиться им!

— Наследие? И это всё, что будет определять мою жизнь? — не сдержавшись, вспылил Ходута и повысил свой голос. — Всё моё будущее заключается в том, чтобы соответствовать каким-то представлениям полувековой давности? Представлениям о том, какой должна быть наша семья? То, что ты зовёшь наследием — для меня мука! И если для тебя единственное мерило успеха сына — это его титул посадника, то, пожалуй, обратись за этим к младшему. Ведь у вас с ним и дедом даже имя одинаковое, пусть бросает свои деревянные мечи и дергунчики да отправляется с тобой решать не терпящие отлагательств дела города!

— Ты… ты знаешь, почему тебя назвали по-другому! Мать твоя — варяжка, а для них по поверьям одно и то же имя у отца и сына лишит обоих сил и приведёт к гибели рода!

— Быть может, станет лучше, если этот одержимый властью и славолюбием род прервётся, — в сердцах процедил сквозь зубы богатырь.

Слова сына словно надавили на грудь посадника, принеся ему острую боль в сердце. Седой Гостомысл схватился за грудь и повалился головой вперёд, жадно глотая ртом воздух. Взволнованный Ходута тотчас же встал из-за стола, но отец остановил его жестом и не дал себя и пальцем тронуть.

— Я… — переводя дыхание, продолжил последний. — Я в порядке. И дело не во власти, а в служении нашему народу. В обеспечении его процветания и благополучия — такую задачу возложил на твоего деда великий Рюрик.

— О людях можно заботиться и по-другому. Добывая редкие товары, путешествуя по миру, срубая лес и строя новые города, отец. Я не хочу запутываться в паутине политики и становиться таким, как ты.

— Путешествия? Новые города? Это роскошь, которую мы сейчас не можем себе позволить. Новгороду нужна сильная власть, кто-то, кто понимает все тонкости управления и может принимать жесткие решения во имя общего блага. От судьбы не уйдешь, сын мой, запомни это.

— Я хочу проложить свой собственный путь, оставить свой, а не семьи, след в этом мире. И если от судьбы мне не улизнуть… то от тебя, пожалуй, я уйду прямо сейчас. Желаю запоминающегося праздника завтра — там меня можешь не ждать, я буду проводить время в, как ты выразился, сомнительном заведении. Доброй ночи.

Выдав эту гневную тираду, Ходута напоследок прихватил с собой медовую лепёшку, прошествовал к выходу из зала и удалился оттуда, нарочито громко хлопнув тяжёлой дубовой дверью и оставив отца в одиночестве.

* * * * *

Зал, где ещё вчера веселились за кувшином вина спасители Вепря, сейчас превратился в комнату для допросов. Лишь большой деревянный стол отделял пару как никогда серьёзных дружинников от жены купца — молодой и пышнотелой Милицы.

Выражения лица обоих отличаются как небо и земля: пожилой Бранимир суровыми и подозрительными глазами смотрит на сидящую перед ним женщину. А вот Ари старается скрыть свои чувства, его взгляд мечется неприкаянной птицей между деревянным полом и узнавшей его даже после стольких лет девушкой.

Если Вепрь не обманывает их и кто-то действительно оставил в его кабинете страшное предупреждение в виде отрезанного пальца, то человек этот имел доступ в его жилище.

Бранимир наклоняется вперёд и кладёт морщинистые руки на стол, подчёркивая свои опасения; голос его одновременно спокоен и властен.

— Госпожа Милица, отправленное Вашему мужу… послание, оно вызывает определённые вопросы. И как второй воевода княжеской дружины, собственными руками предотвративший покушение на Вепря, я обязан быть беспрестрастным и рассмотреть всех возможных подозреваемых. Есть ли у Вас какие-либо сведения о тех, кто хотел бы причинить ему вред?

Жена торговца воском по-прежнему неподвижно сидит напротив, крепко сжимая руки на коленях и ощущая сильное напряжение в воздухе вокруг. Прежде чем ответить, она делает глубокий вдох.

— Почтенный воевода, я не знала ни о каких врагах моего мужа. Он был, да и остаётся… уважаемым купцом, со всеми ведёт честные дела.

Как на иголках сидящий Ари не сдерживается и бросает гневный взгляд на своего соратника: тот словно и не слушает ответ девушки! Младший дружинник прочищает горло и, стараясь сохранять безучастное выражение лица, также подключается к беседе.

— Мы… желаем Вам и Вашему мужу только всего лучшего, поэтому и хотим увидеть полную картину, дабы помочь найти вероломного преступника. Замечали ли Вы какие-нибудь изменения в поведении Вепря или необычные встречи?

Милица медленно переводит взгляд на Ари, замечая его желание успокоить её и настроить на верный лад. Воспоминания об их прошлом на мгновение блестят в ставших влажными глазах, но бывшая ключница спешно берёт себя в руки и отвечает:

— Супруг всегда был предан своей работе. Никаких заметных изменений в его поведении или подозрительных встреч, о которых мне известно, не было. Разве что, на него недавно навалились новые задачи из-за председательства в торговом братстве Новгорода, но даже с ними он справляется блестя…

— Простите меня за прямоту, — Бранимир прерывает её полным недоверия голосом. — но были ли между Вами и Вашим мужем какие-либо трения или разногласия?

Глаза Милицы на мгновение расширились, но она прикусила нижнюю губу и лихо вернула себе самообладание:

— Воевода, Вам ли не знать с высоты прожитых лет, что в любых отношениях бывают взлеты и падения? Несмотря на некоторые трудности, мы всегда разрешали любые разногласия. Уверяю Вас, моя любовь к мужу была неоспоримой.

Ари неловко ёрзает на месте: слова девушки о муже лишь сильнее злят его и заставляют вспомнить проведённые вместе ночи так, как будто последняя из них случилась вчера. Бранимир же продолжает давить на купчиху.

— Ваша — быть может. А были ли у него связи на стороне? Походы в увеселительные заведения?

Голос Милицы задрожал, и она, не выдержав, встала со своего места и нависла над столешницей. Орехового цвета глаза женщины вспыхнули лесным пожаром, а тонкая синяя венка на шее стала наливаться от крови и пульсировать.

— Мой муж был верен и предан мне. Вепрь никогда бы не причинил мне никакого вреда, умышленно или даже невольно, я для него — такой же смысл жизни, как и его работа, — обладательница каштановых волос повышает свой голос и с яростью смотрит… вовсе не на ведущего допрос Бранимира, а на Ари. — Вепрь относится ко мне как к самому дорогому сокровищу, оберегает и лелеет меня, поэтому любое предательство с его стороны исключено и даже одними суждениями о возможной измене вы оскорбляете наш дом и наш брак. Мой супруг… он — самый заботливый и любящий из всех мужчин не только в Новгороде, но и во всём государстве!

В комнате воцаряется тишина, когда раздражённая Милица уходит, оставляя в абсолютной тишине обоих дружинников. Бранимир хмурится и устало прикладывает палец к переносице: после допроса его мигрень стала ещё сильнее.

Ари же бросает в сторону удаляющейся девушки полный надежды взгляд, но она и не думает оборачиваться.

* * * * *

Взяв князя за руку — впервые она видела его таким по-детски трогательным и увлечённым, Ольга подвела его к большому деревянному столу, где уже были подготовлены и мука, и деревянные чаши для замешивания, и прочие добавки да посуда.

Сейчас в помещении царил совершенно другой запах — и вместо аромата свежеиспечённого хлеба на Игоря пахнуло дрожжевой опарой, отчего мужчина поморщился и зажмурился.

— Что это? Пекари оставили тут брагу?

— Это опара, княже, — рассмеялась варяжка, осознавая, что будучи обладателем высокого титула, Игорь был настолько далёк от подобных простых истин. — Вода, мука, немного мёда и закваска из хмеля — если смешать их и оставить на несколько часов, то тесто станет ароматным и пышным. И пить её я бы не советовала — если только не хотите, чтобы Вас раздуло как плавательный пузырь у рыбы. И это — только основа для будущего каравая.

Ольга тщательно объяснила, как важно просеивать ржаную муку перед тем, как замешивать тесто, рассказала о последовательности добавления в квашню соли, солода, мягкого сливочного масла.

— Вот так? — спросил у неё, смущаясь, государь, когда отрезал ножом кусок желтоватого масла. — Достаточно?

— Да, но нужно измельчить масло, чтобы оно равномерно распредилось в нашем тесте, — улыбнулась Ольга и, приобняв сзади мужчину, положила свои тонкие пальцы на руку Игоря и направила ту вместе с рукоятью ножа, отмеряя небольшие части от общей массы. — Такой размер нам подойдёт.

Глаза Рюриковича загорелись от увлечённости работой — кто бы мог предположить, что его так захватит обычное приготовление хлеба? То, как будущая супруга терпеливо объясняла ему все премудрости этого непростого для него дела, то, как на своём примере и своими руками показывала каждую тонкость, каждую ступень, напомнило ему о тех далёких временах, когда он был любопытным мальчишкой, что всем своим существом пытался познать окружающий мир.

И помогали ему в этом матушка и старый Веремуд. Сейчас ни первой, ни второго рядом не было, но почему-то именно рядом с Ольгой он вновь испытал это чувство, это ощущение… защищённости и безусловной, не требующей ничего взамен заботы.

Из тягучего, словно квашня, плена размышлений его вырвал звонкий голос варяжки.

— Теперь следует размять наше тесто. Молодым оно вмиг разрывается, но если как следует поработать с ним руками, станет тесто упругим, гибким, гладким. Но важно и не перестараться, не быть с ним излишне грубым. Представьте, что тесто — это что-то хрупкое, что-то дорогое сердцу… например, невинная и скромная девица. Девица, что знает, чего желает её сердце, но пока не понимает — как.

От подобного сравнения Игорь чуть не покраснел, но ещё насыщеннее от пунца стали щёки правителя, когда Ольга плавно опустила его руки в деревянную кадку.

— Сначала нужно почувствовать тело нашего теста, — тихо прошептала на ухо князю Ольга, обдавая его тёплым дыханием, и направила его кисти в мягкий пластичный ржаной ком. — Сейчас оно легко рвётся, словно боится наших прикосновений, но лаской и настойчивостью можно добиться того, что будущий хлеб сам станет поддаваться каждому касанию. Словно это глина в руках талантливого и умелого гончара, что придаёт ей форму и наполняет содержанием — ведь из-под его длани выходит сосуд и для высокого употребления, и для самого низкого.

Рюрикович изумился одновременно и осязательным ощущениям от скользящей между пальцами изменчивой массы, и словам своей будущей супруги. Глаза князя расширились и будто скрылись за дымкой сладостной поволоки: вместе с пылкостью к готовке он почувствовал прилив страсти и совершенно иной природы. Подыматься принялось не только тесто.

— Важны не только соль или мука, княже. Главное — вложить всю душу и любовь в каждое движение.

Словно решив добить возбуждение правителя, Ольга опустила в тесто и собственные руки. Те принялись легко, изящно и умело двигаться внутри кадки, вымешивая тесто; к ним присоединились и грубые ладони Игоря, что сначала неловко и неуверенно начали повторять за своей учительницей каждый шаг.

— Нежнее, княже, чуть нежнее. Представьте, что Ваша рука — это летящая птица, — мягко подбодрила сына Рюрика варяжка. — Вообразите себе тесто как живое существо. Ему нужно ваше ласковое прикосновение, чтобы ожить и превратиться в Ваших руках в нечто прекрасное и волшебное.

Ольга сильнее прежнего прижалась к его спине, и в этот момент обоим показалось, что время перестало существовать, и единственным, что существовало в мире был танец двух пар рук, скользящих по тесту и внутри его толщи.

Сколько это продолжалось, он так и не понял, да и разве было это важно? В момент, когда они завершили заниматься тестом, что из бесформенной массы превратилось в гладкий, упругий шар, варяжка положила свои испачканные ладони на руки князя, прижала его к столешнице… и одного этого движения оказалось достаточно, чтобы пружинистая, натянутая до предела тетива чувств Игоря наконец-то выпустила всё накопленное ранее напряжение.

Мужчина сдавленно простонал и схватил угол стола сжатыми до побелевших костяшек пальцами. Игорь сделал жадный вдох и закатил глаза, на несколько секунд с головой погружаясь в омут тёплой и сладостной неги. На льняных штанах его, спереди, расплылось быстро увеличивающее в размерах тёмное округлое пятно.

Ольга, заметив учащённое дыхание князя, приобняла его за плечи и обеспокоенным голосом спросила:

— Вам плохо, княже? В пекарне жарко, если хотите, мы можем выйти и поды…

Не в силах больше противиться притяжению, Игорь обхватил её лицо ладонями и, не давая договорить, накрыл рот девушки своими жаждущими губами. В серых глазах дочери Эгиля отразились одновременно испуг и какое-то умопомрачение, а дыхание перехватило от новых, неизвестных ей ранее чувств где-то глубоко внизу живота.

Князь положил её грязную от лоскутов теста ладонь на свою грудь, и Ольга ощутила, как гулко бьётся его сердце, вот-вот готовое выпрыгнуть наружу. Не отрывая от будущей жены одновременно пугающего и трогательного взгляда, он подхватил её на руки и бережно положил на столешницу, заскрипевшую от веса обоих.

Левая рука Игоря стянула через голову льняную рубашку, освобождая мужчину от одежды и обнажая его широкую, покрытую кучерявыми каштановыми волосами, грудь; правая же выдрой нырнула под платье варяжки, блуждая по девичьему стану и изучая каждый его изгиб.

Когда ладонь мужчины скользнула ниже пупка, словно проснувшаяся ото сна Ольга мягко, но настойчиво схватила её за запястье и перехватила на полпути к сокровенному месту.

— Княже… — переводя дыхание и пристально глядя в глаза обезумевшему от страсти правителю, произнесла она шёпотом. — Помните, Вы обещали мне, что не притронетесь и пальцем? Я… всем своим нутром желаю, чтобы Вы обладали мной — но только как своей законной женой.

Не обращая внимания на её слова, он потянулся вперёд своими губами, но те встретили преграду в виде опустившегося на них указательного пальца девушки.

— Завтра, после свадьбы. Завтра ночью я стану Вашей до конца дней своих. А сейчас, — взгляд её переместился на лежащий посреди белого пятна муки ком. — Сейчас нам надобно закончить свадебный каравай, мой князь. Вместе.

— Ладно, и то правда, — расстроенно кивнул князь и, несолоно хлебавши, облачился в рубаху. — Что делать дальше?

— Сейчас узнаете, княже. Каравай, который мы завтра разделим, будем самым румяным и вкусным — даже по сравнению с выпечкой госпожи Выпи.

* * * * *

Совой с бесшумными крыльями вылетев из своей лачуги, старая Злоба устало смотрит на небо — там уже начали загораться первые звёзды. Травница выплёскивает содержимое деревянного ведра в выгребную яму, и вываренные стебли растений складываются в причудливый узор, отдалённо напоминающий бегущего быка.

— День длинный самый, но пойдет на попятную… — принюхивается к воздуху старуха и морщит нос от неприятного запаха. — В ветре с посада я чую мертвятину.