Княгиня Ольга. Истоки

Глава XXXIV: Сердце Воина (II)

ГЛАВА XXXIV: СЕРДЦЕ ВОИНА (II)

— Как присягнул мой отец этой земле, а народ — ему, так и я обещаю служить во благо Новгороду и преумножать его богатства, — кожу на ладони рассекает лезвие меча, и на траву падает несколько багровых капель. — Клянусь кровью рода своего. Повелеваю не на словах, а на деле скрепить наш договор. Клянётесь ли вы?

Ещё дюжина алых, похожих на лалы (1) капель касается контрастной изумрудной зелени и на мгновение повисает на краю длинного листа осоки, будто чего-то ожидая, прежде чем поддаться силе земного притяжения и оказаться на холодной сырой тверди.

Ждёт и Игорь, чей воспалённый взгляд скользит по одному за другим восставшим подобно скопе над рекой. Хватит ли у него силы? Низвергнут ли его увещевания войско голодранцев?

— Клянётесь?

Застигнутые врасплох предложением перемирия, уставшие и раненые, они затихают и глядят то на отошедшего в мир иной Кулоту, лежащего в луже собственных мозгов, то друг на друга, то на посадское войско. Без предводителя восставших всё тело армии смутьянов и впрямь будто оказалось обезглавлено, поэтому они, взволнованные и перепуганные, сами не знали, как действовать дальше.

Ловушка это? Хитрая игра? Или они и впрямь могут просто взять и вернуться домой?

— Я пощадил ваши жизни и дал вам шанс искупить свою вину. Взамен я требую лишь верности, — князь, в голове которого от напряжения стучит кровь, а перед глазами мелькают мушки, старается держаться гордо и властно несмотря на захлестнувшую его тело и дух слабость. — Встаньте передо мной на колени и присягните на верность государю! Клянётесь?!

Мятежники обмениваются неуверенными взглядами, но один за другим опускаются на колени, доказывая тем самым абсолютное смирение и послушание. Воины Некраса напрягаются, готовые к любым признакам сопротивления, но ни малейшего ропота, ни какого-либо опасного движения со стороны бунтовщиков не наблюдается.

Головокружение усиливается, а боль в ноге становится всё нестерпимее. Игорь, стиснув зубы, делает последний шаг навстречу к люду и заявляет:

— Вставший бок о бок с предательством однажды сядет рядом с потерей и окажется на одном ложе с погибелью. Так… говорил мой учитель, бахарь (2) Веремуд. Но куда больше мне запомнилось другое его наставление: тот, у кого в голове есть свой ум, берёт уроки из чужого прошлого. Я взял урок у отца и не поступил подобно ему, сохранив ваши жизни. Вы же не повторяйте ошибок Вадима и забудьте о смуте. Ступайте к себе домой, обнимите своих жён, успокойте детей — и помните об оказанном вам милосердии. Некрас…

— Слушаюсь, княже!

— Пусть сейчас же бросят своё оружие, потом пусть сотник с воями сопроводит их до посада. Проверит, чтобы… вернулись к семьям они… и вели своим людям, тем, что всю ночь в городе сражались с недругами, донести до каждого угла, до каждого конца (3) мою волю.

— Что до нас, то, похоже, придётся вернуться в детинец, — тяжело выдыхает Вещий Олег: только сейчас, после законченной сечи, он заметил взвившийся над крепостью дым. — Чует моё сердце, неладное там творится.

Дыма без огня не бывает.

* * * * *

— Чего не может быть? — спрашивает Сверр у Бранимира и уже в который раз трясёт старика за плечи: тот словно находился не здесь, рядом с остальными, а где-то далеко — не то во времени, не то по расстоянию. — Слышишь меня?!

Ставший громче голос дружинника выводит воеводу из оцепенения, и он, вздрогнув, наконец-то приходит в себя. Мысли роятся в голове как мошкара над вечерним прудом, жужжат и хаотично проносятся то туда, то сюда.

Нет, не может такого быть в помине. Совпадение — не более того, иначе как после стольких лет…

— Ничего… Волнуюсь за Ари, — отвечает он и хмурится, всё ещё неотрывно глядя на раненого воина. — Нужно придумать, как добраться до конюшни незамеченными, если и правда остался там кто-то из наших — шансы на победу нашу становятся чуть больше, чем никакими.

Милица смотрит сначала на Сверра, потом заходит в угол, куда последний оттащил тело одного из захватчиков и морщит лоб, обдумывая варианты. Пожалуй, как минимум один у неё точно есть.

— Давайте-ка разденем его, — заявляет она, брезгливо глядя на усопшего. — Мёртвым одежда ни к чему, а вот нам может пригодиться.

Несколькими минутами позже переодетый в облачение мертвеца Бранимир вместе со Сверром выскользнул из зала, где остались женщины и Ари. Отважившись на вылазку, дружинники не только сумели добраться до пустого двора, усеянного трупами обеих сторон, но и по пути слегка увеличили их количество: одного недруга они прикончили на крепостной стене, сттолкнув к берегу реки, второму же тихо свернули шею на ведущей вниз лестнице и уволокли под стог сена.

Главное правило — не оставлять следов.

Мерный стук кулаков по толстым дверям конюшни не принёс ровным счётом никаких результатов. Воевода, прикусив губу, осматривается по сторонам и убеждается в том, что никого из людей в чёрном поблизости нет.

— Щука… — молвит он и, вздохнув, говорит громче. — Щука, отвори двери! Бранимир это!

— И Сверр здесь!

Узнавший голос второго по старшинству в дружине ратника конюх щурится на него и его спутника зелёным глазом из крохотной щели, не понимая, к чему они так вырядились и закрыли лица, но всё же осторожно, нарочито медленно открывает перед ними двери.

— Воевода… — ошарашенно хлопает глазами рыжая голова, за которой стоит ещё почти десяток уцелевших воинов. — Эко Вы вырядились…

— Так проще было добраться до вас незамеченными. Ну что, готовы разобраться с этими гадами?

— Как?

— Выкурим из детинца и пригласим на огонёк.

Пока Щука и немногие из оставшихся в живых защитников вооружались в конюшне всем, что могло сойти для этой цели, Сверр и Бранимир перетащили к воротам сено и дрова, соорудив из них несколько небольших кучек.

Резкий, грубый удар кресалом по кремню — и солома загорается от выбитых искр, отчего костры один за другим молниеносно поднимаются к потемневшему вмиг небу. Встревоженные треском древесины и запахом гари, захватчики один за другим устремляются к месту воспламенения, безоружные, но с кадками воды в руках.

Этого они и ждали.

Едва только одетые в чёрное приблизились к пылающим воротам, оставшиеся защитники детинца выбежали из своего укрытия и лавиной обрушились на недругов. Столкновение было настолько же яростным, насколько и коротким; набросившись на злодеев подобно стае волков, Щука и остальные атаковали их всем, чем могли: в ход шли камни, верёвки, кнуты, вилы, лопаты и просто поленья. Треск дерева и костей, лязг металла и мучительные крики заполнили собой воздух, не давая никому из негодяев уйти от праведного гнева живым и здоровым.

Затигнутые врасплох, захватчики просто не успели осознать, как оказались окружены и разбиты. Через несколько минут от дюжины наёмников остались лишь лужи с водой и безвольно разбросанные по влажной земле тела. Новгородский детинец выстоял осаду и вернулся к законным владельцам.

— Что… — опустился на корточки, пытаясь отдышаться, покрывшийся мелкой испариной конюх. — Что теперь?

— Сына Богуславы выручать надобно. Младшенького Гостомысла, — кивает, держась за бок, Бранимир. — Сверр знает, где его держат в городе. Ежели поторопимся и никуда его не увезут…

— То и его спасём, и, быть может, найдём там и пленных — молодую княгиню и оставшихся купцов, — соглашается безбородый дружинник. — Подготовишь нам самых ладных, самых быстрых коней? Наверняка познакомился со всеми сканунами здесь.

— Да… Конечно, — растерянно произносит рыжеволосый и взолнованно хлопает ресницами. — Стало быть, захватили они и княжью супругу? Плохо дело, очень плохо…

* * * * *

Они возникли из-за излучины реки как гром посреди ясного неба: пять длинных и узких кораблей высадили на мелководье гребцов, что бросили вёсла и взялись за оружие. Мокрые, жаждущие боя и предвкушающие богатые трофеи, наёмники с громкими воинственными криками побежали к берегу, дабы преградить путь к крепости для войска князя, которое возвращалось в детинец.

— Победили? — запрыгал на месте коротышка с беззубым ртом, глядя вперёд. — Вдова купца писала, что в городе может собраться армия из недовольных властью князя… Разбил он её? Всех до одного — и низверг? А говорили ещё, что в ратном деле Ингвар ничего не смыслит!

Ни один из прихлебателей бастарда не заметил, как сомкнулись на переносице рыхлые брови Инга Трёхпалого: опытные приспешники же знали, что подобное означает бешенство их главаря. Калека сжал деформированные ладони в кулаки и процедил сквозь зубы:

— Даже если и победили, то не без потерь или усталости. А значит, и без того тонкую шейку сокола будет легче свернуть! Готовьтесь!

Армия Трёхпалого забряцала оружием и загудела подобно встревоженному улью. А меньше чем в версте от них замерла на месте иная рать, ошарашенная и встревоженная.

Вещий Олег останавливает посадское войско жестом и сверкает взглядом исполобья на Некраса, но тысяцкий и сам не понимает, что за люди стоят там, впереди — и люди до зубов вооружённые. Государевы ратники ощетиниваются копьями, мечами и булавами, но не двигаются с места, ожидая приказа от старших.

— Не зря вечером низко кружили над городом птицы (4), — горько смеётся воевода и хрустит костяшками пальцев. — Это ещё кто такие?

— Не знаю… но явно не сотоварищи, коли с оружием ждут нас, — отвечает, прищурившись, Некрас и пытается прикинуть в уме количество противников. — Полторы-две сотни там. Меньше, чем мятежников…

— …но зато эти точно знают, как обращаться с клинками, да и подготовлены лучше: кто в кольчуге, кто в кожаной рубахе, кто в пластинчатой броне, — заканчивает фразу Игорь, тяжело дыша от усталости: раненая нога всю дорогу ныла и никак не успокаивалась. — Подкрепление? Или они ворота детинца снесли и теперь высыпали наружу?

— Вряд ли. По воде пришли. Ладьи у них… Такие мастерят только на нашей с твоей матерью родине, — неотрывно смотрит на корабли воевода. — Вот только знамени я такого, рода знатного с культёй на стяге не припомню.

Густой чёрный дым низко стелется над сырой землёй, донося до носа ратников запах гари со стороны детинца. Сама цитадель по-прежнему гордо возвышается над крутым речным берегом, но ворота её разбиты, равно как и стены в нескольких местах, а где-то внутри, во дворе, рдеет пламя пожара.

— Что… будем делать? — спрашивает тысяцкий, нерешительно вдыхая слегка туманный от смога воздух.

— Там Бранимир. Моя супруга. Вдова Гостомыслова. Сражаться, — кивает великий князь. — И идти им на выручку, если они ещё живы, а ежели нет — мстить за погибших.

— И то правда, не стоять же, — улыбается Вещий Олег. — И Ярило нам поможет.

Только сейчас все поняли, о чём говорил воевода: посадское войско, развернувшись к крепости, оказалось спиной к взошедшему над городом светилом, а вот недругам косые яркие лучи будут попадать прямо в глаза и ослеплять их.

В лазурной вышине Игорь замечает несколько парящих орлов: эти умные птицы прекрасно знают, для чего сталкиваются облачённые в железные панцири люди с такими же стальными когтями и зубами в руках — и какое изобильное пиршество остаётся после сечи.

Соколы изображены и на знамени его рода.

Соколом, камнем с неба упавшим на свою добычу и поразившим её одним ударом, станет и посадское войско.

— Дерзай! — срывается с губ князя боевой клич, и несколько десятков воев одновременно срывается с места.

— Бушуй! — вторит ему дядя, которого сама судьба столкнула с врагом из родных мест: топот ног ратников усиливается, и первый их ряд наклоняет копья, на остриях которых сверкают блики.

— Ратуй! — зычным голосом приказывает Некрас.

Множество оперённых стрел стаей хищных птиц устремляется к посадскому войску, градом стучит по деревянным щитам, впиваясь глубоко в ольховую плоть и прореживая гребень "волны". Несколько молодцев падает вниз, кто замертво, а кто будучи раненым — и тотчас оказываются затоптанными товарищами, что несутся вперёд.

— Сохранять построение! — выкрикивает Вещий Олег. — Держитесь плотно, что бы не случилось!

Инг, прикрыв один глаз, левой рукой упирает в землю длинный лук, правой натягивает тетиву и отправляет тяжёлую стрелу вперёд, прямиком в свою цель. Железный "клюв" пробивает кольчугу на груди бегущего ратника и орошает доспех киноварным пятном, мгновением позже мужчина и вовсе валится вниз.

Жаль, что обычный, рядовой ратник.

— Тисовый лук никогда не промахивается, — шипит и довольно улыбается калека. — Ну же, подходите ближе!

Просьба его оказывается услышана: волной люди наследника Рюрика врезаются в наёмников и опрокидывают их первые ряды. Пронзённые копьями и сулицами, приспешники Трёхпалого вопят от боли и оказываются под сапогами бегущих в атаку союзников и противников; а основная масса пришельцев… отступает и бросается бежать прочь, к воде.

— Неужто струсили?! — ухмыляется Игорь, сбивая с ног врага в грязном одеянии и пронзая его шею мечом. — Уходят! За ними!

Призрак победы Инга вмиг оказался рассеян взмахами клинков и палиц княжеского войска… или был он всего лишь блуждающим огоньком, ведущим к погибели? Треть сил бастарда, вместе с ним самим затаившаяся в густых зарослях ракиты на речном берегу, держит луки наизготове, словно чего-то дожидаясь.

Остальные продолжают уходить дальше, спеша к оставленным на песке ладьям, и бегущий в гуще самых храбрых и отчаянных воинов Игорь уже не чувствует ни усталости, ни боли в ноге, одержимый лишь желанием избавиться от каждого из чужеземцев.

— Корабли! — приказывает он, показывая на суда неприятелей. — Не подпускайте их к кораблям!

Срезав дорогу до ладей по мелководью и влажному илу, княжеская рать останавливается у кораблей и преграждает врагам путь к побегу. На лице сына Рюрика сияет торжествующая улыбка — точно так же, как солнечные лучи на острие орудий его товарищей… и пламя на промасленных, обмотанных паклей стрелах тех из противников, что притаились в засаде.

С громким свистом стрелы втыкаются в деревянные тела кораблей.

БАМ!

Лязг мечей, треск ломающихся щитов, боевые крики победителей и предсмертные стоны проигравших заглушает глухой, низкий рокот, а пространство вокруг сливается в бесформенное красно-янтарное марево. Один за другим корабли, в каждом из которых было припасено по бочонку "греческого огня", взрываются, и несколько воинов в сотне аршинов перед Игорем вмиг загораются и превращаются в пылающие головёшки; прочих же ошвыривает мощной волной в разные стороны, кого в прохладные воды Волхова, кого на берег…

Покрытая мельчайшими каплями пота рука князя до побелевших костяшек сжимает золотую фибулу в виде сокола, что скрепляет собой истерзанную накидку на плечах сына Рюрика…

* * * * *

Княжеский дворец в Ладоге, двадцать лет назад.

Шестилетний княжич метался и махал руками, ворочался по перине, обливался потом и неразборчиво что-то бормотал во сне. Ни мелодичные напевы нянек, ни тлеющие диковинные травы, оставленные лекарем у изголовья ложа наследника, не могли успокоить юного Игоря и вырвать из удушающей хватки кошмаров.

Вещий Олег, его регент, воспитанник и дядя, тогда подошел к кровати отрока и увидел, каким страшным был тот сон. Он сел рядом с мальчиком, разбудил и начал тихонько с ним разговаривать.

"Мой княже, — сказал Олег, тогда ещё не столь седой и хладнокровный, — я вижу, что тебе снится плохой сон. И, ты знаешь, такое случается. Иногда наши собственные мысли приводят нас в те места, куда мы не хотим идти, и в конце концов мы чувствуем себя напуганными и уязвимыми, брошенными и одинокими. Но есть способы избежать кошмаров, и я помогу тебе узнать о них, если ты будешь слушать внимательно. Договорились?".

Темноволосый мальчуган открыл глаза и посмотрел на воспитателя, чувствуя утешение от присутствия родственника и большой теплой ладони на плече. От Олега всегда веяло спокойной и твёрдой уверенностью, словно он был большим живым воплощением крепости-детинца.

"Прежде всего, — продолжил воевода, важно подготовиться к хорошему сну. Это значит, что нужно избегать игр или громких песен перед сном. Вместо этого вспомни всё, чему научился за этот день и поблагодари богов за новые знания, чтобы расслабить свой разум".

Маленький князь кивнул, впитывая словно губка слова дяди.

"Во-вторых, постарайся очистить свой разум от любых забот и тревог перед сном. Если у тебя есть какие-то тревожные и гнетущие мысли, расскажи о них матушке, мне или же учителю Веремуду. Тогда ты отпустишь страхи, и они не прорастут в душе ядовитым плющом, что обвивает и душит разум как коварный змий. Как правитель ты не должен позволять отравлять свой ум подобным думам, ведь он — самое главное твоё оружие и лучший друг".

Он задумчиво слушал, благодарный за наставления мудрого воина.

"И наконец, — сорвалось с губ Олега, — если тебе приснится кошмар, помни, что он не настоящий. Сделай глубокий вдох, напомни себе, что ты в безопасности, и сосредоточься на чём-то хорошем, например, на счастливом воспоминании или любимом занятии. Запомни, как князь ты управляешь не только землями и народом на них, но и своими мыслями и эмоциями. Даже во сне".

Маленький князь улыбнулся и обнял широкую спину дяди, чувствуя себя уже намного лучше.

“Ежели окружат тебя страхи и мороки, загонят тебя в угол, помни: если ты твёрдо стоишь на ногах, напротив всегда будет столь же твёрдо стоять двойником и твоя тень. Сожми крепче в руке верный клинок и сражайся. Если же ты боишься собственной тени…”

* * * * *

— …остаётся лишь лечь, и тогда тень исчезнет, — с трудом говорит князь, вспоминая и повторяя про себя возникшие в голове слова дяди.

Прежде чем расположенные ближе всего к нему и ещё нескольким воинам ладьи разрывает на сотни деревянных ошмётков, Игорь падает вниз и с головой уходит под воду, чувствуя, как в ушах оглушительно звенит, а руки предательски отпускают фамильный меч…

Небо над речными волнами озаряется ослепительными вспышками, а песчаный берег орошают обломки пылающего дерева и куски обугленной плоти. Воздух наполняется едким запахом гари и серы, и когда стоны воинов и рокот взрывов наконец замолкают, над Волховом повисает звенящая, мертвенная тишина.

— Наверное, это чертовски больно, — хохочет Трёхпалый, глядя на устроенный им хаос. — Но порой приходится быть жестоким, чтобы удовлетворить пожелания заказчика!

Вещий Олег истуканом замирает на месте и смотрит в одну точку: туда, где несколько секунд тому назад был его воспитанник и племянник, а сейчас лишь рябь на оранжево-жёлтых волнах. Игорь научился уповать не только на заточенный меч, но и на такой же острый язык, однако даже с проявленным сегодня недюжинным умом ему не доставало опыта прожитых лет — поэтому он, увлечённый погоней, попал в искусно расставленную врагами ловушку.

Темноволосый продолжатель рода Рюрика приносил головную боль и неприятности чуть ли не с младенчества. Сколько раз непоседливого мальчугана прислужники находили в сырых подвалах ладожского дворца или сокровищницах с казной, собранной трудом его великого предка! Как часто он сбегал из-под бдительного глаза наставника Веремуда, подобно векше лазая по деревьям в окружающих садах или с любопытством наблюдая за пристающим к берегам города судам из неизвестных ему пока земель!

И даже на охоте у Лыбуты, что, казалось, осталась где-то далеко в прошлом, поддался он охотничьему азарту и погнался за тем самым громадным волком, что привело его в избу Эгиля и под венец с новой супругой.

Не удержался от преследования врага он и сейчас.

За какую-то минуту все краски жизни исчезли долой с глаз старого воеводы, а добрая часть посадского войска превратилась в головёшки, вместе с которыми сгорели и надежды на будущее. Осознание мимолётности человеческого бытия витало рядом с ним, словно тень, на протяжении десятков лет; в пылу сражения разница между миром живых и мёртвых ещё больше истончалась и почти стиралась… Но чтобы светоч для всего государства вот так сгорел в диком пламени подобно несмышлёному мотыльку, увлечённому манящими бликами скорой победы?!

Кажется, что тусклый огонёк жизни Олега погас в холодной тьме небытия вместе с Игорем. А вместе с этим хмурится аспидно-серыми тучами и само небо, становясь всё темнее и ниже, будто грозясь лечь на плечи воеводы и раздавить своей тяжестью так же, как и терзающие его голову думы. Исчезли из далёкой выси и орлы — будто вместе с наследником Рюрика погиб и сам символ рода основателя династии.

Свинцовые облака окутали солнечный диск, хмарью распростёрлись до самой кромки горизонта. Вокруг стало мрачнее, холоднее и тревожнее.

Как будто близился конец, неотвратимый и свирепый.

Его личный Рагнарёк.

А раз так — встретит он коварного Фенрира с мечом в руках, как и подобает истинному воину (5).

* * * * *

1) Лал, лалик — устаревшее собирательное название для большинства драгоценных камней алого, киноварного или кроваво-красного цвета: в основном, красной шпинели, рубина, граната или красного турмалина;

2) Бахарь (бахирь, бахора, баятель) — рассказчик, сказыватель басен, историй, сказок в Древней Руси;

3) Конец — устаревшая единица территориального деления населённого пункта, охватывающая одну или несколько улиц (Людин конец, Неревский конец, ремесленный конец, рыбацкий конец);

4) Одна из примет к неудаче, несчастью;

5) Вещий Олег сравнивается с богом-всеотцом Одином, который также владел талантом прорицания и имел двух мудрых воронов по имени Хунин и Мунин. Последнее имя носит также и пернатый питомец воеводы, отличающийся редкой сообразительностью.