Королевской поступью. Первый шаг императрицы

Глава 11

Александра

Сегодня встала спозаранку, всю ночь прокрутившись в постели. Странное предчувствие томило сердце. В редкие моменты сна виделась Веся. Может, что-то случилось с подругой? Но она передала весточку через Василия Андреевича, заверив, что всё хорошо и гнев императора не повлиял на её службу в Коллегии. Однако жизнь при дворе богата на сюрпризы и, к сожалению, почти всегда неприятными.

Тихонько оделась, на став будить Варю. Ещё раз порадовалась своим новым платьям, которые моя мастерица нашила из старых. Удобно, практично и красиво.

Спустилась на кухню, отыскала пузатую джезву для кофе, поставила варить ароматный напиток. Порывшись в шкафах, достала булочки, оставшиеся с вечера.

За этим занятием и застал меня Василий Андреевич:

– Александра Николаевна, вам тоже не спится?

– Как видите, присоединяйтесь к моему раннему завтраку.

– С удовольствием. Позвольте спросить, провели всю ночь без сна?

– Да, – я поставила на стол чашки, – и вы так же?

– Что-то грядёт. Маги всегда чувствуют перемены, витающие в эфире.

Рука, которой наливала кофе, невольно дрогнула, напиток чуть выплеснулся на блюдце:

– Как считаете, чего нам ждать?

Жадовский пожал плечами:

– Поживём, увидим. Но у меня дурных предчувствий нет, скорее, ожидание глобальных перемен. Может, снимут вашу опалу и вернут ко двору?

– Не думаю, – с сомнением покачала головой.

– О, друзья мои, – в комнату вошёл Тихомир, радостно улыбаясь. После того как восстановилась его память, хорошее настроение стало верным спутником мага, – и вам не до сна? А я решил выпить тёплого молока.

– Для молока неподходящее время, – указал Василий Андреевич на окно, где забрезжил рассвет.

– Верно, – растерялся Тихомир.

– Лучше садитесь с нами пить кофе, – протянула я ему наполненную чашку.

Горский просиял, и взяв ароматную булочку, устроился рядом с Жадовским.

***

Цесаревич

Павел почти потерял счёт времени и пространству. Лишь отличные познания в географии собственной страны помогали ему не заплутать среди бесконечных маленьких деревенек, лесов, рощиц, лугов и полей.

Ночью он немного поспал на чьем-то сеновале, странно, но деревенские псы не стали брехать на цесаревича, будто были с ним заодно. Выехал снова, когда на небе начали тускнеть звёзды. Его конь возмущённо заржал, не успев толком отдохнуть.

– Ничего, потерпи, – потрепал Павел по гриве скакуна, – скоро будет время и на еду, и на сон, – и сам тихонько рассмеялся, радуясь предстоящей встрече.

И снова замелькали леса, поля, пашни. Каждый шаг, каждый вздох, каждое биение сердца приближали цесаревича к любимой.

Утром Павел заметил на дороге крестьянина, что правил худой, но жилистой лошадёнкой. Справился о направлении и понял: он почти у цели.

Цесаревич не хотел проезжать через земли Александры. Как говорят, что знают двое, знает и свинья. Лучше объехать перелесками. Он свернул на стёжку, едва различимую в высокой траве, и направился к роще.

***

Александра

Насладившись душистым кофе, мы с Тихомиром устроились в библиотеке. Здесь она была невелика, но хранила несколько удивительных старинных фолиантов. Разбирали на составные различные ритуалы. Маг готовил меня к освоению заклинания напитки горного хрусталя энергией эфира. Меня не покидало лёгкое возбуждение, что так и не дало поспать ночью. Но я отмахнулась от мыслей о грядущем. Что гадать, когда настоящее было таким интересным!

А после обеда меня словно магнитом потянуло в лес. Мы частенько прогуливались с Василием Андреевичем или Тихомиром по опушке, но вглубь никогда не заходили. Меня не тянуло в чащу. Казалось, что это чуждый мне мир, относившийся к пришлым настороженно и неприветливо. А может, это просто сказывалась прошлая жизнь, почти оторванная от природы, среди «хрущёвок» и заводских корпусов.

Сегодня же хотелось пройтись вдоль деревьев, прикоснуться к шершавой траве, посидеть в тени вековых сосен.

Тихомир не стал отвлекаться от записей, а вот Жадовский с радостью согласился составить мне компанию.

Тихо переговариваясь, мы брели по тропинке, пока громада зелёного бора не встала у нас на пути. Вдохнув его влажный, чуть отдающий сыростью дух, шагнула в лес.

Мерный шелест, точно тихое приветствие, разносилось вокруг. Нет, чаща не была враждебной. Она словно зеркало, возвращала нам наши эмоции и страхи. Под соснами-великанами было прохладно и уютно. Среди травы виднелись шляпки грибов: коричневые, белые, красные. Чувство умиротворения тёплой волной растеклось по телу.

А в следующую минуту его сменил испуг. Кто-то, зажав мне рот, с силой притянул к себе. От страха, забыв закричать, молча отбивалась, лягаясь ногами, словно бешеный мустанг.

– Тише, Саша, тише. Это я, – послышался шёпот, в котором узнала голос Павла.

Василий Андреевич ушёл дальше по тропинке, не заметив пока моего отсутствия.

– Паша! – Чуть не выдав нас, еле удержала я крик, – как ты здесь?

Вместо ответа любимый прильнул к моим губам. В этом поцелуе было всё: страсть, долгие тоскливые ночи в одиночестве, безнадёжность и радость от новой встречи.

– Со мной Жадовский, – оторвавшись от любимого и еле отдышавшись, прошептала я, – не следует ему видеть тебя здесь.

– Потому и поехал через лес, – чуть слышно рассмеялся мой принц, – хотел прокрасться незаметно к дому.

– Я вернусь к Василию Андреевичу, а ты жди меня здесь. Постараюсь прийти побыстрей.

Заполошной белкой выскочила на тропинку, по которой мы гуляли с наставником. Заметила среди ветвей его голубой камзол и поспешила к нему. Жадовский что-то рассматривал в траве.

– Вы знаете, Александра Николаевна, – он указал тростью на едва различимую звериную тропу, – если зайти чуть подальше в бор, можно найти удивительной красоты поляну. Где удобно отдохнуть уставшему путнику, – наставник поднял взгляд, и я поняла, что он обо всём догадался, такое озорство было в нём и понимание.

– Вы знаете? – Ничуть не смутившись, спросила его.

– Ваши эмоции не укроет никакой артефакт. Настолько они сильны. Не глупите и не прячьтесь от прислуги, – Жадовский быстро зашагал к дому, – времени немного. Возьмите с собой еды, Варе скажите, что будете готовиться к ритуалу и тревожить вас ни в коем случае нельзя. И прихватите пару тёплых плащей. Пригодятся. А вам, дорогой донжуан, – сказал наставник, глядя словно сквозь деревья, – настоятельно советую и носа не казать отсюда.

В ответ раздалось сдавленное покашливание.

Вернувшись домой, прошмыгнула на кухню. Тётя Глаша порхала над кастрюлями и сковородками.

– Уже проголодались? – Удивилась она.

– Э-э-э, нет. Так, зашла узнать, как дела. Всего ли в достатке.

– Всё в порядке, – недоумённо пожала повариха плечами.

Мне ничего не оставалось, как ретироваться.

– Эх, влюблённые, – рассмеялся Жадовский, увидев меня в гостиной помрачневшую, – идите, собирайте вещи. Сейчас сам всё раздобуду. А ещё колдунья, – ворчал он беззлобно себе под нос, выходя из комнаты, – мороком владеет.

И как я могла забыть?! От досады топнула ногой. Но все мысли остались там в лесу, возле Павла. Забежала наверх, в свою комнату. Отыскала в гардеробе дорожные плащи, аккуратно свернув их в узел.

Наложив морок (волшебница я или как?), пробралась в кабинет, где меня уже ждал Василий Андреевич с тяжёлой на вид корзиной.

– Так много? – Удивилась я.

– Мужчину надо кормить. Тем более того, кто добирался к вам два дня, почти не слезая с лошади, – улыбнулся наставник.

Предупредив Варю, что буду в кабинете и туда строго-настрого запрещено входить, наложила морок и вернулась к заветному дереву.

Павел сидел, облокотившись о ствол, зажав в зубах травинку. Услышав шорох шагов, он подскочил, закружив меня в объятьях.

– Постой, милый, – чуть отстранившись, сказала я, – пойдём.

– Куда? – С любопытством глянул цесаревич.

– Василий Андреевич подсказал отличное место для нашей встречи.

– Вот как? Ты рассказала?

– И не думала, – тряхнула я головой, – сам догадался. Не забывай о том, кто наш наставник и на что способен.

Мы прошли по указанному пути и, осторожно пробравшись через густой подлесок, вышли на чудесную поляну. Окружённая точно стеной, высокими кустами, она была похожа на сказочную комнату. Рослые сосны стояли близко, их ветви, соединяясь над головой, напоминали полог шатра. Между корней старой ели журчал, пробивая дорогу, весёлый родничок. Курчавый клевер затянул землю изумрудным ковром.

Мы, замерев, несколько минут рассматривали открывшееся нам сказочно красивое место.

– А старый лис знает, где лучше провести свидание с любимой, – задумчиво окинул взглядом Павел наше убежище.

Я бросила плащи под ветви сосен, который опускались до самой земли, словно отгородив место от всех и вся. Вот и спаленка нам готова.

Усевшись прямо на траву, мы переплели наши пальцы, просто наслаждаясь близостью.

– Как тебе удалось удрать из дворца? – Через пару минут нарушила тишину.

Павел рассказал мне всю историю, и я невольно нахмурилась:

– Мне снилась Веся. Ты думаешь, никто не заметит подмены? А если о твоём побеге станет известно? Что будет с ней?

Цесаревич нахмурился:

– Сашенька, родная, я никому не дам её в обиду. Обещаю.

Его слова успокоили меня, а поцелуи заставили забыть обо всём на свете. Руки цесаревича гладили мою спину:

– Какое чудное платье, – оторвался он от губ, окинув меня взглядом, – мне нравится.

Через пару секунд его ловкие пальцы развязали бант на спине, вернувшись к ключицам и добравшись до пуговок, что шли от горла через всю грудь. Сантиметр за сантиметром отодвигая ткань, Павел стал целовать шею, спускаясь всё ниже. Блаженство окутало меня точно ватное одеяло, лишив малейшей возможности двигаться.

Цесаревич провёл ладонью по тонкой ткани сорочки, поднялся выше к волосам, расплёл тугой узел, запустив пальцы в мои локоны.

– Как я скучал, – не сводил он с меня горящих от страсти глаз. Дыхание его становилось шумным и частым, грудь тяжело вздымалась.

Я расстегнула застёжки камзола, который скользнул на землю. Настал черёд рубашки. Провела ладонями по торсу. Кожа любимого была горячей, а стук сердца отзывался стоном в моих ушах.

– Мне кажется, – Павел поцеловал ложбинку между грудей, – что оно стало биться только сейчас. Я будто не живу вдали от тебя.

Цесаревич снова приблизился к моим губам. Мягкий клевер пружинил подо мной, принимая, точно любовник, в свои объятья.

И в этот миг я забыла обо всём. Наши вздохи стали единым дыханием, слившись в извечной страсти.

Ненужное больше платье скользнуло в траву, слегка вздрогнула от колких иголочек, усыпавших землю. Павел чуть приподнял меня, подстелив камзол под спину.

Его лицо было над моим, губы ласкали щёки и шею. А руки… Кружились в танце, неведомом никому и известном всем влюблённым. Я чувствовала каждый мускул, каждую мышцу напряжённого тела любимого. Пальцы Павла провели по моим ягодицам, опускаясь на бедро.

И я отдала себя его власти. Мой цесаревич, мой принц, мой возлюбленный.

Не было никого в этом мире ближе нас. Наши сердца давно связаны узами более крепкими, чем любовь. Кто-то назовёт это судьбой, кто-то предопределением.

А мы просто стали единым целым. Одним телом, одной душой.