Королевской поступью. Первый шаг императрицы

Глава 9

– Тихомир, я рада, что к вам вернулась память, однако позвольте мне всё-таки одеться, – проворчала я, закутываясь поглубже в одеяло.

– Это неприлично, заваливаться к госпоже ночью, – бурчала рядом Варенька.

– Простите, – лицо мага стало пунцовым, – я, право, совсем обалдел от счастья. Простите, графиня, – промямлим он, удаляясь из спальни.

– Разбудите Василия Андреевича, – крикнула ему вслед, – и спускайтесь в гостиную, попрошу подать нам кофе.

– И чего не спится ночью, – возмущалась горничная, доставая мне платье, – до утра воспоминания не подождут?

– Варенька, будь добра, сделай нам кофе. Вряд ли сейчас есть кто-нибудь на кухне. А понять его несложно, представляешь, если бы ты ничего не помнила о себе, даже имени.

– Страшно подумать, – замерла девушка с туфлями в руках.

– То-то и оно. Так что будем снисходительны к нашему гостю.

Одевшись, спустилась в гостиную, где меня уже ожидали мужчины. Василий Андреевич, одетый в просторный, длинный халат, клевал носом. Тихомир же мерил шагами помещение.

– Доброй ночи, господа, – улыбнулась, увидев эту картину.

Жадовский встрепенулся:

– Александра Николаевна, хорошо, что вы пришли. Тихомир напрочь отказался приступать к рассказу без вас.

– Это справедливо, – рассмеялась я, – меня он разбудил первой. Ну так, милейший наш гость, – обернулась к магу, – усаживайтесь поудобней, мы жаждем подробностей.

– С удовольствием, – просиял он.

Варя подала нам кофе, булочек и тёплого молока. Устроившись поудобней, мы приготовились слушать.

– Итак, – маг взял свою чашку в ладони, – позвольте представиться, граф Горский Тихомир Яковлевич.

– Погодите, – перебил его Жадовский, – так я о вас знаю. Не ваши ли доходные два дома отстроены в столице?

– Совершенно верно. Мои. Только сам в Петербурге гость нечастый. Люблю, знаете ли, уединение. Так вот. Моё имение находится П-кой губернии, аккурат около границы с Речью Посполитой. Собственно, наш род и ведёт начало оттуда. Прадед стал первым подданным вашей империи, перебравшись подальше от раздиравших тогда страну смут. Он также был ритуальным магом, как раз таки из его записей я и узнал об опытах слияния заклятий и ментальной волшбы. Теурги ведь, по сути своей, те же менталисты, только уровень их невероятно высок. Как вы верно подметили, Александра Николаевна, – кивок в мою сторону, – изобретательство – всепоглощающая страсть. Всю жизнь искал возможность объединить механические изделия с волшебством. Ведь какая польза! И у меня получилось! Тот кристалл, за которым охотился Бартош, моё творение. Отвечу сразу на ваш немой вопрос, заклинание я вспомнил. И вообще всё. Наверное, помогла наша вчерашняя работа со стиральной машиной.

– Всё правильно, – согласился Василий Андреевич, – вы попали в свою стихию. Это и пробудило память. Дало толчок.

– Друзья мои, – растроганно произнёс Тихомир, – позвольте называть вас так. Как я благодарен вам за исцеление. Страшно представить, что просто мог закончить свои дни под забором, умерев от голода и холода. Александра Николаевна, позвольте оплатить вам все расходы, связанные со мной.

– Не обижайте меня деньгами, Тихомир Яковлевич, – поморщилась я, – приютив бездомного мне хотелось одного – помочь человеку, попавшему в беду. А не заработать на его горе. Тем более что только благодаря вам удалось воплотить в жизнь мою задумку. Не представляете, что это значит для меня.

– Понимаю, – кивнул маг, – и прошу прощения, если невольно обидел вас. Но не хочу быть назойливым и злоупотреблять гостеприимством. Завтра же пошлю письмо своему управляющему, пусть пришлёт денег и карету. Надо отправляться домой.

– А вот этого я вам не советую. Неужели вы настолько наивны, что полагаете, о вашем возвращении не узнает Бартош и компания? Ответьте сами, долго вы после этого проживёте? Оставайтесь и уймите свои угрызения совести. Позвольте и дальше помогать вам, раз уж мы с Василием Андреевичем взялись за это. В свою очередь, вы окажете мне любезность, поделившись знаниями, если мне в голову взбредёт ещё что-нибудь поизобретать, – рассмеялась я.

– Александра Николаевна права, – поддержал меня Жадовский, – я должен сообщить о вашем кристалле императору. Он обеспечит вам достойную охрану. А пока пусть наши враги побудут в неведении. И потом, ваше открытие должно увидеть свет. Мы сумеем доказать, что оно принадлежит именно вам.

– Всегда к вашим услугам, – слегка поклонился Тихомир, – сделаю так, как скажете.

– Вы сможете создать ещё один такой кристалл? – Поинтересовалась я.

Горский тихо рассмеялся:

– Александра Николаевна, сколько угодно. Только понадобится горный хрусталь хорошего качества.

– Это я вам организую.

В голове уже зрели планы. С таким «маго-топливом» ведь можно замахнуться на создание автомобиля. Ну или хотя бы самоходной кареты. Пусть скорость будет и небольшая, но сколько пользы и экономия на содержании лошадей. А ещё поезд, трамвай, судна с двигателями, насосы для создания канализации. Да мало ли невоплощённых пока здесь идей. Эх! Как там у Архимеда? Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю! Нам бы побольше таких кристаллов.

– Тихомир Яковлевич, а мне откроете секрет своего заклинания?

– Это самое малое, чем я могу отплатить за вашу доброту.

Мы поговорили ещё немного, но усталость взяла своё. Через час все отправились спать.

Открыв глаза, удивилась. Со двора не доносилось привычного кукареканья. Неужели ещё так рано? Встала и распахнула плотные шторы. В глаза ударили потоки света. Так ведь дело близится к полудню! Я так крепко спала? Накинув халат, вышла на балкон и поразилась увиденной картине. На улице были слышны лишь голоса людей и ни мычания, ни ржания, ни кудахтанья.

Обескураженная внезапной немотой, охватившей мой скотный двор, оделась и вышла на улицу. Там под яблоней, сидели Жадовский и Горский, о чём-то беседуя.

– А, – заметил меня Василий Андреевич, – с пробуждением, Александра Николаевна! Как спалось?

– Великолепно, – чуть ошарашенно ответила я, – а что происходит?

– Это наш друг решил дать вам возможность поспать подольше, – усмехнулся наставник, показывая на Тихомира.

Тот улыбнулся:

– Всего лишь одно нехитрое заклинание. Помню, мы так баловались с моей сестрой в отрочестве. Ох и ругали нас тогда нянюшки.

Из-за угла показалась взволнованная Маша:

– Госпожа! – Подбежала она ко мне, – скотник Федот жалуется. С утра куры не несутся. После ихнего колдунства, – ткнула она пальцем в Горского, – и лошади никого к себе не подпускают, будто заполошные.

Я рассмеялась:

– Тихомир Яковлевич, будьте добры, верните как было. Не будем мучить бедных животных.

– Извольте, – маг щёлкнул пальцами, и тотчас с конюшни донеслось протяжное ржание. Послышалось квохтанье вездесущих куриц и блеянье коз.

– А меня такому научите? – Поинтересовалась я.

– Всему, что знаю сам, если хотите, – улыбнулся маг, – только учтите, проделывать подобный трюк верхом на лошади крайне опасно. Эти животные чрезвычайно чувствительны к магии. Могут и скинуть седока от страха.

– Учту.

– Госпожа, – из дома вышла Варя, – подали обед.

Я пригласила всех за стол, договорившись после трапезы прогуляться в деревню, посмотреть, как Никодим справляется с работой.

Лето щедро одаривало землю теплом, ночью прошёл дождь, отчего запахи луговых трав и близкой реки стали более пряными и насыщенными. Вдыхала этот невероятный аромат и не могла надышаться. В траве стрекотали кузнечики. Птицы порхали с ветки на ветку, оглашая округу звонкими трелями.

В приподнятом настроении вошли мы в деревню, почти пустую в этот час. Все были заняты работой. Проходя мимо одной избёнки, добротной, но какой-то неаккуратной, услышала детский плач.

– Погодите, – остановила я спутников. Помимо Жадовского и Горского с нами пошёл Никита, – кто здесь живёт? – Обернулась к нему.

– Касьяна хромого семья, – нахмурился управляющий.

– Пойдём, узнаем в чём дело.

Отворила скрипучую, перекошенную калитку и вошла во двор. Позади дома, прижимая к себе тряпичную куклу, сидела девочка лет трёх и горько рыдала.

– Малышка, – подошла я к ней, – кто тебя обидел?

Она глянула на меня со страхом, губы её дрожали, а по щекам текли слёзы. Никита взял девчушку на руки:

– Не бойся. Скажи. Это же барыня наша, она тебя не обидит.

Та недоверчиво глянула в мою сторону, но всё же ответила:

– Там тятька мамку лупит, – и снова зарыдала.

– Ах, вот в чём дело?! – В груди обжигающей волной нарастал гнев. Вспомнила, как сама пряталась в комнате от разъярённого отца. Мамины приглушённые крики. Опухшее от слёз её лицо и тело в фиолетово-чёрных синяках.

Подобрала юбки и побежала в дом. Распахнула дверь. Посреди избы стоял коренастый мужичок, с заросшими сальными патлами, из-под которых горел полный ненависти взгляд. Под окном на полу, скорчившись и заслонив живот руками, поджав колени, сидела его жена. На лице ни кровинки от страха губы разбиты, под глазом наливался здоровенный фингал.

Мужик с рычанием обернулся ко мне, не признав в запале:

– Кого леший принёс?! – Рявкнул он.

– Сейчас узнаешь, – тем же тоном ответила я.

Протянула руку вперёд, посылая импульс в сторону Касьяна и за горло, протащила его по стене до самой крыши.

В дом вслед за мной влетели мои спутники. Мужичок, отчаянно барахтаясь, силился сделать вдох, лицо его медленно наливалось синевой. А у меня перед глазами стояла багровая пелена. Слишком сильны были воспоминания. Тело ещё не забыло боли от кулаков родного папочки. Того, кто в детстве казался защитником. Сильным и любящим.

– Сашенька, – Жадовский положил руку мне на плечо, – отпусти его, девочка. Помрёт ведь.

Вздрогнув от прикосновения, ослабила хватку. Касьян, хрипя, задышал. Разжала руку, и он грохнулся об пол, взвыв от боли.

– Как тебя зовут? – Подошла я к его супруге, подав ей руку.

– Д-д-дуня, – женщина хоть и смотрела на меня с ужасом, но ладонь протянула и тяжело поднялась.

Только сейчас заметила, что она была в положении. Так вот почему закрывала не лицо, а живот. Старалась уберечь дитя. От злости сжала челюсти так, что раздался хруст.

– Никита! – Рявкнула я, – почему этот нелюдь избивает беременную жену, а все делают вид, что ничего не происходит? Не ты ли поставлен следить за людьми? Или я поторопилась с твоим назначением?!

– Так не раз говорил я с ним, упреждал, – виновато опустил голову управляющий, – а Дуня, знай, его защищает. Сама врёт, что упала, ударилась.

– Так было? – грозно глянула уже на женщину.

Та молча кивнула, скосив взгляд на мужа, всё ещё сидящего на полу.

– А ты его не бойся, – я сложила руки на груди, – теперь, кто посмеет ударить женщину, сорок розог. Понял, Никита? И никаких отговорок. Сама упала, сама поранилась. И попробуй только не проследи.

Присмотрелась к Дуне, что-то знакомое лицо:

– Не ты ли приходила ко мне недели две назад? Лечила тебе ушибленную руку. Тогда сказала, что с коромыслом упала?

Женщина снова кивнула, так и не открывая рта.

– Понятно. Ложись на лавку, ребёнка гляну. Не навредил ли ему этот урод.

Села рядом с Дуней, прямо на пол, положила руки на живот. Повезло, кроме гематом повреждений не было. Сняла боль и поднялась.

– Ты почему дома прохлаждаешься? – Подошла к Касьяну, – все работой заняты, а тебе особое приглашение надо?

– Хромой я, – прохрипел мужик.

– Жену избивать тебе ничего не мешает. Этого на скотный двор, – поманила я рукой Никиту, – пусть стойла и хлев чистит, там ему самое место. И сорок розог пониже спины. Долго ты меня вспоминать будешь, – прошипела я, наклонившись к лицу Касьяна, – а посмеешь ещё раз хоть пальцем кого из домашних тронуть, покажу, что значит разъярённая ведьма. Тебе розги тогда лаской покажутся.

Мужик заелозил по полу ногами, стараясь отодвинуться подальше от меня, но за спиной была стена. Лицо его перекосило от страха, а под ногами показались края растекающейся лужи.

С отвращением глянула на этого труса:

– Вот так герой. Только с бабами воевать можешь.

– Пощади, госпожа, – заскулил он, – клянусь, больше ни-ни. Бес попутал.

– Ты на беса не греши, сам нелюдь, – оборвала его, – Никита, не стой столбом. Во двор его. Или тебе помочь?

Касьян сам кинулся к управляющему, рассудив, что розги не так страшны, как разгневанная колдунья.

– И силы не жалей, – добавила я, – выходя во двор. Девчушка, всё время стоявшая за дверью, кинулась к матери.

– Кожу ведь начисто сниму, – ответил Никита, – что с ним потом будет?

– Да-а-а? – Сощурила я глаза, приблизившись к нему, – а если бы он по животу её кулаком саданул? Что тогда было бы с нерождённой крохой? А с ней?

Управляющий опустил взгляд, виновато шмыгнув носом.

– То-то и оно. Приступай. Впредь неповадно будет.

Остановилась возле калитки, понемногу успокаиваясь.

– Александра Николаевна, – тихо сказал Тихомир, – а вы можете быть жестоки.

– Могу, – кивнула я, – и буду. Мы в ответе за наших крестьян. Подобного в своём имении не потерплю. И буду следить теперь за всеми.

– Это лишь одна деревня, – покачал головой Жадовский, – а сколько таких Касьянов по всей стране.

– Вы правы, – согласилась с ним, – если меня вернут ко двору, буду поднимать эту тему среди всей аристократии. Кто-нибудь да услышит.

Настроение было безвозвратно испорчено. Я направилась к лугу, заниматься делами не хотелось. За мной поспешили Василий Андреевич и Горский, стараясь отвлечь разговорами.

И хоть удалось унять гнев, на душе ещё долго был осадок, а перед глазами испуганное, несчастное лицо мамы.