Король уныния

ГЛАВА 33

После субботы я могла добавить ванную комнату Вальгаллы в список мест, на которые я больше никогда не буду смотреть как раньше (после моего офиса, моей кухни, гостиной Ксавьера и практически всех мест, где мы занимались сексом).

Это было отличное завершение вечера, но, не считая минета и оргазма, гала-вечер также дал старт второму этапу операции «Перри Уилсон», что официально начался в тот же понедельник.

Я только вышла из лифта и вошла в свой кабинет, как на моем телефоне высветилось сообщение о срочных новостях.

Сорайя вступила в скандальную сексуальную связь с ЖЕНАТЫМ инфлюенсером?! — кричал заголовок. Это был риторический вопрос.

Одним щелчком мыши я попала в блог Перри, который с придыханием рассказывал о предполагаемой интрижке, используя подробности, которые передавали мои друзья: подарки, тайный выезд на выходные на севере штата Нью-Йорк, минет в туалете самолета во время поездки в рамках промо-кампании от бренда, в которой Сорайя и Брайс участвовали летом.

Все это было пикантно, нескромно и совершенно неправдиво, но Перри не был известен своей проверкой фактов. Его пост был полон бездоказательных обвинений.

Я улыбнулась. Он купился на всю эту историю.

— Это правда? — спросила Джиллиан, задыхаясь. Она уже сидела за своим столом с полной кружкой кофе, а на ее компьютере было увеличенное фото Сорайи и Брайса во время их путешествия по бренду. В верхней части экрана красовался блог Перри. — Сорайя действительно спит с Брайсом? Я уже представляла их вместе до его женитьбы, но…

— Джиллиан. — Я смерила ее пристальным взглядом. — Сорайя — наш клиент?

Она вздохнула.

— Нет.

— Сосредоточься на наших клиентах, пожалуйста. Как обстоят дела с публикациями в журналах для Аяны?

После небольшого ворчания Джиллиан ввела меня в курс дела. Я отправила быстрое сообщение, пока она рассказывала о том, как сильно ненавидит одного редактора.

Я: Твоя очередь

Сорайя: За дело [смайлик дьявола].

Может, Сорайя и не была клиенткой, но мы с ее агентом были друзьями и пришли к взаимовыгодному сотрудничеству, скрепленному железным соглашением о неразглашении информации.

Как я уже говорила, мне нужна была армия, чтобы уничтожить аккаунты Перри в социальных сетях, а у Сорайи была одна из самых больших и страшных фанбаз в интернете. Однажды они на сорок восемь часов вывели из строя сайт огромного бренда косметики, после того как директор по маркетингу заявил, что никогда не будет работать с Сорайей, потому что ее «образ» не подходит.

К счастью для меня, Сорайя собиралась заняться музыкой и вскоре выпустить свой дебютный альбом. Ей нужен был большой пиар, а секс-скандал именно к этому и вел. Нет такой вещи, как плохой пиар, и все такое. Бесстрашная звезда социальных сетей также не боялась вступить в схватку с Перри, которого она уже ненавидела после того, как он придумал отвратительное прозвище для ее лучшей подруги, другой влиятельной персоны, и довел бедняжку до реабилитации.

Сорайя была одной из немногих публичных фигур, на которых он остерегался нападать напрямую из-за ее фанатов. Однако, благодаря нескольким моим усилиям, он все-таки уступил, когда сочность истории, казалось, перевесила его чувство самосохранения.

Я вошла в свой личный кабинет, и мои шаги стали легче, чем за последние несколько недель.

Брайс тоже знал о предстоящей истории. Я не стала бы втягивать невиновного в свои планы без его ведома, но он и его жена были не против. Шумиха вокруг их свадьбы уже улеглась, и они были заинтересованы в том, чтобы общественность обратила внимание на их отношения.

После того как Сорайя опубликовала видео с опровержением (сопровождаемое фотографиями и квитанциями, показывающими ее в Европе во время предполагаемого отдыха с Брайсом на севере штата), было лишь вопросом времени, когда ее подписчики разорвут Перри на части.

Уничтожение Перри не решило бы мою дилемму с Пен, но дало бы мне хоть какое-то подобие контроля, в котором я отчаянно нуждалась. После Испании моя жизнь вышла из-под контроля из-за свидания с Ксавьером и саботажа Перри.

Я включила компьютер и поборола желание снова проверить информацию, которую Ксавьер дал мне о Пен. Все могло измениться после того, как он передал мне файлы, но я надеялась, что предстоящие каникулы позволят Джорджу и Кэролайн не совершать необдуманных поступков. Они держали Пен как можно дольше в стороне от внимания, но все равно возникнут вопросы, если их младшая дочь будет таинственным образом отправлена за границу прямо перед Рождеством.

Единственной силой, которая была сильнее их желания насолить мне, было стремление сохранить видимость. Это означало, что у меня было время до Нового года, чтобы найти решение, потому что никогда больше не видеться с Пен было не вариантом.

Я провела утро и большую часть дня, отвечая на звонки и закрывая цепочки электронных писем перед праздниками. Я просматривала интервью с Ашером из Sports World, когда дверь распахнулась.

Я подняла голову, ожидая увидеть Джиллиан или, может быть, Ксавьера. Шок пронзил меня, когда вместо нее я увидела стройную фигуру сестры.

— Ты сука.

Мои брови взметнулись вверх от ее язвительного приветствия. Обычно Джорджия была более деликатна.

— Кто как считает, но я бываю стервой только с теми, кто этого заслуживает, — сказала я, преодолевая первоначальное удивление, и холодно улыбнулась. — Например, люди, которые без приглашения появляются на моем рабочем месте и нападают на мою личность еще до того, как я выпью свой второй кофе.

Джорджия остановилась перед моим столом. Красные пятна испещряли ее безупречную кожу, а под глазом дергался мускул. Я никогда не видела ее такой расстроенной, даже когда наша бабушка оставила в завещании свою коллекцию винтажных Chanel мне, а не Джорджии.

— Бентли рассказал мне, что ты сделала, — огрызнулась она.

— Правда? — должно быть, это будет забавно. — Пожалуйста, что я сделала? Просвети меня.

— Ты пыталась трахнуть его. Ты позвонила ему, притворилась, что у тебя есть что-то важное, что ему нужно знать, и попросила его встретиться с тобой в то же время, что и на ежегодном женском обеде «Общества розы» Виндзора после Дня благодарения, потому что ты знала, что я буду занята в этот день. — Ее голубые глаза вспыхнули враждебностью. — Пытаться соблазнить мужа своей беременной сестры? Это низко даже для тебя.

— Не ниже, чем трахнуть жениха сестры в их гостиной в канун Нового года.

Рот Джорджии сжался.

— О, да ради бога. Это было много лет назад, и у Бентли был хороший…

— Избавь меня от подробностей, Джорджи. — Она ненавидела, когда люди называли ее так, поэтому я делала это как можно чаще. — Я не буду повторять тот же самый разговор, который мы в прошлом вели уже много раз, но вот что я тебе скажу: мы уже не те люди, что были тогда, и я бы не тронула Бентли снова, даже если бы ты заплатила мне миллион долларов. — Я вернулась к своему компьютеру. — Ты так сильно хочешь его? Можешь оставить его себе.

— Ты много чего умеешь, Слоан, но я не думала, что ты лгунья. — Джорджия бросила свой телефон на мой стол. — Ты встречалась с ним в воскресенье. Не отрицай этого.

Я опустила взгляд. Вот ублюдок. Бентли каким-то образом сфотографировал меня в баре, когда я заказывала напиток и отвлеклась. В кадр попала и его рука, на которой красовался его любимый Ролекс.

Не знаю, что заставило его сделать это — может быть, страховка или шантаж, но этот человек действительно был глупее кучки камней. Фотография была для него еще более убийственной, чем для меня.

— Я встретилась с ним после того, как он позвонил мне и сказал, что хочет поговорить. — Я положила телефон обратно на стол. — Это он сделал мне предложение, Джорджи. — Я не стала вдаваться в подробности того, что он сказал.

Все произошло так быстро, что я чуть не пропустила. На лице Джорджии мелькнуло выражение, достаточное для того, чтобы я подумала, что в раю были проблемы еще до того, как мы с Бентли встретились.

— Ты лжешь.

— Вру ли о вазе Lalique, которую ты бросила ему в голову? — она застыла как вкопаная.

Ваза была маленькой, специфической деталью, о которой я никогда бы не догадалась сама, если бы Бентли не рассказал мне — Джорджия не имела привычки швыряться дорогой домашней утварью в детстве.

— Это ничего не значит, — сказала она, ее цвет лица стал на несколько оттенков бледнее, чем когда она вошла. — Это могло просто всплыть во время вашего разговора.

— Верь мне, или нет. Это не моя работа — убеждать тебя в неверности твоего мужа. — Мой голос похолодел еще сильнее. — Но есть старая поговорка, Джорджи: если он изменяет с тобой, значит, он может изменять и тебе. — Я сделала паузу, позволяя мелочности взять верх. — А еще есть другая поговорка: Карма — сука.

Воспоминания прошлого вернулись на лицо и шею Джорджии в виде красных пятен.

— Вот почему никто не хочет быть рядом с тобой, Слоан, — шипела она. Когда она чувствовала угрозу, то выпускала когти, и сейчас они сверкали в свете фонарей, острые и смертоносные. — Ты — бессердечная змея, и всегда ею была. Ты даже не заплакала, когда умерла мама. Что за больное, бессердечное чудовище не прольет ни слезинки, когда его матери не станет?

Лед наполнил мои вены, заморозив меня изнутри.

Я могла вынести все, что она говорила о нас, о Бентли или об отчуждении, но, как и подобает Джорджии, она зацепилась за единственную слабость, которая у меня осталась, — мысль о том, что со мной что-то не так, что я сломлена, потому что не чувствую того, что должны чувствовать «нормальные» люди. Страх, что я чудовище в человеческой одежде, лишенное сострадания и неспособное устанавливать подлинные связи.

Я знала, что это не совсем так. В конце концов, я любила своих друзей и Пен, а с Ксавьером я общалась больше, чем с любым другим мужчиной в прошлом, включая Бентли. Но страх часто побеждал факты, а Джорджия с пугающей быстротой срывала швы с моих ран.

Я стояла, утешаясь тем, что возвышаюсь над ней. Моя сестра обладала удивительной способностью заставлять меня чувствовать себя маленькой, но я скорее умру, чем позволю ей это увидеть.

— Убирайся из моего кабинета. — Тихий приказ прозвучал один раз в качестве предупреждения.

Джорджия проигнорировала его.

— Слава Богу, мы избавились от Реи. — Когда она почувствовала слабость, то стала похожа на акулу, охотящуюся за кровью. — Она была ужасной няней, и мне бы не хотелось, чтобы Пенни росла с лживой предательницей в доме. Сколько денег ты ей дала?

— Убирайся. Вон. Из. Моего. Офиса.

— Говоря об избавлении от людей, ты знаешь, что Ксавьер собирается бросить тебя. — Джорджия с безошибочной точностью переключилась на другое слабое место. — Уверена, что поначалу встречаться с тобой — в новинку. Каждый хочет растопить так называемую ледяную королеву; Бентли говорит, что только поэтому сделал предложение. Ему нравилось осознавать, что именно он приручил тебя, но он быстро понял свою ошибку, не так ли? — она наклонила голову, ее красивое лицо стало злым. — Теперь возьмем Ксавьера. Богат, красив, привык развлекаться. Как думаешь, как долго такой парень будет оставаться с такой, как ты, прежде чем ему станет скучно? Он не…

— С тех пор как мы увидели тебя в больнице, она стала еще более параноидальной. Она обвинила меня в том, что я проверяю тебя, и сказала, что у меня все еще есть к тебе чувства. — Голос Бентли звучал из записи на моем телефоне. Джорджия замерла, ее ухмылка увяла при звуке слов мужа. — Она сказала, что была моим вторым выбором и что я всегда сравниваю ее с тобой. Дело в том, что… она не ошибается. — Я не отрывала взгляда от стремительно бледнеющего лица сестры по мере продолжения воспроизведения записи моего разговора с Бентли. Не зря я не отправила ей аудиозапись сразу после выхода из бара; я хотела увидеть ее реакцию, и она оказалась столь же великолепной, как я и предполагала.

В кои-то веки Джорджия потеряла дар речи.

Часть меня подумывала о том, чтобы оставить аудиозапись при себе, но это было до того, как она ворвалась в мой кабинет, бросая в мою сторону обвинения и игнорируя мои просьбы уйти.

Если она так сильно хотела остаться, то пусть делает это на моих гребаных условиях.

Ее прежние слова все еще причиняли боль, но удовлетворения от того, что она дрожит от возмущения, было достаточно, чтобы временно заглушить эти раны.

— Меньше беспокойся о моих отношениях с Ксавьером и больше о своем собственном браке, — сказала я, мой голос был холоден и спокоен. — Бентли хватило одной случайной встречи, чтобы попытаться вернуться ко мне. Конечно, он мне больше не нужен и никогда не будет. В отличие от других людей, я предпочитаю партнеров, которые понимают, что такое верность, но я могу легко уйти и никогда больше не вспоминать об этом человеке. А вот ты, напротив, застряла с ним. — Я небрежно пожала плечами. — Может быть, попробуй обратиться к брачному консультанту или психотерапевту. Я представляю, как трудно быть чьим-то вторым выбором, но ты уже должна к этому привыкнуть. Похоже, ты хочешь только того, что уже побывало у меня.

Кожа Джорджии становилась все более пунцовой. Это был самый худший сценарий для нее — не только слышать гадости, которые Бентли говорил за ее спиной, но и знать, что я, в частности, знала о ее унижении. Она ненавидела терять лицо перед своими «конкурентами», и как бы они с подругами ни старались регулярно превзойти друг друга, в ее понимании я всегда была главным конкурентом.

Если было чего Джорджия Кенсингтон не терпела, так это второго места.

— А теперь, если больше ничего нет, мне нужно поработать. — Я откинулась в кресле. — У нас с Ксавьером запланирован ужин в «Монархе», и я не хочу его пропустить.

«Монарх» был одним из самых эксклюзивных ресторанов в городе.

Даже моему отцу было сложно заказать столик.

— Неважно, — огрызнулась Джорджия. — С «Монархом» все равно покончено. Никто там больше не ест.

Это был такой слабый ответ, какого я еще не слышала от сестры, и я просто смотрела на нее, пока она не развернулась на каблуках и не ушла, не сказав больше ни слова.

Я подождала, пока дверь закроется и пройдет несколько ударов сердца, прежде чем позволила презрению соскользнуть с моего лица.

Что за больное, бессердечное чудовище не прольет ни слезинки, когда его матери не станет?

Слава Богу, мы избавились от Реи.

Ты знаешь, что Ксавьер собирается бросить тебя.

В ее отсутствие Джорджии пустоту поспешно заполнили ее насмешки, и без гордости, держащей меня на ногах, я вдруг так устала.

Я закрыла глаза и попыталась отдышаться, несмотря на учащенный стук сердца. Я ненавидела то, как клюнула на ее приманку, прежде чем прервала ее с помощью записи Бентли. Я ненавидела то, насколько прозрачной я была для нее и как глубоко ранили ее слова, когда я должна была быть неуязвимой.

Я знала, что она пытается причинить мне боль, и все равно позволила ей это сделать.

Мои руки сомкнулись на краю стола. Это напомнило мне о Ксавьере, а это напомнило мне о том, что сказала Джорджия.

Каждый хочет растопить так называемую ледяную королеву.

Как думаешь, как долго такой парень будет оставаться с такой, как ты, прежде чем ему надоест?

В конце месяца истекал срок нашего двухмесячного пробного периода. Я избегала мысли об этом, потому что не была уверена, что буду делать — останусь в отношениях, которые делали меня ужасно счастливой и рисковали тем, что однажды они закончатся, или вернусь в уют своего одиночества? Конечно, это при условии, что у меня будет выбор и Ксавьер захочет быть со мной после окончания испытательного срока.

А что если нет?

Тогда мне было бы проще. Мне не придется выбирать, и я смогу вернуться к прежней жизни, как будто этого никогда не было. Как будто мы никогда не целовались и не плавали в бассейне под городским небом. Как будто он никогда не держал меня за руку, когда мы ехали в больницу, и не устраивал киносеанс на крыше в прекрасный осенний день. Как будто я никогда не утешала его, не доверяла ему и…

Мир на мгновение померк.

Это было так необычно и дезориентирующе, что я не могла осознать происходящее. А когда осознала, во мне вспыхнула безрассудная надежда, и я потянулась вверх, мое дыхание застряло где-то между горлом и легкими.

Пальцы коснулись щек. Они были сухими. Я моргнула, и мир прояснился.

Ну конечно же.

Разочарование и облегчение усилили давление, сковавшее мою грудь. Мой кабинет вдруг показался мне слишком маленьким, а воздух — слишком разреженным. Я все еще чувствовала запах духов сестры, и от этого у меня сводило желудок.

Мне нужно было убираться отсюда, пока я не задохнулась.

Джиллиан ждала меня у двери, когда я выходила.

— Слоан, мне так жаль, — сказала она с пораженным выражением лица. — Я пыталась остановить ее, но она обошла меня, а когда она оказалась внутри, я не хотела…

— Все в порядке. — По крайней мере, мой голос был ровным. Спасибо Богу за такие мелочи. — Пожалуйста, позвони в службу безопасности здания и попроси их внести Джорджию Кенсингтон-Харрис и Бентли Харриса в черный список гостей. Я хочу, чтобы они вызывали полицию, если кто-то из них приблизится к моему офису на расстояние в тысячу футов.

— Считай, что дело сделано. — Джиллиан пошевелила нижней губой. — Ты в порядке? Хочешь пончик?

Она верила, что сахар — это решение всех проблем.

Я почти улыбнулась, но мои мышцы лица не смогли это сделать.

— Нет, спасибо. Я работаю из дома до конца дня. Поручи Трейси вместо меня проконтролировать собеседование Curated Travel с Сингхами. — Я дала ей еще несколько указаний, прежде чем уйти, и пошла домой пешком вместо того чтобы взять машину.

Ничто так не проясняет голову, как хорошая прогулка.

Я скучаю по Пен. Я скучаю по Рее. Мне даже не хватало крошечной надежды на то, что мы с сестрой когда-нибудь помиримся, что было иронично, учитывая, что я никогда не чувствовала, что по-настоящему принадлежу своей семье.

Но было время, когда я могла притворяться, а в дни, когда я слишком уставала, чтобы бороться, притворства было достаточно.

То, что произошло в моем кабинете, фактически убило эту надежду.

Слишком много выпито крови.

А что касается Ксавьера...

Я вошла в вестибюль своего здания и скользнула в лифт перед самым закрытием дверей.

Что касается Ксавьера, то он никак не дал мне понять, что хочет, чтобы между нами все закончилось. С тех пор как мы начали встречаться, он только и делал, что поддерживал и заботился обо мне, и было бы глупо сомневаться в этом. Ведь так?

К тому времени как я вышла из лифта и открыла дверь своей квартиры, я успешно вытеснила насмешки Джорджии на задворки своего сознания. Я не могу контролировать, насколько хорошо она умеет нажимать на мои кнопки, но я могу контролировать свою реакцию на нее, а я уже отдала ей больше энергии, чем она заслуживает.

Забудь о том, что она сказала. Сосредоточься на работе.

Я включила свет и сняла туфли. У меня было еще полтора часа чтобы поработать, прежде чем я должна была встретиться с Ксавьером за ужином. Часть меня хотела попросить отсрочку, но встреча с ним всегда поднимала мне настроение. Он был мне нужен после такого дерьмового дня.

Нужен.

Я никогда ни в ком не нуждалась, и мысль о том, что я нуждаюсь в нем, вызывала дрожь — от страха или удовольствия, я не была уверена. Я бросила сумку на диван и уже собиралась влезть во что-нибудь более удобное, как вдруг остановилась. Волоски на затылке зашевелились, когда я огляделась.

Что-то было не так.

В квартире было тихо. Слишком тихо.

Я медленно достала перцовый баллончик, который всегда держала в сумке, и обвела глазами телевизор, книжные полки и дверь в спальню. Все было так, как я оставила утром, так почему же…

Мой взгляд остановился на столике.

Там стоял аквариум Рыбки, чистый и прозрачный.

В аквариуме Рыбка обычно плавала в свое удовольствие, её оранжевая чешуя приветливо светилась каждый раз, когда я входила.

Теперь этого нет.

Рыбка плавала в аквариуме вверх брюхом, глаза ее были впалыми, зрачки мутными.

Баллончик упал на землю, звук был приглушен внезапным ревом крови в ушах, но я не могла заставить себя поднять его.

Мертва. Он была мертва. Она была мертва.

Я не понимала, откуда в моей груди взялось горе и как дрожат мои колени. Я не могла объяснить ни жжение в глазах, ни внезапное, всепоглощающее чувство пустоты, воцарившееся в квартире.

Я не была готова ни к чему из этого, потому что Рыбка не была милым, симпатичным питомцем, которого я купила для себя. Он была моим временным питомцем, брошенная незнакомцем и оставшаяся тут, пока я ждала подходящего момента, чтобы найти ей постоянный дом. Она никогда не клала голову мне на колени, когда мне было грустно, и не приносила мне игрушку, чтобы поиграться, потому что она была гребаной рыбкой.

Но я прожила с ней пять лет, и в течение пяти лет в этой стерильной квартире мы были всем, что было друг у друга.

Я опустилась на диван и заставила себя заплакать, чтобы выплеснуть давление, нарастающее в груди.

Один раз. Мне хотелось хоть раз почувствовать облегчение, но, как всегда, я его не получила. И вечность спустя, когда давление стало невыносимым, а желание бороться сошло на нет, я просто свернулась калачиком на диване, зажмурила глаза от боли и притворилась кем-то, где-то в другом месте, потому что это было единственное, на что я была способна.