Король уныния

ГЛАВА 8

— Я беру свои слова о сломанном роботе назад, — сказал Ксавьер. — Не хочу оскорблять роботов.

Я опустила руки и уставилась на него.

— Если бы у меня был учитель получше, то и получалось бы у меня получше.

Мы находились на террасе виллы, где ночную прохладу отгоняли тепловые пушки, а из портативных колонок звучала местная и зарубежная музыка. Ксавьер настаивал на том, что прогулки на свежем воздухе помогут мне «расслабиться», но пока я лишь была смущена, расстроена и ничуть не приблизилась к улучшению своих танцевальных навыков, как и час назад, когда мы только начали.

— Расслабься, — Ксавьер отмахнулся от моих обвинений в адрес его преподавательских способностей. — Танцы — это движение. Ты не сможешь двигаться правильно, если будешь имитировать окаменевший кусок дерева.

— Я расслаблена, — сказала я с ноткой защиты в голосе. — И еще, позволь напомнить, я бы могла сейчас спать, а не терпеть твои оскорбления.

Мне следовало уйти, потому что нет ничего хуже, чем стараться изо всех сил и терпеть неудачу, но мой соревновательный дух не давал мне сдаться.

Я — Слоан Кенсингтон. Я не терплю неудачи и не ухожу. (Единственная причина, по которой я в детстве прекратила занятия балетом, это то, что я переросла свою возрастную группу. Кроме того, я была уверена, что довела мадам Ольгу до язвы прежде, чем она ушла на пенсию).

— И все же ты здесь, — Ксавьер поставил руки на мои бедра.

Каждый мускул в моем теле напрягся от тепла, что чувствовалось через платье.

— Видишь, что я имею в виду, говоря об окаменевшем дереве! — Он покачал головой. — Представь, что ты снова в спа-салоне. Тебе делают массаж, мышцы расслаблены… а теперь двигай бедрами вот так. Нет, в другую сторону. — Его прикосновения обжигали мою кожу и отвлекали меня от его инструкций. Наверное, у него жар, потому что он все время ходит без рубашки. Ему стоит провериться. — Двигай их по кругу, Луна, а не по квадрату.

— Это круг.

— Без обид, но тебе, возможно, стоит подтянуть геометрию, — Ксавьер крепче сжал меня, не давая двигаться. — О чем ты думаешь?

— О движении бедер по кругу.

— Это твоя проблема, — сказал он. — Ты не должна об этом думать.

— Ты только что сказал…

— Ты должна чувствовать движение. Чем больше ты думаешь, тем менее естественно это выглядит.

Я стиснула зубы от досады.

— Прости, но мне нравится думать. Это то, что я стараюсь делать ежедневно.

— Это многое объясняет. — Ксавьер отпустил меня и отошел.

По моей груди прокатилась волна облегчения, за которой последовало тревожное чувство… разочарования? Нет, этого не может быть.

Я ждала, что он продолжит, но он просто изучал меня своим глубоким, томным взглядом.

Черные завитки волос небрежно спадали на один глаз, будто скрывая его мысли. Молчание, затянувшееся между нами, уже становилось некомфортным. В его взгляде была редкая задумчивость, что его черты в невероятной красоты портрет, которым гордился бы сам Микеланджело.

Выразительный изгиб скул, густые темные брови, вылепленный рот, который казался более привлекательным, когда на нем не было провокационной улыбки… Его выражение лица словно бросало мне вызов, мне стоило отвернуться, но я не могла.

В воздухе ощущалось почти электрическое напряжение, высасывающее кислород.

Мы с Ксавьером уже много раз оставались наедине, но впервые я распознала в нем опасность. Под слоями невозмутимого спокойствия скрывался человек, который при желании мог сжечь весь мой мир.

Боже, что со мной не так? Годами я никак не реагировала на его присутствие (если не считать раздражения), но с тех пор, как мы приехали в Испанию, моя защита ослабла. Может, дело было в кратких проблесках более реальной, более уязвимой стороны Ксавьера — той, которая не сводилась к выпивке и сну, — а может, дело было в нашем совместном дне в спа. Он перезапустил мой мозг.

Что бы это ни было, мне это не нравилось.

Чувство самосохранения прорвало мое сознание, как только он снова заговорил.

— Давай выпьем.

Он направился к барной тележке в углу.

Оставшиеся искры превратились в ничто, пока я пыталась удержаться на плаву.

— А как же уроки?

— Мы возобновим их после перерыва. — Ксавьер взял два стакана и начал смешивать напитки прямо посреди террасы.

Я вскинула брови. Никогда раньше я не видела, как он готовит коктейли, но он двигался с плавной грацией опытного бармена.

— Вот тебе «мы не будем пить», — проворчала я, когда он протянул мне, по общему признанию, аппетитно выглядящий бледно-оранжевый напиток.

— Всего один напиток. Ты не напьешься. Если у тебя не уровень восприимчивости пятилетнего ребенка, — Ксавьер ухмыльнулся. — Salud (прим. с исп. «Твое здоровье»).

Делая маленький глоток, я не сводила с него глаз. Черт, коктейль был классным.

— И ты просто взял и придумал его?

Я не узнавала вкус, а после вчерашней вечеринки бар был наполовину пустым, что оставило ему совсем немного ингредиентов.

— Приходится работать с тем, что есть, — Ксавьер пожал плечами, а затем дразняще улыбнулся. — Я назвал его «Слоан». Горький поначалу, но со сладким послевкусием. Кого-то напоминает.

— Ты не знаешь, какая я на вкус.

Его улыбка стала еще более лукавой.

— Пока нет.

Мое тело отреагировало мгновенно и остро, будто он включил выключатель в давно не посещаемой части моего тела.

Что-то в моей груди напряглось, а между бедрами появился жар, от чего мое тело стало теплым и размякло. В голове промелькнули далеко не невинные образы, прежде чем я собрала их в мысленную коробку и захлопнула ее крышку.

Нет. Абсолютно нет.

Я не могла испытывать такую реакцию на Ксавьера. Вот что я получила за то, что прекратила «только-ради-секса-отношения» с Марком. Если бы я переспала с ним перед отъездом, я бы не была такой раздраженной.

— Какого это, жить в иллюзии? — спросила я, стараясь сохранять безразличие, крепко сжимая свой бокал.

— Вполне хорошо, — глаза Ксавьера блестели так, словно он мог заглянуть внутрь меня и выудить каждую пошлую, непристойную мысль. Он прислонился к стене, казалось, не замечая, какой бардак он только что устроил. — Раз уж у нас перерыв, давай попробуем что-нибудь другое. Правда или действие. Выбирай.

— Правда или действие? Нам что, двенадцать?

— Это вечная игра, — он изогнул одну бровь. — Если только ты не боишься.

К черту. Играть в эту дурацкую игру было лучше, чем снова танцевать и позориться.

— Правда.

— Если бы ты могла быть кем-то еще, кроме PR-агента, кем бы ты стала?

Я моргнула. Я не ожидала такого вопроса и не задумывалась над ним раньше.

— Никем. Я люблю свою работу.

И это было правдой. Несмотря на разочарования, бешеный темп и клиентов, из-за которых мне иногда хотелось вырвать волосы, под давлением трудностей я процветала. У меня не было времени на размышления. Были только проблемы, которые я могла решить, и решения, которые я могла реализовать.

Люди могли называть меня стервой или ледяной королевой, но была одна непоколебимая, неоспоримая истина — я лучшая в своем деле. Без преувеличений. Именно поэтому руководители компаний, знаменитости и светские львицы платили мне большие деньги. Не все они любили меня как человека, но они уважали меня и нуждались во мне.

Значит, тебе нравится быть нужной.

Замечание Ксавьера всплыло на поверхность, но я отмахнулась от него. Ну и что? Всем нравится быть нужными. Те, кто говорит, что это не так — врут.

— Ничего? Нет ни одной карьеры, которую бы ты рассматривала вне PR? — Ксавьер выглядел неубежденным. — Чушь.

— Может, я бы стала хирургом, — предположила я. Это была еще одна карьера с высоким уровнем стресса и быстрым темпом работы. Мои руки не дрожат, и я не боюсь крови. Командовать операционной и спасать жизни может быть очень увлекательно.

Ксавьер ухмыльнулся.

— Неудивительно.

— Приму это за комплимент, — я допила свой коктейль. — Твоя очередь. Правда или действие.

— Правда.

Интересно. Я бы отнесла его к тем, кто выбирает «действие».

— Тот же вопрос, — сказала я. — Если бы тебе пришлось выбирать профессию, что бы ты выбрал? — Мне было искренне любопытно. Ксавьер никогда не проявлял стремления к какой-либо работе. Что же заставит такого человека, как он, работать?

Он томился в тени виллы, не тронутый луной или огнями террасы, но его глаза блеснули в ответ на мой вопрос.

— То, в чем я хорош, — сказал он.

— Например?

Его выражение лица омрачилось, а затем он снова улыбнулся.

— Например, научить тебя танцевать. Думаю, мы сделали достаточно большой перерыв. — Он оттолкнулся от стены и налил две порции виски. — Еще одну для храбрости. Salud.

Когда он протягивал мне рюмку наши руки соприкоснулись, и по моему позвоночнику пронесся крошечный заряд.

Виски опьянял достаточно сильно для того, чтобы заглушить все опасения по поводу сегодняшних странных реакций моего тела.

— Ты не ответил на мой вопрос честно, — сказала я.

Тепло от алкоголя разлилось по коже и заструилось по венам. Я неплохо держалась на ногах, но напитки были крепкими, и я не сопротивлялась опьянению так яростно, как обычно.

Мне было приятно позволить себе ослабить контроль. Хоть немного.

— Я не врал, когда говорил, что выберу карьеру, в которой буду хорош, — улыбка все еще играла в уголках его рта, но в глазах читалось мягкое предупреждение. — Я даже привел тебе пример.

— Семантика. Ты нечестно играешь.

— Я никогда не играю. — Ксавьер подошел ко мне сзади. Его руки нашли мои бедра, и мое дыхание замедлилось под тяжестью вновь возникших искр между нами. — Давай попробуем еще раз.

Музыка сменилась на что-то более знойный ритм, которому было проще следовать. Может, дело было в новом ритме. Может, в алкоголе. А может, мою сдержанность ослабила попытка сосредоточиться на чем-либо, кроме Ксавьера.

Что бы это ни было, оно сработало. Я не зацикливалась на том, чтобы двигаться правильно, и в результате, как ни парадоксально, мои движения стали получаться проще.

В ближайшее время мне не выиграть соревнований, но я больше не была похожа на сломанного робота, как кто-то грубо заметил ранее.

— Намного лучше, — пробормотал Ксавьер, касаясь моего затылка и вызывая непроизвольную дрожь удовольствия. — Возможно, для тебя еще есть надежда.

Остроумный ответ замер на кончике моего языка, когда он опустил голову так, что его лицо оказалось рядом с моим. В мои рецепторы проникал восхитительный земной аромат, и он усилил обоняние настолько, что в моем рту собралась слюна, и я начала чувствовать каждый удар его сердца о мою спину.

Я повернула голову на дюйм, чтобы встретиться с ним взглядом.

Лучше бы я этого не делала.

Взгляд Ксавьера напоминал пламя зажженной в темноте спички. Им он испепелял каждый сантиметр моей кожи и остатки расстояния между нами.

Грудь покрылась капельками пота. Мы словно горели в адском пламени. Он был так близко, а моя голова была такой легкой, что если бы я только…

Мои губы раскрылись.

Его глаза потемнели, и…

— Лука! — Прорезался девичий визг с соседней виллы. — Это моя любимая сумка!

В ответ раздался неразборчивый ответ, затем смех, а потом… тишина. Но было уже поздно.

Это вывело меня из транса, в который меня погрузили напитки Ксавьера, темная магия и подозрительно великолепный одеколон.

Я отшатнулась от него. Потеря тепла тела его тела отрезвляло также, как и миска с ледяной водой, которую я вылила на него всего несколько дней назад.

Что я делаю?

Он был моим клиентом, а я почти… он почти…

Ксавьер уставился на меня с нечитаемым Выражением лица. Если бы не тяжелые подъемы и опускания его груди, я бы решила, что его не трогает то, что только что произошло или не произошло.

Сердце гулко ударилось о грудную клетку, но я подняла подбородок, разорвала зрительный контакт и заставила себя спокойно пройти на виллу, не сказав больше ни слова.

Он не остановил меня, и когда я закрыла за собой дверь спальни и опустилась на пол, мне стало противно от того, что какая-то крошечная часть меня жалеет, что он этого не сделал.