Король уныния

ГЛАВА 7

Вторую ночь подряд я плохо спал.

Вместо сна о мосте меня преследовало выражение лица Слоан перед тем, как она прошлой ночью ушла.

Что, черт возьми, я сказал не так? Обычно она спокойно относилась к моим замечаниям и никогда не уходила от разговора, когда я одерживал верх.

Не могла же она так расстроиться из-за глупой шутки про плохого танцора, верно?

Мое плохое настроение ухудшилось, когда я проснулся в пустой вилле. Ее багаж все еще был в комнате, но с утра до вечера она была призраком.

Я постарался выбросить Слоан из головы и сосредоточиться на Луке. Он был очень расстроен после расставания с Лиф, хотя моя симпатия к нему угасла, когда я увидел, как он на пляже флиртует с моим чертовым PR-агентом.

Она была даже не в его вкусе.

В то время как мои друзья занимались своими обычными развлечениями в закрытом пляжном клубе курорта, я, за бокалом, размышлял.

Я должен был наслаждаться жизнью, но скука овладела мной и не хотела отпускать. Я все это уже видел и все уже пробовал. После первой волны веселья все эти вечеринки были одинаковыми.

Я мог бы дать владельцу клуба несколько советов, как улучшить его работу. Звуковая система не улавливала низкие частоты музыки, а соотношение девушек и парней было неправильным. Декор, развлечения, еда… все было хорошо, не отлично, но то, как люди ведут свой бизнес, меня не касается, поэтому я промолчал.

Тебе не надоедает ничего не делать? Вопрос Слоан эхом прозвучал в моей голове.

Я отбросил его в сторону, допил свой напиток и посмотрел в лицо Луке, который, опохмеляясь пивом, лежал рядом со мной у бассейна. Солнце зашло, но в пляжном клубе все только начиналось.

— Данте знает, что ты снова тусуешься с нами?

Брат Луки и генеральный директор Russo Group, многомиллиардного конгломерата предметов роскоши, не любил никого из нашего круга.

Честно говоря, я его не винил. Если бы у меня был младший брат, я бы тоже не хотел, чтобы он общался со мной.

— Он мне не надзиратель. — Тем не менее Лука огляделся по сторонам, словно пугающий старший Руссо вот-вот выскочит из-за комнатного растения. — У меня есть отпуск, как и у всех остальных, и я могу проводить его как захочу.

— Хм…

— Кстати говоря, где Слоан?

В груди стало неприятно жечь.

— Наверное, читает где-нибудь скучную научпоп книгу. А что?

Лука пожал плечами.

— Она горячая штучка. Она одна. Мне бы не помешало отвлечься от ситуации с Лиф.

Жжение переросло в дикий пожар, и я оскалил зубы.

— Она не из тех, кто пойдет на секс сразу после расставания.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю, — я поставил пустой бокал на стол. — Найди близняшек Догерти. Они явно не прочь весело провести время.

— Не могу. Их семья занимается текстилем, а это напоминает мне о козах, а это напоминает о Лиф.

Черт возьми.

— А что насчет Эвелин? Она только что рассталась со своим парнем. Вы можете переспать.

— Нет. У нас была интрижка много лет назад. — Лука уставился в небо с пьяным, мечтательным выражением лица. — Я думаю, Слоан подходит лучше всего. Она такая… черт! — Он резко поднялся, когда я опрокинул на его грудь ведерко со льдом для шампанского. — Какого хрена, чувак?

— Извини. Наверное, выпил больше, чем думал. — Я поднялся. Не знаю, почему мысль о нем и Слоан так беспокоит меня, но я знал, что мне нужно убираться отсюда, пока я не сделал что-то более непростительное, чем высыпал на друга лед. — Думаю, мне уже пора сворачиваться.

— Подожди! А как же…

Толпа заглушила остальные слова Луки, когда я выбежал из пляжного клуба и направился к вилле.

Я уговорил Слоан приехать в Испанию, надеясь, что это выведет ее из зоны комфорта, но оказалось, что это я влип по уши.

К тому времени, как проснулась, я уже отмахнулась от вчерашней слабости, но у меня не было настроения встречаться с Ксавьером или его друзьями, которые, к счастью, оставались на своей вилле, а не на нашей, поэтому я активно избегала их весь день.

Я проснулась на рассвете, чтобы отправиться на прогулку, затаилась в конференц-зале на обед и дождалась, пока Ксавьер уйдет в пляжный клуб, а затем пробралась обратно на виллу.

Был ранний вечер, так что до его возвращения у меня в запасе было несколько часов. У меня было искушение поработать, но я обещала ему этого не делать, и назойливое чувство чести не позволило мне отказаться от своих слов.

Вместо этого я свернулась калачиком под одеялом в гостиной и с нарастающим отвращением смотрела испанский ромком.

— Te amo, — прошептал актер на испанском. Английские субтитры переводили его слова. — Nunca te dejaré. — Я люблю тебя. Я никогда тебя не брошу.

— Фу. — Яростно написала я в своем блокноте для рецензий. — Снимите фильм после фильма и посмотрите, окажется ли это правдой.

Романтическая комедия была самым нереалистичным жанром в Голливуде. Падение с балкона седьмого этажа и подъем через минуту, чтобы погнаться за плохим парнем, было более правдоподобным, чем противостояние на рабочем месте, которое внезапно «открывает», что у них есть чувства друг к другу, и они живут долго и счастливо.

Концепция «долго и счастливо» была самым большим обманом с момента появления индустрии учебников для колледжей по завышенным ценам.

— Это не «Холостяк», Луна. После фильма актеры просто уйдут со съемочной площадки.

Я вскинула голову.

Ксавьер прислонился к стене, на нем были льняные брюки, забавное выражение лица и больше ничего.

— Невежливо так подкрадываться к кому-то, — сказала я, мой пульс заколотился от его неожиданного вмешательства. Почему бы ему не довести меня до сердечного приступа? — И ради Бога, надень рубашку. Ты же не Мэттью Макконахи.

Его смех ничуть не смягчил мое раздражение.

Через две минуты Ксавьер сел рядом со мной, полностью одетый.

— Счастлива? Теперь ты не будешь отвлекаться на мое невероятное телосложение.

— Нет, я просто задохнусь под тяжестью твоего раздутого эго.

— Бывает и хуже.

Я вздохнула, мои надежды на тихий, спокойный вечер пошли прахом.

— Разве в пляжном клубе не вечеринка? Почему ты здесь? — Наш договор не позволял ему устраивать вечеринки без моего согласия, но не запрещал их посещать. Это было еще одно упущение с моей стороны. Я теряю хватку. Что-то в Испании спутало мои обычно острые инстинкты, и это вывело меня из равновесия.

— Я весь день был в клубе, и мне захотелось сменить обстановку. — Ксавьер взглянул на мой блокнот. — Чем занималась?

— Расслаблялась, — ответила я.

— Точняк, — он провел рукой по губам, выражение его лица стало противоречивым. — Слушай, насчет прошлой ночи… Прости, если я задел твои чувства. Ты не так уж плохо танцуешь.

Я бы посмеялась над мыслью, что расстроилась из-за своих танцевальных способностей, если бы не была так обескуражена его извинениями. Так мало людей извинялись всерьез, что простое «прости» лишало меня способности к рефлекторной защите.

— Спасибо, — жестко сказала я. Я не стала исправлять его предположение о причине моего расстройства.

— Не за что, — от улыбки, когда я не стала добавлять язвительный ответ, глаза Ксавьера в уголках сморщились. — Подожди, у нас что, момент сближения? Это начало новой эры Ксавьер и Слоан?

— Не перегибай. — Я постучала ручкой по своему блокноту. — Кстати, как там Лука? — Я написала Вивиан сообщение о том, что видела его в Испании, и она упомянула, как они с Данте беспокоятся о нем. Я пообещала сообщать ей о его самочувствии, если и когда смогу.

Ямочки Ксавьера исчезли.

— Отлично, — он подвинулся, и его нога коснулась моей. Я была так поражена этим прикосновением, что чуть не отдернула колено прежде, чем остановила себя. — Не знал, что вы так близки.

— Нет. Мне просто было любопытно. — Жжение распространилось от колена до живота. Хм. Я знала, что во время прогулок нужно было чаще пользоваться солнцезащитным кремом. Это ненормально.

— Хм… — по лицу Ксавьера пробежала тень. Он открыл рот, потом слегка помотал головой, словно передумал, что бы он ни собирался сказать. — Так о чем фильм?

— Офисные соперники, которые влюбляются. Обычный ромком. — Я вдохнула аромат его одеколона, и мне захотелось, чтобы он не пах так хорошо. От таких людей, как Ксавьер, должно пахнуть только вчерашней пиццей и пивом. Это было бы более точным отражением его образа жизни, чем его чистый, лесной запах.

— Не думал, что ты любительница ромкомов. — Его нога снова коснулась моей, и я на секунду уставилась на нее, прежде чем ответить.

Заметка для себя: Как можно скорее купить больше солнцезащитного крема. Продолжающееся жжение на моей коже было ненормальным.

— Нет. Я их ненавижу. — Об этом свидетельствовал мой ящик с рукописными рецензиями на фильмы дома.

— Точно. И сколько ты уже успела посмотреть? — Сотни, но ему не нужно было это знать.

— Заткнись и смотри фильм.

Однако, когда я перематывала пропущенные при его появлении фрагменты, какая-то крошечная часть меня была рада его компании, нежелательным прикосновениям ног и всему подобному.

Смотреть ромкомы в одиночестве во время отпуска в Испании было немного грустно даже для меня.

Я никогда не устраивала киновечера с кем-то, кроме своих друзей, но Ксавьер, на удивление, оказался веселым компаньоном. В основном он вел себя тихо, но время от времени бросал какое-нибудь ехидное замечание по поводу сюжета или актерской игры, что вызывало у меня ухмылку.

Клиентом он был сложным, но человеком вполне хорошим. За все время нашей совместной работы я ни разу не слышала, чтобы он повысил голос. Когда Ксавьер узнал о том, что его отец болен раком, он не заплакал, а когда бывшая слила в прессу их сенсационные фотографии, он не стал мстить так, как это сделала бы я. Он был непоколебим, что бы ни подкидывала ему жизнь.

Но, возможно, его сверхъестественное спокойствие не было чем-то хорошим. Может, это было другое проявление тех же проблем, которые заставляли меня держаться в стороне от всех, кто не входил в круг моих близких.

Уф. Единственное, что было печальнее, чем смотреть романтический фильм в одиночестве на каникулах, — это психоанализ Ксавьера во время просмотра этого романтического фильма.

— Что ты продолжаешь писать в своем блокноте? — спросил он во время обязательной для ромкома монтажной склейки отношений пары после их разрыва.

Чувство стеснения укололо меня. Я хотела солгать, но в итоге выбрала правду.

— Я пишу рецензии на все романтические фильмы, которые смотрю.

В этом не было ничего постыдного. Если Роджер Эберт смог это сделать, то и я смогу, но я занервничала, когда Ксавьер наклонился, чтобы прочитать мои заметки.

— Фильм стремится к очарованию, но не достигает цели, — прочитал он вслух. — Хотя фантастика обычно требует некоторого отстранения от неверия, нелепость сцены на балконе вызывает у меня такое чувство неловкости, что хочется стереть себе память, чтобы никогда больше об этом не вспоминать. У меня больше химии с моей лампой в спальне, чем у исполнителей главных ролей друг с другом, а диалоги звучат как пародия на ромком. Если бы ИИ писал и снимал фильм, он бы выглядел именно так. — Он замолчал на секунду, прежде чем посмотреть на меня. — Какого черта ты делала со своей лампой в спальне?

Я так резко и неожиданно рассмеялась, что только через секунду поняла, что звук исходит от меня.

На лице Ксавьера промелькнул шок, а затем медленно расцвело удовольствие. У меня в животе разлилось ответное тепло.

— Дурачилась с ней, — сказала я в ответ на его вопрос. Я вздрогнула, прежде чем слова полностью покинули мой рот. — О Боже. Это было ужасно. — Его смех заглушил мои следующие слова. — Никогда никому не говори, что я это сказала. Я… перестань смеяться.

— Не волнуйся, — его плечи судорожно вздрагивали, когда он вытирал слезы с глаз. — Это будет наш маленький секрет.

— Это было не так уж и смешно, — проворчала я. Я старалась сохранять спокойствие, но его смех был заразительным, и вскоре на моем лице появилась еще одна улыбка.

Если бы два дня назад кто-то сказал мне, что я проведу киновечер с Ксавьером Кастильо и получу от этого удовольствие, я бы спросила, какие наркотики он принимает, но пятничное торждество и визит к Пенни казались мне отголоском прошлого.

Возможно, именно поэтому я редко ездила в отпуск. Он убаюкивал нас ложным чувством безопасности, а затем возвращал в обычную жизнь, где мы сталкивались с миром, который продолжал вращаться без нас, и мы понимаем, что наше присутствие, по большей части, не имеет никакого значения.

Я будто протрезвела.

— Ты же знаешь, что ромкомы не должны быть реалистичными, — Ксавьеру не понравился мой отзыв. — Они должны быть развлекательными.

— Они были бы более развлекательными, если бы были реалистичными, — я указала на конечные титры, проплывающие по экрану. — Каковы шансы, что давние соперники влюбятся друг в друга только потому, что их свели вместе на рабочем проекте?

— Меньше ста, но больше нуля.

— Меня тошнит от твоего оптимизма.

— Думаю, это из-за тонны мороженого, что ты съела. — Он бросил взгляд на полупустую коробку французского ванильного мороженого, таявшую на кофейном столике.

Смущение поползло по моему горящему и зудящему лицу.

— Ты пьешь свое пиво, я ем свое мороженое. Раз уж фильм закончился, нам пора расходиться и ложиться спать.

Ксавьер уставился на меня так, словно я попросила его слетать на Луну.

— Ты шутишь? Сейчас только девять. — Он постучал по своему телефону. — Ночь только начинается.

Я ненавидела то, что он всегда заставлял меня чувствовать себя не в своей тарелке, но мне надо было где-то провести черту.

— У меня нет желания напиваться.

— А кто говорил о пьянстве! — он встал и протянул мне руку. — Пойдем. Пора на уроки танцев.

Я скрестила руки.

— Ни в коем случае. — Это было еще хуже, чем напиться.

— Значит, тебе нравится выглядеть как сломанный робот каждый раз, когда ты танцуешь?

— Я не… — Вдох. Я досчитала до трех и попыталась снова. — Я редко танцую. Поэтому мне не нужны уроки.

— Ты все время тусишь с друзьями, так что это неправда… если только ты не боишься, что у тебя не получится, — Ксавьер опустил руку и пожал плечами. — Я понимаю. Никто не идеален во всем.

Вот ублюдок. Он был хорош.

Кроме того, он явно подначивал меня, но соревновательный дух, который подпитывал мой взлет в жестоком мире PR, взбесился от его насмешек. Как только он включился, пути назад уже не было.

— Не думай, что я не знаю, что ты делаешь. — Я встала, не обращая внимания на воспоминания о прищуренном неодобрении мадам Ольги и нынешней хитрой улыбке Ксавьера. — Но я соглашаюсь, только чтобы стереть с твоего лица это самодовольное выражение. Пойдем.

Кто ж знал, что за ночь я не научусь танцевать?

Ксавьер уже смеялся, но я собиралась заставить его пожалеть о своих словах.