Король уныния

ГЛАВА 45

Слоан и я провели остаток праздников в оргазмическом блаженстве, прерываясь лишь на случайную доставку еды и двадцать три минуты такого плохого-хорошего фильма с враждующими семьями, лепреконами и одноглазым псом по имени Тоби. К двадцать четвертой минуте мы оставили фильм ради более интересных занятий.

Однако после Нового года мы сразу же взялись за дело. Она оказалась в вихре событий, связанных с объявлением о помолвке Аяны, а я бросился ремонтировать хранилище как можно быстрее, насколько это было возможно без потери качества.

Мой день рождения больше не был конечной датой, но я все равно постарался бы сделать все возможное, чтобы открыть клуб к этому времени. Это был мой вызов самому себе.

Если я его выполню — фантастика. Если нет… что ж, мой отец построил свою империю на гроши. Я тоже смогу.

Я проконсультировался с полудюжиной подрядчиков, и общее мнение было таково, что ущерб не так страшен, как я опасался. Слоан была права — в хранилище было много огнеупорных элементов, и, хотя оно нуждалось в серьезных работах, подходящая команда за приемлемую цену справилась бы с задачей за два месяца.

Я с радостью заплатил эту цену из своего кармана.

В связи с новыми сроками мне пришлось изменить свои первоначальные планы, но Фарра не зря была лучшим в городе дизайнером интерьеров с точки зрения удобства и комфорта для клиентов. После нескольких мозговых штурмов мы придумали новую концепцию, которая потребовала бы меньше времени на реализацию, но при этом соответствовала бы моему видению клуба. Это выбило ее из графика, но солидная премия, которую я ей заплатил, компенсировала неприятности.

Однако оставалась еще одна неувязка, которую нужно было уладить, прежде чем я полностью погружусь в свои планы.

Во второй вторник года, после того как город оправился от праздничного затишья и возобновил свой обычный бешеный темп, я вошел в особняк Вука в Верхнем Ист-Сайде.

Снаружи огромное здание больше напоминало крепость, чем дом. Здесь было достаточно мер безопасности, чтобы Форт-Нокс показался детской забавой, но внутри он был воплощением роскоши старой школы. Винтовые лестницы, арочные окна, готические элементы — все было в изобилии. Каждая комната была больше предыдущей, а мраморные бюсты смотрели на меня со своих специальных выставочных столов, пока я следовал за дворецким в кабинет Вука.

Дворецкий объявил мне об этом и исчез в незаметной вспышке серебристых волос и накрахмаленного белого хлопка.

Кабинет Вука был таким же темным и мрачным, как и весь дом. Черные панели, черный стол, черная кожаная мебель. Единственным цветовым пятном была изумрудная стеклянная лампа на его столе и его ветрено-голубые глаза, следившие за моим приближением.

Я видел его впервые после пожара. Его отрешенное выражение лица было далеко от того ужаса, который я увидел, прежде чем вытащить его из хранилища, но я никогда не забуду этот взгляд его глаз.

Застывший. Отчаянный. Призрачный.

— Как дела? — я отказался от своей стандартной непочтительности в пользу искренней заботы. Мы с Вуком не были друзьями, но он был моим деловым партнером, и он рискнул ради меня. К тому же он попал в пожар из-за меня, так что я чувствовал частичную ответственность за то, что ему пришлось пережить за последние несколько недель.

Он кивнул. Я воспринял это как знак того, что у него все в порядке.

— А что с Уиллоу? — спросила я. Он снова вздернул подбородок.

— Точно. — Я и забыл, как трудно вести разговор с человеком, который отказывается говорить. Он, похоже, не был склонен высказывать какие-либо дальнейшие мысли, поэтому я вкратце рассказал ему о своих пересмотренных планах относительно клуба и о вечеринке по случаю открытия. Было странно говорить о делах, когда мы чуть не умерли, когда виделись в последний раз, но Вук не был похож на человека, которому нравится обсуждать эмоции или прошлые травмы (да и вообще что-либо обсуждать).

Он издал звук одобрения, когда я закончил, и что-то написал на листе бумаги.

Кто в списке гостей на открытие?

Интересно. Из всего, что я сказал, именно на этой части я меньше всего ожидал, что он сосредоточится.

— Я заканчиваю работу над приглашениями на этой неделе, — сказал я. — Как только закончу, пришлю тебе полный список.

Я не был уверен в том, что смогу организовать клуб к своему дню рождения, но я был уверен в своей способности устроить потрясающую вечеринку. Даже если люди будут сомневаться в моей деловой хватке, они придут посмотреть, получится у меня или это будет полный провал, и при этом чертовски хорошо проведут время.

— Если хочешь, чтобы я кого-то пригласил, просто дай мне знать, — добавил я.

Я спросил из вежливости. Вук не ходил на свидания, не имел близкого круга общения и не заботился о публичных выступлениях, поэтому я не ожидал, что у него есть кто-то на примете.

Однако он доказал, что я ошибался, когда написал что-то еще на свежем листе бумаги.

В нем было только одно слово, а точнее, одно имя.

Аяна.

Та самая Аяна, которая только что обручилась.

Я перевел взгляд на Вука. Он не предложил объяснения имени, а я не стал спрашивать.

— Она уже есть в списке, но я еще раз проверю, — сказал я, перестроив свое выражение лица на нейтральное.

Он кивнул, я ушел, и на этом все закончилось. Это была самая быстрая и легкая встреча с тех пор, как мне пришла в голову идея создания хранилища.

Честно говоря, это могла быть и онлайн встреча, но я хотел лично проверить Вука и убедиться, что у него все в порядке после пожара. Очевидно, так оно и было.

Выходя из особняка, я вспомнил имя Аяны, написанное жирными черными буквами. Он так сильно сжимал ручку, что в бумаге образовалась крошечная дырочка.

Может, он и не в порядке, но меня это не касалось.

У меня и без того хватало забот, так что я отложил странный интерес Вука к супермодели в сторону и просто записал себе, что Аяна должна присутствовать на торжественном открытии, несмотря ни на что.

Быть влюбленной было странно.

Общий ритм моих будней оставался неизменным — я по-прежнему ходила на работу, тусовалась с друзьями и справлялся с дикими требованиями клиентов, — но детали изменились. Они стали мягче, плавнее, как лунный свет, проскальзывающий между жесткими жалюзи моей жизни.

Мне стало легче улыбаться, и сложнее злиться. Воздух был свежим, а мои шаги были легче. Все казалось более терпимым, когда я знала, что, что бы ни случилось, есть кто-то, кто называет меня своей, а я его — своим.

Иногда по утрам я валялась в постели с Ксавьером, вместо того чтобы рано вставать на йогу; иногда, по его предложению, погружалась в фильмы ужасов (уморительно — герои ужасов были почти одинаково тупыми) и черно-белые комедии (не в моем вкусе). После обеда я перекусывала либо за рабочим столом (в особенно напряженные рабочие дни), либо в ряде все более очаровательных бистро, которые находил Ксавьер.

Рутина превратилась в череду предложений, а каждое предложение становилось еще более волшебным, когда в нем участвовал Ксавьер.

Я была отвратительно счастлива, но, несмотря на это, в моей жизни оставалось несколько неровностей, которые нужно было сгладить.

Одной из них была ситуация с Пен и Реей.

Через две недели после встречи с Каролиной в Le Boudoir я получила письмо с просьбой встретиться с ней в пентхаусе моей семьи. Ксавьер уехал к Вуку, так что я явилась одна, и мое сердце слегка екнуло при виде здания, которое я называла домом половину своей жизни.

Оно выглядело точно так же, как и в прошлый раз, вплоть до охотничьего зеленого навеса и растений в горшках у входа.

— Мисс Слоан! — швейцар встретил меня удивленной улыбкой. — Рад снова видеть вас. Прошло много времени.

— Привет, Кларенс. — Я улыбнулась в ответ, странно тронутая тем, что он помнит меня после стольких лет. Он приносил мне маленькие конфетки каждый раз, когда я приходила домой из школы. Отец запрещал мне есть слишком много сладостей, и он был в ярости, когда нашел несколько фантиков в моей комнате. Я солгала и сказала, что купила конфеты в школе. — Прошло много времени. Как поживает Николь?

— Отлично. — При упоминании дочери он засиял еще ярче. — Она учится на первом курсе Северо-Западного университета. Факультет журналистики.

Мы поболтали еще несколько минут, пока не спустился еще один жилец и не попросил вызвать такси. Я попрощалась с Кларенсом и поднялась на лифте прямо в пентхаус. Я не узнала домработницу, открывшую дверь, но когда я шла за ней по коридорам, мне пришлось побороть неожиданный приступ ностальгии.

Картины маслом. Кремовые мраморные полы. Аромат лилий каллы. Словно кто-то сохранил дом моего детства в позолоченной капсуле времени, и хотя я не скучала по жизни здесь, мне не хватало тех счастливых моментов, которые я пережила, когда росла.

Конечно, их было не так много, и они так или иначе омрачались моим отцом или сестрой.

Этого было достаточно, чтобы вернуть меня к реальности.

Я тряхнула головой и отмахнулась от последних крупиц понятной, но нежелательной сентиментальности, прежде чем войти в гостиную, где меня ждали отец и Кэролайн.

Очевидно, Кэролайн поговорила с ним, как и обещала, но никто из них не счастлив был видеть меня. Ничего страшного, я тоже не была в восторге от встречи с ними, хотя и была немного удивлена, увидев отца дома в будний день. Я полагала, что это один из плюсов управления собственной компанией.

Я села на диван напротив них и нахмурила брови. Мне до смерти хотелось задать тысячу и один вопрос о Пен, но я не хотела давать им преимущество, заговорив первой.

Напряжение витало вокруг нас несколько минут, прежде чем Кэролайн уступила.

— Я обсудила ситуацию с Пенелопой с Джорджем, — сказала она без предисловий. — Он согласился, что она несостоятельна. Поэтому мы решили, что, несмотря на первоначальные условия твоего ухода из этой семьи, для всех сторон будет… выгодно, если ты возобновишь общение с Пенелопой. — Кэролайн говорила так, словно кто-то сдирал с нее кожу с каждым словом.

— Но давай проясним. Это не повод для того, чтобы ты снова влезла в нашу семью. — Глаза моего отца пылали под густыми седыми бровями. — Ты проявила неуважение к нам, опозорила нас и проигнорировала, когда мы предоставили тебе возможность исправиться. Однако… — Его злость усилилась, когда Кэролайн бросила на него взгляд. — Пенелопа явно привязана к тебе, поэтому ради нее мы готовы дать тебе некоторую свободу действий, если ты будешь вести себя подобающим образом.

— У меня нет намерения прокладывать себе путь обратно в эту семью, — холодно сказала я. Сама идея была смехотворной. — Я прекрасно справляюсь сама, так что позволь мне внести ясность. Единственная причина, по которой я здесь, — это Пен. Она — единственный Кенсингтон, с которым я хочу иметь что-то общее, и я не заинтересована в том, чтобы ворошить прошлое. Ты предал меня, я опозорила тебя… Мне все равно. А теперь давай перейдем к истинной причине, по которой мы здесь, хорошо?

Я не беспокоилась о том, что они меня выгонят. Они проглотили огромное количество гордости, просто попросив меня приехать, и не стали бы выбрасывать это на ветер, прежде чем скажут то, что хотели сказать. Лицо отца приобрело завораживающий оттенок пурпура. Он вывел меня из равновесия в больнице, но тогда я не планировала встречаться с ним или противостоять ему. В этот раз я была готова, но меня больше не волновало, что я буду ввязываться в это больше, чем нужно.

За время, прошедшее с момента госпитализации Пен до настоящего момента, я достаточно окрепла, чтобы не позволять ему доставать меня одним лишь фактом своего существования.

— Мы готовы позволить тебе увидеться с Пенелопой на наших условиях, — жестко сказала Кэролайн, привлекая мое внимание к себе. Я вздрогнула от ее слов, но промолчала, пока она не закончила. — Точнее, раз в месяц в заранее оговоренное время, дату и место по нашему выбору.

— Раз в неделю, в заранее определенное время и дату, которую мы сами выберем. — Я покачала головой, когда она открыла рот, чтобы возразить. — Пен девять лет. Она на домашнем обучении, а значит, у нее не так много возможностей общаться с детьми своего возраста. Вы с Джорджем редко бываете дома, и вы уволили единственного человека в этом доме, который относится к ней как к нормальному человеку. Самое меньшее, что вы можете сделать, — позволить ей иметь право голоса в своей жизни.

В комнате воцарилось молчание.

Кэролайн взглянула на Джорджа. На его лбу запульсировала заметная жилка, но он выдавил из себя согласие.

— Хорошо. Раз в неделю, в выбранное вами время, дату и место. — Он резко встал, его фигура излучала едва подавляемый гнев. — Мы закончили.

Он ушел, не взглянув ни на меня, ни на свою жену.

Кэролайн восприняла его внезапный уход спокойно.

— В будущем вы с Пенелопой будете встречаться в другом месте, — сказала она, окинув меня взглядом. — Я не заинтересована в том, чтобы снова приводить тебя в наш дом. Как видишь, твое присутствие способно вызвать раздор.

Я проигнорировала ее укол и сосредоточилась на первой части.

— В будущем?

Значит ли это…? Мой желудок подпрыгнул от внезапного прилива надежды.

Кэролайн тонко улыбнулась.

— Возможно, ты захочешь остаться в комнате еще ненадолго.

Затем она тоже ушла, но едва она удалилась, как раздался знакомый девичий голос:

— Слоан!

Я обернулась, как на меня налетело маленькое светлое пятно. Руки Пен обвились вокруг моей талии, и прилив чистого, неописуемого облегчения наполнил мои легкие.

Я обняла ее в ответ, и в моей груди стало так тесно, что стало больно дышать.

— Привет, Пен. — Я улыбнулась, не обращая внимания на бушующие в горле эмоции. — Я скучала по тебе.

— Я тоже по тебе скучала. — Она подняла на меня глаза, в которых блестели слезы. Она была худее, чем в последний раз, когда я ее видела. Хотя я была рада снова видеть ее, нам нужно было поговорить о ее голодовке — после того, как я закончу выжимать из нее все, что можно. — Я не думала, что снова увижу тебя или Рею, — сказала она тоненьким голоском.

Мое сердце разорвалось от уязвимости в этих словах.

— Поверь мне. Я бы нашла способ увидеть тебя снова, так или иначе. — Я говорила серьезно. Мой отец и Кэролайн не смогли бы помешать мне увидеть Пен. Я бы нашла способ обойти их упрямство, хотя эта альтернатива была гораздо лучше других, возможно, менее этичных вариантов.

Я не думала, что снова увижу тебя или Рею. Последняя часть фразы Пен запомнилась, и между моими бровями пролегла борозда. Что она…

Краем глаза я увидела движение. Я повернулась и увидела женщину, стоящую в дверном проеме.

— Рея! — я задыхалась. — Ты вернулась.

Старая няня Пен улыбнулась. Она выглядела усталой, но довольной.

— Я вернулась, — подтвердила она. — Миссис Кенсингтон позвонила мне после Нового года. Пенни подняла такой шум, что няня, которую они наняли после меня, уволилась.

— Новая няня была отстойной, — сказала Пен. — Она даже не знала, что «Блэккасл» — это футбольная команда.

Оставшееся напряжение спало, и все вокруг обнялись и заплакали, когда мы втроем воссоединились впервые с ноября. Ну, все кроме меняв — я не могла снова плакать с тех пор, как помирилась с Ксавьером. Я подозревала, что опустошил колодец так основательно, что пройдет еще двадцать с лишним лет, прежде чем это явление повторится.

Однако радость от того, что я снова увидела Пен, не помешала мне отчитать ее за голодовку. Это было нездорово, особенно для человека с ее заболеванием.

— Что это я слышу о том, что ты отказываешься от еды?

Она опустилась на свое место.

— Я не отказывалась от еды. Я просто пропускала несколько приемов пищи и пригрозила, что пропущу еще, если они не позволят мне увидеться с тобой.

— Ты не должна этого делать, Пен, — мягко сказала я. — Твое здоровье — самое важное, а пропуск приема пищи может нанести серьезный вред.

— Но они забрали тебя и Рею, и угрозы подействовали! — запротестовала она. — Видишь? Посмотри на нас. — Она указала жестом на нашу троицу. — Честно говоря, мне следовало попробовать эту тактику раньше. Тогда бы нам не пришлось столько лет скрываться.

Я вздохнула, а Рея покачала головой. С Пен невозможно спорить, она всегда побеждала.

— Чем ты хочешь заняться сегодня? — спросила я, меняя тему. Пока она регулярно питалась, не было смысла зацикливаться на том, что уже сделано. — Я ушла с работы, так что я в твоем распоряжении. — Я планировала зайти в офис после обеда, но только что отправила Джиллиан электронное письмо, чтобы сообщить, что меня не будет.

Пен поджала губы, ее маленькое личико скривилось в раздумье.

— Я хочу посмотреть фильм.

Мои брови взлетели вверх. Она редко хотела заниматься чем-то таким спокойным, как просмотр фильма. Она смотрела футбольные матчи, но это было совсем другое.

— Кино? Ты уверена?

— Да. — Она решительно кивнула. — Я не хочу устать слишком быстро.

— Тогда в кино.

Мы отправились в кинозал, где я включила мультфильм о сказочных принцессах и рассказала ей о том, что произошло с момента нашего последнего разговора. Я опустила недетские части; в моей жизни были вещи, которые Пен никогда не должна была знать.

— Ксавьер тебя обидел? — спросила она. — Потому что я сказала ему, что натравлю на него Мэри, если он это сделает.

— Он слегка это сделал, но он не специально. И он извинился. — Я сделала паузу, нахмурив брови. — Кто такая Мэри?

— Призрачная викторианская кукла.

Я прищурилась.

— У тебя нет викторианской куклы. Они тебя пугают.

— Я знаю. — Ухмылка Пен была чистым озорством. — Но он нет.

Я не смогла сдержаться и разразилась смехом. Когда она вырастет, то определенно станет заводилой.

Пен успела посмотреть весь фильм, прежде чем ее энергия угасла. Теперь, когда наши визиты были открытыми, она не так сильно протестовала, как обычно, когда мы прощались.

Я сказала Рее позвонить мне в ближайшие дни, чтобы мы могли запланировать наш следующий визит, и подождала, пока они исчезнут в комнате Пен, прежде чем уйти.

Я прошла половину фойе, когда входная дверь распахнулась, и я оказалась лицом к лицу со своей второй сестрой.

Мы с Джорджией одновременно замерли.

Она, как обычно, была безупречно ухожена, но под ее слегка налитыми кровью глазами я заметила тени. Наконец-то ее беременность стала заметна, но это не мешало ей носить каблуки высотой семь с половиной сантиметров и стремительно проноситься по Мэдисон-авеню; ее руки были заняты пакетами с покупками из дюжины дизайнерских магазинов.

— Возвращаешься обратно домой, в гнездо гадюки? — спросила я. — Как сентиментально.

Джорджия фыркнула и откинула волосы, но ее глаза метнулись по сторонам, словно она предпочла бы быть где угодно, только не здесь.

— Я живу здесь, пока в нашем доме идет ремонт. Испарения вредны для ребенка, — сказала она, сделав ударение на последнем слове, как будто меня волновало, что она беременна, а я нет.

Чушь. Она была слишком помешана на контроле, чтобы не придираться к ремонту с максимально близкого расстояния. Но если таунхаус не ремонтировался, то почему…

— Бентли тоже останется здесь? — спросила я по наитию. Глаз Джорджии дернулся, подтверждая мою догадку.

Я не знала, что произошло после того, как она покинула мой офис, но, очевидно, этого было достаточно, чтобы она вернулась домой надолго. Она все еще носила обручальное кольцо, но это мало что значило. Многие люди носили обручальные кольца долгое время после того, как любовь между ними угасла.

Вместо того чтобы почувствовать себя победителем или оправданным свидетельством их проблем в отношениях, я почувствовала… ничего. Потому что, проще говоря, мне было все равно. Теперь.

— Ты можешь думать, что сделала что-то, включив эту запись в своем кабинете, но это не так, — сказала она, когда я прошла мимо нее. — У нас с Бентли сейчас много проблем, но мы никогда не оставим друг друга. Я всегда буду той, кого он выбрал вместо тебя. — Я смотрела на нее, на ее идеальную прическу, дорогую одежду и кольцо с бриллиантом, и чувствовала то, о чем никогда не думала, что буду испытывать к ней: жалость.

Я выросла в зависти и обиде на Джорджию за то, что она была любимицей нашего отца и так хорошо играла роль идеальной дочери и светской львицы, в то время как мне с трудом удавалось делать то же самое. Она всегда получала то, что хотела, и я считала, что этому можно позавидовать. Только сейчас я поняла, что моя зависть была неуместной, потому что Джорджия никогда не была довольна тем, что у нее было; она была счастлива только тогда, когда отбирала что-то у других людей. Она всю жизнь пыталась победить в невидимых соревнованиях с другими, потому что это позволяло ей чувствовать свое превосходство, в то время как на самом деле ее игры во власть были высшим признаком неуверенности в себе.

Если бы она по-прежнему была мне небезразлична как сестра, я бы попыталась ей помочь, но я этого не сделала. Этот мост давно сгорел.

— Ты ошибаешься. Я кое-что сделала, — спокойно сказала я. — Я доказала, что твой муж — лживый подонок, хотя я правильно догадалась, что это не имеет значения, если тебе понадобилось столько времени, чтобы признать его недостатки. Если ты хочешь остаться с ним, пожалуйста. Если ты захочешь однажды развестись с ним, сделай это. Нет необходимости говорить мне об этом, потому что мне действительно все равно. Но я надеюсь, что ради вашего будущего ребенка он будет относиться к нему лучше, чем к кому-либо еще в своей жизни. Иначе он узнает, что дети не всегда так снисходительны, как жены.

Джорджия резко вдохнула, но я не стала дожидаться ответа.

Я вышла за дверь и не оглянулась.