Лабиринт кривых отражений

Глава 8

Распогодилось. Облачное марево поредело, в прорехи серого плеснуло умытым небом и солнечными лучами. Дождя не было с прошлой недели, и хорошо утоптанная тропинка удобно ложилась под подошвы кроссовок. Небольшую улочку, прилепившуюся к платформе, состоящую из ухоженных, пусть и старых бревенчатых домишек по правую и левую руки, Женька миновала быстро.

Покрашенные в разные цвета калитки, чуть покосившийся штакетник, различные плодовые деревья, то там, то здесь высаженные цветы. И сами домишки — аккуратненькие и старые. Резные наличники на каждом окне. Над крылечком выкрашенной в оранжевый цвет избушки — любовно вырезанный из дерева петушок. Колодец-журавль, огороженный дополнительным невысоким заборчиком. Железное ведро на цепи.

Здесь, казалось, ничего не поменялось со времен ее детства. А причина этого заключалась в близости платформы, железнодорожных путей и почти полном отсутствии подъездной дороги. Не стремились сюда дачники. Здесь жили круглогодично, и стояла уютная тишина. Только из крайнего синего домика на грани слышимости бубнил телевизор или даже радио. Уже за старым кладбищем, ближе к дому, повылазят грибами после дождя коттеджи. За высокими заборами, начнет дребезжать препративная для Женькиного слуха попса в перемешку с блатняком, по недоразумению носящим французское прозвание шансоном, а то и невнятный рэп, который нынче исполняет всяк, кому не лень. Последний Женька не относила даже к самому низкому музыкальному жанру и сильно радовалась тому, что, благодаря явным проблемам с дикцией у большинства читающих, до девяноста процентов слов сливаются в непонятную кашу из наборов звуков: некоторых текстов лучше не понимать.

Оглянувшись на свой любимый изумрудный с голубыми изразцами дом (в детстве, ничего не зная о палитре и цветовом круге, Женьке казалось такое сочетание очень красивым) она шагнула в лесополосу.

Стоило деревьям сомкнуться над головой, со всех сторон налетел птичий гомон. Лес, пусть и совсем небольшой, жил своей жизнью. По-особому дышалось, прохлада не раздражала, а наоборот приятно обволакивала. Здесь даже грибы водились, но пока для них было еще рановато: только-только убрались восвояси последние весенние заморозки, и Женька очень надеялась, что они не вернутся до самой зимы. В идеале не приходили бы вообще, но, увы, с климатом не поспоришь, и с осенне-зимне-весенней мерзопакостью приходится мириться.

Шагов через десять по левую руку потянулся длинный наполовину заболоченный пруд, в котором водились большущие ротаны и толстолобики, справа возникла временами полностью скрывающаяся за кустами старая невысокая ограда старого кладбища.

Женька вправо смотреть не стремилась. Вовсе не из страха или неприятия оградок и холмиков, просто ничего примечательного она в них не видела. Природа ведь всяко красивее. Тем не менее, шевеление за одной из могил, скрытой от нее мраморным камнем, наверняка с фотографией и датами рождения и смерти похороненного, Женька не смогла не заметить. Комья земли летели во все стороны, если прислушаться, удавалось разобрать бормочущее ворчание. Похоже, за камнем копошилось животное, что-то усердно и энергично раскапывающее.

«Труп? — предположила Женька и сама себя одернула: — Вряд ли, но все может быть. Не истлевшие же кости выкапывает она с таким остервенелым азартом. Сдались они мелкой живности, тем более в конце весны, когда уже не так холодно-голодно, как в зимние месяцы».

Кладбище было старым, на нем давненько уже не хоронили, желающих приходить на него как-то не наблюдалось, хотя… должно быть, Женька просто не знала и не попадала сюда в дни «праздников», во время которых происходили массовые паломничества к могилам. В основном тех, кому обычно было не до них.

У нее самой, к счастью, все близкие оставались живы и здоровы, а с дальними она общение не поддерживала, несмотря на постоянное бурчание отца по поводу «нельзя же так». Впрочем, он быстро сворачивал эту тему, когда Женька говорила, что это-то как раз можно. А чего действительно нельзя — ходить на кладбища из-под палки по причине одного лишь положено, вдруг кто дурное подумает. Подобное — бессовестно, если не подло. Нельзя напяливать дежурную улыбку и ехать на день рождение к ненавистной чуть ли не с детства тетке. Снова из-за кем-то положенного, а потом шипеть змеем в такси: «Вот же змеюка, когда только сдохнет». И желать смерти все равно кому, пусть и лично тебе крайне неприятному человеку — тоже нельзя. И… если это «юношеский максимализм», то Женька готова была признать себя максималисткой, пусть и не слишком жаловала все равно какого розлива эгоистичных инфантилов. Если ее нежелание лебезить с фигой за спиной — это инфантилизм, пусть будет он. Кушайте не обляпайтесь, как говорится.

О возможном трупе стоило доложить, куда следует. И, конечно, оставаться на месте до приезда полиции, выяснить все как можно подробнее, пока не выпроводили взашей, а потом связно изложить в текстовом документе и отправить Медорубу Пал Палычу, получив в карму плюс пять к его личному уважению.

«А я-то губу раскатала: думала, остаток дня выдастся свободным, — подумала Женька отстраненно. — Даже удивительно, сколько может образоваться дел из-за какой-то приблудившейся шавки».

Женька уже было нащупала в сумке телефон, но тут «шавка» выглянула из-за камня…и… кажется, это была далеко не… собака.

Оглушительный визг пронесся по кладбищу и лесополосе. Его, наверняка, услышали и на платформе, и возле дома, если вообще не на вокзале. Монстр ростом со среднего размера пса, чем-то напоминавший продукт противоестественной связи свиньи и бультерьера, аж присел на задние лапы. А потом, принюхавшись, хотя, судя по всему, обонять и вообще дышать не мог (может, и слышать тоже?), взвыл протяжно, громко и невыносимо противно.

Женька закрыла ладонями уши и попятилась.

«Бежать?» — возникла в голове первая наиглупейшая мысль, но Женька тотчас выкинула ее из головы. Монстр — не банда гопников. Она и от обычной собаки не удерет, впрочем, как и большинство людей. Животные вообще лучше бегают, а уж такие — подавно.

Тварь в два прыжка достигла ограды. Вернее, это Женька домыслила уже потом. В тот же миг она рассмотрела только смазанное движение в свою сторону. Далее тело действовало самостоятельно, не тратя драгоценное время и ресурсы на то, чтобы советоваться с вечно тормозящим, выбиравшим из нескольких вариантов и склонным к панике разумом.

Как оказалась на размашистом толстом стволе нависавшей над прудом старой и прочной ивы, Женька так и не вспомнила. Ствол изгибался таким образом, что часть его заливала вода, образуя своеобразную границу. Монстр стоял на берегу и то принимался несчастно скулить, то ворчать, приблизиться он почему-то не решался.

«Умертвия терпеть не могут текущую воду, балда», — напомнила самой себе Женька сведения, почерпнутые из множества ужастиков и фэнтезийной литературы. Вот ведь воистину неизвестно, что и когда пригодится!

Почему она отнесла монстра к не-живым тварям, в общем-то ясно: пришел с кладбища, выглядит обретшим двигательные функции скелетом мелкого хищника, и пусть такие никогда здесь не водились, не в пришельцы же из космоса его записывать. Пруд, конечно, лесной, заболоченный, почти полностью в ряске, но в него впадали родники, а значит, вода худо-бедно циркулировала, и твари этого пока хватало, чтобы оставаться на берегу.

«По идее, железо, тоже должно их отпугивать, — подумала Женька, — но ограду монстр преодолел в мгновение ока».

Она по-прежнему крепко сжимала телефон, но теперь не понимала, кому следует звонить и, главное, о чем рассказывать. Принудительную психиатрию, конечно, отменили, но, если она заикнется об ни с того ни с сего обретшем реальность кошмаре, ее сочтут либо сумасшедшей, либо под веществами. Либо дурой, которой делать нечего, вот и звонит с идиотскими заявлениями. И правильно сделают! Женька и сама не поверила бы.

Оставался, конечно, вариант, что она действительно поехала рассудком. Вот только с чего бы вдруг? Никаких стрессовых ситуаций она не испытывала. Наоборот, жизнь была хороша и прекрасна. К тому же действительно с ума съехавшие в своей адекватности не сомневаются. Утрата критического мышления — первый признак проблем с психикой. Женька же сомневалась и еще как. Скорее всего, происходящее — вообще понарошку и во сне. Вот только проверять очень уж не хотелось. А еще не хотелось появления прохожих. Голодному хищнику ведь безразлично на кого нападать. Большая удача, что здесь еще никто не прошел!

«Та-ак… а если сообщить о нападении агрессивного животного? — подумала Женька. — Даже особенно врать не придется. Опишу бультерьера или ротвейлера, в конце концов, я не обязана в собаках разбираться. Ветеринары хотя бы будут оснащены соответствующе и готовы к нападению. А с внешним видом «собачки» пусть разбираются сами: умертвие или нет, может, вовсе мутант из какой-нибудь особой зоны».

Но стоило ей уже придумать план действий, с противоположного конца пруда полоснуло резким порывом холодного ветра. Откуда только взялся?! Колыхнулись деревья, и ива, конечно, тоже. А поскольку вес на ней сидел все же не бараний, дерево слегка изменило положение. Ствол вылез из воды, монстр радостно завизжал внезапно образованному «мосту», Женька приготовилась сигать в холоднючую воду (жить захочешь, и в прорубь нырнешь).

Однако…

Упасть с ветки она не успела, но скорее была тому рада, чем наоборот, поскольку невесть из каких кусков вывалившийся некто сбил монстра плечом.

Мягко говоря, странный маневр. Однако он удался: тварь покатилась кубарем, несчастно скуля и подвывая, незнакомец же затормозил, встав на колени, зыркнул в сторону Женьки страшным взглядом, показавшимся в тот момент сплошь непроницаемо-черным, и протянул к монстру руку, растопырив пальцы. Кажется, он что-то шептал, но разобрать не вышло ни словечка.

Женька замерла на месте, боясь отвлечь нежданного спасителя. Ветер вновь ударил в спину. Ива сместилась, вернув водную преграду на место. Монстр, присев и затанцевав задними лапами, как кот, изготовившийся к броску, вытянул вперед морду и ощерился длинными — намного больше и острее, чем собачьи — зубами. Причем, у твари все они являлись клыками, а не как у нормальных сухопутных хищников.

А потом начало происходить и вовсе невесть чего. Перед незнакомцем вначале образовалась темная область, а затем закрутился небольшой абсолютно черный смерчик. «Ножкой» тот упирался в середину ладони, воронкой же указывал на монстра. Существо припало к земле, а потом неожиданно прыгнуло, несуразным образом выгнувшись и минуя воронку: незнакомец не успел ее подвинуть, а может, и не смог. Зубы твари сомкнулись на его руке, и Женька уже решила, что незнакомец может попрощаться с жизнью, когда услышала страшный вой. По позвоночнику твари ударило ребро ладони непострадавшей руки. Незнакомец, похоже, знал, куда и с каким усилием следует бить. Казавшийся мгновение назад целым, плотным и опасным монстр принялся сыпаться, как достоявший до оттепели снеговик, если ударить по нему ботинком.

— Ну вот… как-то так, — голос у незнакомца оказался красивый и низкий.

Женька присмотрелась внимательнее. Лет двадцать пять-тридцать на вид. Одет не то, чтобы вычурно, но и не в повседневное. Кожаный плащ и шляпа могли покорить многих. Да и выглядел он… вполне во вкусе Женьки: не смазливым, но и не мрачно-брутальным, правильного телосложения без излишеств все равно пищевого или спортивного толка, не компьютерным задохликом и не бугаем-гопником. С открытым спокойным и чуть бледноватым лицом, правильными, но не блещущими идеальностью греческих статуй чертами. Без дебильных стрижек, либо требующих тщательного ухода с кучей лака и прочих прибамбасов, либо позволявших полностью начхать на мытье и расчесывание. В общем, всецело соответствовал образу «сейчас таких не делают». Управляющим бичом последнего времени — электросамокатом — представить его было бы дикостью, и уже это вызывало в Женьке симпатию.

— Мое имя Кайринг… — дерево явственно тряхнуло, и вряд ли из-за ветра. — Кайринглин Дар…

Женька взвизгнула, вцепившись в иву, что было сил. Пытающегося представиться спасителя тоже тряхнуло нехило, он вынужденно уперся ладонями в землю.

Вообще-то, в Подмосковье серьезных землетрясений не бывает. Однако кто будет обращать внимание на такую мелочь, когда уже случилось ТАКОЕ!

— Можно просто Кай, — пожав плечами, сказал он.

Так и подмывало назваться Гердой, но она сдержалась, мельком подумав о том, что если с ней таким образом решили познакомиться, это, черт возьми, оригинально:

— Женька.

Кай решил не выходить из роли джентельмена, протянул руку…

— Кровь! — все-таки нервы дали о себе знать, а голос, прыгнув вверх на две октавы, пропал. Вот, казалось бы, все позади. Чего теперь-то?

Кай пожал плечами, спрятал окровавленное запястье за спиной и подал ей непострадавшую руку.

— Вы боитесь крови?

— Делать мне больше нечего, — проворчала Женька. У нее от сидения в неудобной позе ноги порядком затекли. — Но тебя, вообще-то, хрен его знает, что покусало.

Не выходило обращаться к нему с ответным «вы», впрочем, Кай не возражал.

— Будет заживать долго, только и всего, — снисходительно, как убогой или маленькому ребенку, объяснил он. — Цапнула? Ну и что? Самая обыкновенная самосформировавшаяся некромантическая живжига. Довольно мелкая, к слову.

— К…то? — переспросила Женька.

— Живжига — самовозникающая на месте захоронений нечисть. Хищная и тупая, а потому опасная: хозяев потустороннего чует, но не слушается. Подлежит немедленному уничтожению. Появление живжиг — первый признак прорыва. Самоформируются твари из останков, недогнивших в захоронениях. Потому некроманты всегда и выступают против организации «мест памяти», — Кай произнес все это на едином дыхании, словно ответ на экзаменационный вопрос перед дюже строгим профессором.

— Ты издеваешься, да?! — поинтересовалась Женька настолько спокойным тоном, что удивил ее саму. По-хорошему, ей ругаться бы начать. — Кинцо снимаете или вообще ролик для сети? Блогеры недоделанные…

На лице Кая не дрогнул ни один мускул. Он лишь чуть нахмурился, услышав явно незнакомые слова: вероятно, оскорбительные, но не несущие для него никакой информации. Сыграть неведение, пожалуй, мог бы хороший актер, но не абы кто. Да и имело ли то смысл? Женька не считала себя важной персоной, чье внимание стоило бы подобных усилий.

— У меня и в мыслях не было издеваться, — сообщил он, когда запал Женьки чуть иссяк. — Я… сам не понимаю, как здесь появился.

И пошатнулся, все же схватившись за прокушенную руку.

— Э-эй! Только не вздумай падать! — предупредила Женька, опасно привставая на стволе и осторожненько бочком перебираясь на берег. Вновь протянутой рукой Кая она пренебрегла: вот еще ей раненные не помогали, нашел принцесску сгоревших подмостков!

— Если вы оказались намного крепче иных барышень и не намерены падать в обморок, это вовсе не означает, будто не собираюсь я, — сказал Кай наставительно.

В его исполнении пошлое для века продвинутых технологий прозвание «барышней» почему-то не вызвало раздражения. Женька вообще пропустила его мимо внимания.

— Я ж тебя не дотащу, а звать на помощь некого, — в этот момент у Женьки и мысли не возникло, будто этого пусть и представившегося, но все еще незнакомца можно просто бросить и уйти.

— А вы уверены, будто нужно? — Кай опустился на земляной холмик (Женька сильно надеялась, что это просто неровность почвы, а не старая могила самоубийцы, похороненного за территорией кладбища, без опознавательных знаков в виде оградки и крестика или камушка) и провел ладонью по лицу. На лбу остался грязевой след.

— А тебе есть куда идти? — вопросом на вопрос ответила Женька.

Кай мотнул головой, скривился и принялся тереть висок.

— Да хватит уже себя грязнить! — воскликнула Женька, всплеснув руками. — В такси не посадят.

— Куда?..

— В безлошадную карету, не переигрывай! — разозлилась она.

— А… самоходку, — зевнув, проговорил Кай. — Я не собираюсь ни во что играть. По крайней мере, пока не отдохну.

— Не попадешь в больницу, не получишь сорок уколов от бешенства, — мстительно продолжила Женька.

— Меня туда не примут.

«Без полиса-то? Конечно, не примут», — Женька не сомневалась, что его у Кая нет, как и любого прочего документа. Кончились времена, когда врач считал помощь человеку в беде своим долгом. Теперь помощь выдавали по бумажке, пусть и электронной. «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек», — говорил дядя Митя, дворник и тихий алкоголик. И, к сожалению, был прав. У врачей работа не сахар и даже не деготь, так оптимизацией их еще и забили под плинтус окончательно.

— И бешенство мне не грозит, как и любые иные болезни, — добавил Кай.

— Угу, конечно, — Женька проверила карманы, но платка, не нашла, полезла в сумку... и присвистнула.

Пачка бумажный платочков нашлась, но было и еще кое-что. Женька ухватила за короткую цепочку и выудила на свет висюльку или, скорее, клипсу из двух разноцветных стекляшек (или не стекляшек: в ювелирке она не разбиралась). Прозрачные кристаллики играли на свету, на каждой грани были выбиты какие-то смутно знакомые символы. Женька точно узнала астрологический знак Юпитера, а потом Кай закричал так, как от него и ожидать не получалось:

— Брось сейчас же!!!

Пальцы разжались сами и выпустили висюльку, на той тотчас сомкнулась зубастая пасть невесть как — по-змеиному извивалась, наверное — доползшей до нее морды Живжиги.

Женька вскрикнула.

— Вот с помощью этой дряни тварь на тебя и натравили, — сказал Кай заметно успокоившись.

Да и было ли с чего нервничать теперь: огонь в пустых глазницах не-мертвого монстра медленно потухал и сам он словно скукоживался, становился меньше. Кай протянул к останкам руку, и те принялись зарываться в землю. Женька смотрела, как завороженная. Она уже не верила в легонькое объяснение про скрытую камеру: на кой так заморачиваться ради тупого ролика в интернете с испугавшейся случайной прохожей? Для отморозков всегда найдутся сюжетики попроще. Сейчас и здесь происходило что-то сильно нехорошее, но об этом можно будет и потом поговорить. Отпускать или бросать Кая она точно не собиралась. И жить так, словно ничего не произошло — тем более.

«Некромант, значит? — спросила саму себя Женька. — Ну, пусть будет некромант, я не против».

Кай щелкнул пальцами, и над останками заклубился фиолетовый дымок, а затем вспыхнуло зеленое пламя. Женька отмерла только когда оно потухло, окончательно изничтожив Живжигу, только затем подняла упаковку одноразовых платков, которые тоже кинула на землю и предложила:

— Пойдем, проведу тебя к роднику. Хоть умоешься и… — взгляд упал на прокушенную руку. — Точно не превратишься в мостра?

— Что за идиотски-кретинская чушь, — устало проворчал Кай, с трудом поднимаясь.

— Я смотрю, для выходца из другого мира, — а откуда же еще мог взяться некромант посреди Подмосковья, причем именно в тот момент, когда сильно оказался нужен? В «ночные и дневные надзоры», «тайные города», «теневые реальности» и прочее городское фэнтези Женька не верила, а вот к жанру научной фантастики относилась с уважением, — с терминологией у тебя не так все и плохо. По крайней мере, кто такие кретины и идиоты, знаешь.

— Идиот — это человек, выдумавший для себя свою картину мира, отличную от настоящей реальности, и сильно страдающий, когда ожидания идут вразрез с действительностью. А кретин — это воинствующий идиот, ко всему выше сказанному еще и убеждающий окружающих в том, что не правы именно они, а его обязаны слушать, уважать и превозносить.

— У нас это болезни психического свойства, — проговорила Женька, — которыми еще и ругаются. Но твоя трактовка мне нравится даже больше. Хотя… я всегда полагала иное определение белоплащизма и чувства собственного величия.

Она не заметила тени, промелькнувшей на лице Кая при упоминании белых плащей, слишком быстро он начал объяснять:

— Некросоздания стерильны. От них невозможно ничем заразиться в принципе.

— Но ты сказал, долго заживать будет, — напомнила она.

— Потому что не-жизнь и жизнь всегда конфликтуют. Я чувствую не-мертвых, но при этом живой. И когда не-мертвые наносят мне увечья, ощущаю себя скверно, — пояснил Кай. — Но так, чтобы самому стать не-живым, еще и в кровожадную тварь обернуться?.. Это уж слишком. Чтобы выдумать такое, нужно быть последним извращенцем.

Учитывая, кто снимал всякие зомби-апокалипсисы, Женька с ним даже согласилась.