Лабиринт кривых отражений

Глава 2

— Лео, у меня просто нет слов! — Сестрий стоял посреди лаборатории. Ни холод в помещении, ни противоестественная чистота, ни сухость воздуха, ни даже тело, лежащее на столе-каталке, светлого мага не смущали. — Ну ладно твой мальчишка. Но ты ведь должен понимать, что не стоит ругаться с отцами города? Не самого малого и незначительного, между прочим, Лео. Да, мы не в столице, но это не значит…

— Не такой уж я и мальчишка, Сестрий Шейн-Цийн, — заметил Кай, бросая на бывшего дипломата снисходительно-холодный взгляд и размышляя о том, за какой нелегкой светлый поехал за ними. Не за косопуза из городской администрации вступаться, верно же?

Насколько Кай знал, Сестрий терпеть не мог покидать столицу. А уж бросать свой особняк и спешно нестись пусть не в самый захолустный, но город в провинции? Вряд ли произошло нечто особенное или ему попросту захотелось прогуляться. Даже если внезапно настигли дела, в которых не обойтись без вмешательства темных магов, проще было бы подождать их на месте: так и так в столицу они вернулись бы ближе к вечеру завтрашнего дня.

Раньше.

Кай покосился на железного истукана. Латы с него не пропали после обездвиживания, и сам он не истаял и не осел на землю ржавчиной, пусть той и изрядно прибавилось на его доспехе. Лежал истукан, будто самый обыкновенный труп, разве только вскрыть не получалось… пока.

«Никуда я теперь не уеду, — подумал Кай, — сначала пойму, что это такое».

Лео — тоже. За последние два часа наставник словно скинул лет десять и точно забыл об усталости. Только и делал, что кружил вокруг истукана, разве лишь не принюхивался. По всему выходило, загадочная нечисть сильно его заинтересовала. Ну а Сестрий… Кая вполне устроило, если бы светлый маг каким-нибудь образом приложил руку к происходящему, а он сам наконец-то сумел назвать этого человека врагом. Сестрий не нравился Каю, сколько он помнил самого себя. И все это время нет-нет, а попадался на глаза. Лео считал Сестрия другом. Лео говорил, что не сумел бы управиться с младенцем, если бы Сестрий не нашел кормилицу и слуг. Лео не требовал, чтобы воспитанник тоже проникался к Сестрию дружескими чувствами или благодарностью, и только поэтому Кай был готов терпеть эту напыщенную светлую змеюку. Вражда меж ними не приобрела фазу войны, однако Кай знал точно: он, в свою очередь, тоже не нравился Сестрию, раздражал и вызывал полнейшее непонимание.

Змей пытался втереться к нему в доверие уже неоднократно, всякий раз получая отпор, злился, а затем пытался снова. Зачем? Кай так и не сумел найти ответ на этот вопрос. Он был далек от мысли о том, что обладает чем-то вызывающим у Сестрия интерес. В конце концов, Кай — некромант, и этим сказано все и даже больше. С другой стороны, Лео тоже некромант, и с Сестрием дружен. Однако и предположение о том, что Сестрий решил передружиться с их «семьей» не казалась здравым. С чего бы вдруг? Скорее уж следовало поверить, будто светлого мага привлекало имперское происхождение Кая. Вот только сам он и знать о нем не желал, и империю ненавидел искренне. Эти светлые мрази убили его мать, желали уничтожить таких, как Лео, только и делали, что пудрили мозги людям.

— Прошу извинить меня, — Сестрий коснулся груди, перстень на его безымянном пальце «поймал» луч света и сально блеснул. — Я вовсе не желал тебя обидеть.

— Примечательный перстень, — заметил Кай словно между делом, никак не реагируя на извинения. Смысла в том не имелось никакого: Сестрий обожал извиняться, а Кай давным-давно устал повторять, что обидеть его мог бы разве лишь Лео или Лис с Коеном. Все прочие, лично Каю посторонние, попросту не сумели бы задеть. Право слово, нет ничего глупее, чем интересоваться мнением о себе у кого-то неважного, хуже только изводиться относительно чужого мнения. Но перстень действительно был примечательный. К тому же раньше Сестрий не носил украшений.

Камень — белесый, похожий на залитую гноем рану, с вырезанным в центре крестом — отталкивал и притягивал взгляд одновременно. Кай обычно оставался абсолютно равнодушным к светлым артефактам, а этот манил. Но еще больше этого факта Кая удивила реакция Сестрия: светлый маг вздрогнул, словно Кай, проходя мимо, пнул его или кольнул шилом. Вот только он ведь ничего такого не делал, зачем же сразу за палец хвататься? Причем таким жестом, словно именно перстень хотел прикрыть.

«Ох уж мне ваши политические игры, господа светлые, — подумал Кай. — А крест-то на перстне очень напоминает тот, что на железном истукане, вернее, его плаще».

— Несомненно, мой мальчик, несомненно, — пробормотал Сестрий невесть к чему и попятился, спрятав руку с перстнем за спину.

Кай приподнял брови. Поверить в то, что Сестрий прочел его мысли было бы мудрено. Поскольку никто и никогда не обладал умением слышать чужой внутренний голос. С другой стороны, сумей Кай читать в головах других людей, тоже ни в жизнь в том не сознался.

— Этот перстень — подарок еще тех времен, когда я служил послом в империи, — поспешил пояснить Сестрий. — Подарок важный для меня… как память.

— Заодно и подпитка.

Кай ждал краткосрочного взрыва ярости. Светлые маги не терпели, когда их ловили за ношением предметов-ловушек и накопителей магической энергии. Уж слишком сильна была аналогия с мифическими и не очень вампирами. В прошлом году Лео вычистил и уничтожил секту в пятьдесят человек: так называемых «ученых», добывающих магию из крови людей, причем более всего удавалось получить из именно последней капли. Преступники были увешаны всякого рода накопителями. И, разумеется, оказались светлыми.

Лихописцы тогда раздули скандал, не утихавший несколько месяцев, и… перестарались. С тех пор светлые маги, стоило лишь затронуть тему накопителей в их присутствии, тотчас разражались ответными обвинениями в адрес темных, для которых проблемы нехватки энергии и сил не стоят. Это свет (подразумевается, добро) всегда вынужден искать подпитки, порой поступаясь собственными принципами и совестью.

На это Кай обычно замечал, что лучше уж тогда быть злом во плоти, но себе не изменяющим, нежели творить откровенное дерьмо в угоду якобы добру (в разговорах со светлыми, Кай никогда не подбирал слов). В конце концов, он знал, кто убил его мать: светленькие твари, полагавшие, будто ради их доброго божества и благих целей можно самим творить любое зло и подлость. Господь же их не просто так милостив — простит и, конечно, убережет от проклятий и ненависти тех, кто недостаточно светел и благостен. Так себе надежды: проклятую светлую империю их всемилостивый и справедливый сберегать не стал. Видно, силенок не хватило.

Однако в этот раз Сестрий лишь зло поджал губы.

— Разве я ругался с отцами города? — не поворачиваясь от стола с телом одного из тех, кто едва не убил их на погосте, проговорил Лео. Кай так и не понял, стремился ли Лео прервать начавшуюся перепалку или просто, занятый обдумыванием как удачнее подступиться к странной явно нездешней твари, решил ответить лишь теперь. — Странно… Я не помню такого.

— Восстановление места памяти займет немало времени, сил и средств, — отчеканил Сестрий.

— Последнее — наиглавнейшее, полагаю, — заметил Кай.

— Не вам, некромантам, ставить в вину людям простым заботу о кошельке, — упрекнул Сестрий. — Вы никогда и ни в чем не нуждаетесь: ни в силе, которой готово поделиться с вами любое существо, уходя в небытие, ни в деньгах!

О да! Если и была у светлых объединяющая их черта, то называлась она зависть. Кай полагал, именно зависть рождала злобу. Всегда же обидно, когда мир ни в мелкую монету не ценит тебя, такого светленького, добренького и благожелательного на свой лад. К некромантам мир был добрее. Намного. А может, просто пытался компенсировать ауру смерти и проблемы, возникающие по ее вине.

Некроманты действительно не нуждались в средствах, поскольку всегда могли вызвать духов, а те с удовольствием указали бы им какой-нибудь клад. Духи — существа интересные, злобные или нет, но некромантам не просто подчиняющиеся, а готовые угождать. Особенно в такой малости, как деньги, самим духам ни за чем не нужные. Примерно также обстояло дело и с магической энергией. При переходе любого существа, будь то мелкое насекомое или огромный морской титанохищ, в состояние не-жизни, выделялось очень много силы: ведь именно она помогала душе выйти из опостылевшего тела и переместиться из физического пласта бытия в иной. И эта бесхозная после отлета души сила вливалась в первого же попавшегося некроманта.

— Я бы не стал лгать по поводу небытия, — заметил Кай. — Попридержи опасные бредни для тех, кто готов их слушать, Сестрий. Этим самым «простым» людям, возможно, и невдомек, что происходит после перехода, но не нам. Что касается жирных мешков, заигрывающих с силами, о которых не имеют никакого понимания, ради денег, то вряд ли они нуждаются в средствах. Скорее, просто хапают больше-больше-больше, не в силах остановиться. Твои «отцы города» видят смысл жизни в бесцельном накопительстве все равно на чем и как.

— Тебе что с этого? — удивился Сестрий. — Всякий зарабатывает, как может и хочет.

— Мне? Абсолютно ничего, — огрызнулся Кай. — Хотят губить души — на здоровье. Я буду первым, кто с удовольствием посмеется над новоиспеченным духом, сообразившим, что сколько бы он ни наворовал, а с собой унести не сможет. Однако то, что твои «отцы города» зарабатывают деньги именно на строительстве погостов, говорит о многом.

— Кай, ты уверен, что желаешь ссориться со мной? — Сестрий прищурился.

— Я уверен, что… — но договорить не вышло.

— В следующий раз я непременно приглашу чиновников из городской администрации полюбоваться на прорыв, — сказал Лео, по-прежнему не оборачиваясь и что-то внимательно разглядывая в складках белого плаща. — Собственно, право находиться при усмирении «места памяти» всегда было и есть у владельцев погоста, удивительно, почему никто им ни разу не воспользовался.

Кажется, он издевался, только делал это тоньше и аккуратнее, нежели воспитанник.

— Людей, необладающих магическим даром и неспособных защититься от некро-тварей, можно понять, — сказал Сестрий.

— Войд с отрядом — тоже люди обычные, — напомнил Кай. — Потому твое понимание работает плохо и никак не оправдывает сущность трусливых свиней…

— Кайринглин! — воскликнул Сестрий. — Знай свое место!

— Знаю, не сомневайся, — прошипел Кай. — И оно находится подле трона, а не в обслуге у чинуш, надумавших себе корон и злата.

— В следующий раз я не просто приглашу, а стану настаивать на присутствии владельца погоста и чиновников из городской администрации, — сказал Лео. — И без их согласия и подписания — прямо там, на месте, — отказа от претензий касательно вынужденных разрушений палец о палец не ударю.

Сестрий пару раз хлопнул в ладоши:

— Ты научился шантажу!

— Дипломатии, — поправил Лео. — С мразями иначе нельзя. И нет, Сестрий, я не собираюсь звать этих гнид отцами города. Так и передай тем, кто послал тебя с претензией.

Сестрий хмыкнул.

— Вряд ли, Лео, ты сумеешь стоять и ничего не делать, когда на людей нападет какая-нибудь вылезшая из могилы тварь.

— Всех своих людей мы защищаем, — заметил Лео. — Главное слово здесь — «своих».

— Я понял тебя, — сказал Сестрий, мгновенно посерьезнев.

— У администрации остались претензии?

— Никаких.

Сестрий коротко поклонился и отступил к двери. Ему не повезло встретиться взглядом с Каем и снова вздрогнуть.

— Лечи нервы, — Лео по-прежнему не мог видеть, что происходит за спиной, но произнес удачную фразу. — Кай, подойди.

Сестрий бросил на свой перстень мимолетный взгляд, проговорив одними губами:

— Видит создатель, Кайринглин, я пытался.

Кай насмешливо вздернул бровь. Что пытался? Найти с ним общий язык? Зачем, хотелось бы знать. Присматриваясь к настырно лезущему в его жизнь светлому магу внимательнее, он не заметил у того патологического желания дружить со всеми встречными. Впрочем, уточнять Кай, разумеется, не стал. Ему сейчас более всего хотелось, чтобы Сестрий ушел: надоело держать лицо, да и себя, хотелось уже сесть хоть куда-нибудь. Все же сегодняшний бой Кая изрядно вымотал, а он не умел, как Лео: тот умудрялся отдыхать, работая. Вот сейчас, к примеру, некромант выглядел бодрым и собранным. Весь погруженный в очередную загадку, пытался понять, что за новая нечисть влезла в их несчастный мир и что с ней, такой гадкой, делать.

— Кай, подойди, — повторил Лео и тот с удовольствием отошел от светлого мага, пользуясь тем, что тот не видит, протер глаза: в них словно песка сыпанули. И насколько же Кай был рад услышать следующие произнесенные светлым магом слова!

— Мне пора, Лео, — сообщил Сестрий, с Каем он прощаться не стал: то ли действительно оказался уязвлен словами и обиделся, то ли решил демонстрировать обиду. С этими светлыми невозможно понять, когда они искренни на самом деле, когда заблуждаются в собственной искренности, а когда играют на публику, искренность демонстрируя.

Еще в пору юности встречался Кай с одной из адептов света. Она решила, будто ее миссия заключается в «выводе Кая из тьмы», а он поначалу не слишком и сопротивлялся. Внешне девица была весьма привлекательна, но долго общаться с ней у Кая не вышло. В конце концов он начал скучать и раздражаться в ее присутствии, а затем очень старательно свел их встречи в ничто.

Девица не только все уши прожужжала ему о своем «добре». Она часто не могла понять, чего хочет сама. Причем, это касалось самых простых вещей. Вопрос — «Желаешь ли ты фруктовый напиток или отвар из ягод?» — заставлял ее долго размышлять над тем, что престало в это время года и суток пить светлому магу и кто может осудить ее за выбор одного или другого. Собственных же желаний и предпочтений она, казалось, не имела вовсе. Еще она не умела отказывать. Вообще: боялась своим «нет» обидеть просящего. Кай так и не понял, промыл ли ей мозг какой-нибудь светлый учитель, мать или девица родилась не от мира сего. Впрочем, понимание этого вопроса было ему не особенно важно — академический интерес, не больше. Он-то в отличие от светлой умел отказывать и говорить прямо, не боясь ранить чьих-нибудь возвышенных чувств.

— Легкого пути, Сестрий, — откликнулся Лео.

— Пойду подтирать сопли расстроившимся чиновникам, — хмыкнул светлый маг, видно, на прощание решив пошутить.

Некромант лишь фыркнул.

— Если нынешний урок не усвоят, в следующий раз придется подтирать задницы, — проворчал Кай, не оборачиваясь.

— В этом случае пусть справляются сами.

— Истинный подход любого светлого: вожусь, пока выгодно, — усмехнулся Кай.

Сестрий на словесный укол не отреагировал, развернулся и вышел. Шаги некоторое время гулко отражались от стен звенящим цокотом подкованных подошв, пока маг шел по коридору, затем стихли. Хлопнула, закрывшись, дверь. Дух-охранитель проинформировал о том, что «гость» покинул дом.

Кай, встал возле стола, осматривая лежащую на нем закованную в железо нечисть более пристально.

— Только попробуй сказать, будто я это все зря, — предупредил он, — и, что Сестрий всю мою жизнь пытается подружиться. Меня от одного его упоминания о милостивом да едином блевать тянет, не говоря о вечном притворстве и стараниях извлечь выгоду из любого своего поступка. Вот же… светлые...

— Здесь дело не в цвете, Кай, — Лео, взяв пинцет, подцепил кусочек ржавого металла с плеча истукана, опустил в пробирку и залил растворителем. Прозрачная жидкость тотчас поменяла цвет на ярко-красный, а затем — пурпурный. — Ты забываешь о том, что Сестрий — дипломат, а это, считай, профдеформация на всю жизнь. У нас — тех, кто имеет дело с сыском — тоже патологическая склонность к подозрительности. Поздоровается кто или улыбнется — сразу подвох заподозрим.

— Еще бы, — проговорил Кай. — Кому ж придет в голову лыбиться в лицо некроманту? Самоубийце разве лишь.

Лео рассмеялся:

— О чем и речь!

Жидкость в пробирке к тому времени, что он договорил, изменила цвет на синий и уверенно менялась в сторону оттенка морской волны.

— Да сколько же в этом куске железа примесей?! — Кай собственным глазам не верил.

— Может быть, там, откуда он родом, — Лео постучал пинцетом по доспехам, отозвавшимся протяжным гулким стоном, — загаживать железо примесями оправдано.

— Скорее, просто неумеха какой-то мастерил.

— И такое возможно, конечно, — не стал спорить Лео. — Главное, у нас они начинают ржаветь стремительно, а раз ржаветь, то и разрушаться.

— Вместе же с доспехами исчезает и заключенная в них нечисть, — предположил Кай.

Лео кивнул:

— И это означает…

— Что даже если мы какую-нибудь тварь проглядели, она сама исчезнет?

— Очень на то надеюсь. А вот то, что ты раздражаешься почем зря — очень плохо, — произнес Лео, перескочив с одной темы разговора на другую. — Следует учиться сдержанности, Кай, — он указал на черный крест, пятнающий белую тряпку плаща. Крест перечеркивал символ треугольника, который, как известно, приводит к равновесию все силы внутри любых магических систем. Обездвиживать подобным образом истуканов, Лео сообразил уже намного позднее случившегося побоища. — Ты, в конце концов, не тупой отпрыск какого-нибудь богатея, которому папашины деньги заменяют и честь, и совесть, и разум. Ты не светопоклонник, фанатично этому свету поклоняющийся, а некромант: голову иметь должен, всегда трезво оценивающую ситуацию, эмоции держать в кулаке и волю им не давать.

Кай поднял руки и в жесте примирения, показав Лео раскрытые ладони:

— Критика принята. Выводы сделаны.