Лабиринт кривых отражений

Глава 9

В такси они так и не сели, Кай заверил, что полчаса уж как-нибудь походит, и вообще дела обстоят намного лучше, чем может показаться со стороны. Женька возражать не стала. Идти действительно не пришлось долго, к тому же она постоянно ждала подвоха. У нее самой недавно нервы чуть не сдали, а этот тип вообще из чужого мира. Вот как сядет в автомобиль и… чего именно сделает, Женька придумать не успела: они вышли на дорогу и мимо проехал старенький жигуленок.

Кай проводил его взглядом, посмотрел на двенадцатиэтажные кирпичные «коробки» — в одной из них жила сейчас Женька, к счастью, в гордом одиночестве, потому могла приводить кого угодно, когда угодно и на какой угодно срок оставлять — и на длинную блочную домину на десять подъездов.

— Пугающе? — поинтересовалась она.

— Скорее, странно, — ответил Кай, подавив зевок. — Так много народу ютится в клетушках, и никто еще никого не поубивал.

— Иногда случается, — сказала Женька. — И даже чаще, чем могло бы. У вас нет больших городов?

— Почему? — Кай удивился. — Есть. И доходных домов не так уж и мало. Но все они выстроены на десяток семей, не больше.

— Значит, людей у вас немного только и всего, — стояла на своем Женька. — Нас вот восемь миллиардов… кажется. Ну… вообще на Земле.

Кай пожал плечами и внезапно резко остановился, протянул ей руку. Женька без задней мысли ее приняла.

— Ничего не почувствовала? — спросил он.

— Нет. А должна была?

Кай не ответил, нахмурился, пробормотал что-то по поводу перерасхода сил и продолжил движение.

Насыпь меж двух прудов вывела их к блочному дому, а затем и к срединному — аккурат тому, какому и нужно. На стоянке ютились автомобили. На детской площадке сидела группка подростков, уставившись в телефоны. У подъезда орал дядя Митя — единственный в своем роде, поскольку не относился к лицам азиатской национальности, крепко подмявших под себя дворницкую профессию. По совместительству тихий алкоголик и местная достопримечательность.

— Славка! — кричал дядя Митя, пиная колесо видавшей лучшие времена, но неплохо выглядящей для своего возраста «Волги». — Закатай тебя в пельмень! Славка!!!

«Волга» действительно стояла не так, чтобы здорово: перегораживая выход из подъезда и заехав одним колесом на бордюр. Но при этом и некритично: кому нужно пройти — пройдут, кому понадобится проехать — проедут. На то, чтобы устраивать под окнами бесплатный цирк, с точки зрения Женьки, никаких оснований не было.

Дядя Митя услышал шаги, а может, почувствовал чье-то приближение (Женька не удивилась бы, узнав, что дворник действительно обладает некими сверхспособностями), вскинул голову и, увидев потенциальных зрителей, заголосил с еще большим энтузиазмом:

— Славка!!! Закатай тя пельмень!!!

Дяде Мите было чуть за шестьдесят. Сухонький, приземистый и невероятно шустрый. Как утверждал сам дворник: потому что всерьез спортом никогда не увлекался и не гробил здоровья во времена юности. Может, и верно говорил. По крайней мере, многим тридцатилетним он мог дать хорошую фору.

Бежали они как-то на один и тот же автобус, так дядя Митя, пусть и был дальше, Женьку догнал, обогнал, еще и двери держал, чтобы она успела. А еще только он умел урезонить городскую сумасшедшую на «Трешке» — автобусе, ходящем от вокзала до рынка и по новым районам, — та, завидев дядю Митю немедленно замолкала, садилась в уголочке и не раскрывала рта до самой конечной, даже если тот выходил раньше.

Городских сумасшедших в последнее время развелось немало. Сама Женька время от времени натыкалась на троих. Первой — самой неадекватной — она считала женщину (хотя оскорбительное прозвание «бабища» к ней подходило значительно лучше) лет тридцати из третьего подъезда блочного дома. Женщина отнюдь не была опустившейся алкоголичкой, наоборот, ни капли алкоголя не употребляла, как не ела ничего мясного, рыбного, птичьего, включая яйца, сидела на одних овощах и активно, даже агрессивно пропагандировала ЗОЖ. Постоянно что-то бормочущая под нос, одевавшаяся в стиле проститутки из плохого кино девяностых про бандитов, она иногда выходила на детскую площадку и начинала орать матом. Неясно, какие магнитные бури и солнечная активность были виной такого ее поведения. Соседки, выяснившие о женщине всю ее подноготную, начиная с детсадовского возраста, так и не сумели придумать мало-мальски правдоподобную версию, почему та повредилась рассудком: все у нее было гладко по жизни. Хотя, конечно, «отлично» по всем предметам в аттестате, золотая медаль и красный диплом настораживали. Если кто-то пытался ее утихомирить или обругать в ответ, женщина с визгом и криками «помогите-насилуют!», бежала домой и принималась выкидывать из окна посуду, тряпки и прочие мелкие предметы.

Второй была уже упомянутая сумасшедшая из автобуса, ходящего по третьему маршруту. Эту клинило на апокалипсических сценариях будущего, которые непременно случатся из-за неправедно живущих людей, которые — вот же твари! — в автобусах разъезжают, а должны молиться и каяться, каяться и молиться. При этом старуха выблевывала свои проповеди с таким ожесточением, что не раз являлась причиной скандалов. Однажды, какой-то пьяный ей все же врезал, после чего сумасшедшая не появлялась в автобусе несколько дней.

А вот третья — очень опрятная и ухоженная старушка, в прошлом заслуженная педагог одной из здешних школ — своего постоянного маршрута не имела. И очень жаль: Женька бы с ней ездила. Да и вряд ли нашелся бы хоть кто-то, у кого стихи серебряного века, еще и отлично цитируемые, способны вызвать раздражение.

Кай чуть заметно приотстал, заставив оглянуться. Женька покачала головой и одними губами произнесла:

— Молчи.

Подъезд один, ждать, пока дядя Митя угомонится и уйдет, точно не вариант: тот обладал удивительной настойчивостью. Женька ухватила Кая за рукав, чтобы не вздумал отстать еще больше или вообще сбежать, и ускорила шаг. Она рассчитывала быстро прошмыгнуть мимо дворника, но не тут-то было.

— Ты посмотри, Женечка, чо деется! — взвыл лосем во время гона дядя Митя. — Ведь все правила общежития нарушены. Барин, едрить его налево!.. Выставил свою размахайку, рабочему человеку ни пройти, ни проехать.

Вообще-то, дядя Слава тоже был самым что ни на есть рабочим человеком. Потому и ездил не на какой-нибудь иномарке с приблатненными номерами, а на старенькой «Волге», однако дядю Митю уже понесло на любимые колдобины с выбоинами:

— Такую страну порушили, такую страну просрали! И Славка туда же: чего хотит, то и воротит. Закатай его в пельмень…

Женька тяжело вздохнула и покосилась на Кая. Тот строил из себя нечто среднее между железным дровосеком и терминатором из первого фильма: физиономия непроницаема, взгляд диковатый, плечи закаменели. А значит, свернуть разговор следовало как можно скорее, но так, чтобы дядя Митя не затаил обиды и ни в коем случае не нажаловался бабушке.

— Поимейте совесть, дядь Мить! — Женька вздохнула и покачала головой. — Дядя Слава на обеденный перерыв приехал. Ну чего ему, в гараж машину загонять? Скоро уедет.

Дворник подбоченился и выдал невесть где подцепленную фразу:

— Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. Во!

Последнее он прибавил для вящей убедительности и даже погрозил небу указательным пальцем. Небо осталось равнодушным к этому жесту, Женька, впрочем, тоже.

— Ну и где здесь конфликт интересов? Мне машина не мешает, — сказала она.

— А как с коляской матрешка какая выйдет, закатай она пельмень? Канючить примется: яжмать, яжмать…

— Где вы этих рехнутых у нас видели, дядь Мить? Такие, если только в Москве, и то их немного. Просто визгу и вони больно много, вот и кажется, что вляпаться в них можно на каждом шагу. Коляска проедет спокойно, даже не сомневайтесь.

— Ну… не знаю.

Если дядя Митя засомневался в правильности своего курса, его стоило добивать, и Женька сказала:

— А вот если дядя Слава обидится, вас, случись чего, не повезет.

Дядя Митя аж рот открыл от такого сногсшибательного аргумента. В этот момент отворилась подъездная дверь, и в ней вначале возникла широкая спина дяди Славы, а потом упомянутая коляска, которую тот помогал тащить.

— Ой, Славочка! — с причитаниями подскочил к нему дядя Митя. — Дай, помогу.

— Родной дурдом… — вздохнула Женька и потянула Кая к подъезду. Там уже раздавались благодарности Людки из двадцатой квартиры (которую первую перекосило бы при упоминании яжматерей), смущенное «не стоит, мне ж нетрудно» дяди Славы и «ай, какой дружный у нас дом, как с вами со всеми приятно» дворника.

На улицу высыпала ребятня, показала языки всем присутствующим и унеслась на детскую площадку. Кай усмехнулся и, придержав дверь, втолкнул в нее Женьку. Вместе они взбежали наверх, миновав двенадцать не самых пологих ступеней и остановились на площадке лифтов. Впереди пассажирский, позади — грузовой. Женька вызвала оба. На лестницу выводил отдельный вход, а уже потом через проходные балконы они соединялись с лифтовой площадкой и квартирами.

— Я, наверное, должен… — начал Кай.

— Ничего ты не должен сверх того, чтобы молчать, — прошипела Женька, услышав, как снова хлопнула подъездная дверь и дядя Митя, причмокивая и отдуваясь, начал подниматься по лестнице.

— Сорванцы, закатай их в пельмень…

Лифты, не иначе, как по закону подлости, все никак не приезжали, а там и уезжать прямо под носом у дворника стало бы нехорошо.

— Да ладно вам, дядь Мить! — нарочито бодро воскликнула Женька. — Дети же.

Лифт, наконец, спустился. И, конечно, дядя Митя втиснулся в кабину вместе с ними.

— Мала ты еще Женечка, не все категории взросления прошла, — заявил он.

— Это какие же?

— Категорий взросления всего четыре. Ты боишься Фредди Крюгера. Затем смеешься над ним. Потом сочувствуешь и наконец полностью поддерживаешь, — дядя Митя хлопнул в ладоши и развел руками, насколько уж получилось в узкой кабине.

— Дети иногда отвратно воспитаны, а еще ездят в междугородних автобусах, поездах и летают на самолетах. Но прибить все же хочется не детей, а их родителей, — сказала Женька.

— Это потому что в тебе самой еще детство гуляет.

Лифт остановился на этаже.

— Твой, — кивнул в сторону разошедшихся створок дядя Митя.

Когда Женька уже почти выдохнула с облегчением, Кай решил подать голос.

— А кто такой Фредди Крюгер? — поинтересовался он.

Дядя Митя скорчил подозрительную рожу.

— Женьк, признайся, он с Луны свалился, а ты подобрала?

Но она уже ухватила Кая под руку и выволокла из лифта, дверцы начали смыкаться.

— Где подобрала, там уже нет. Хорошего дня, дядь Мить, — сказала она в уже закрывшиеся дверцы.

— И те, — донеслось приглушенное из принявшейся подниматься кабины.

— Так кто такой Фредди Крюгер? — снова спросил Кай.

— Фольклорный персонаж. Похищал детей.

— Ясно.

Услышав ответ, он, казалось, потерял к теме разговора всякий интерес. Женьке даже обидно стало. С другой стороны, живжига могла дать мужику со шрамами на лице и ножами вместо пальцев фору даже не в сто очков, а во всю тысячу. И вообще, кто служил, тот в цирке не смеется.

***

Дверь, наконец, открылась: без натужного скрипа, который Кай зачем-то себе нафантазировал. Новая знакомая первой прошмыгнула в жилище, включила свет, нажав на рычаг на стене… или не рычаг — по сути, без разницы. Кай заблаговременно запретил себе чему-либо удивляться, не смирившись, но взяв за непреложное правило, на которое пока не в состоянии повлиять, что находится в чуждом пространстве и обществе: со своими законами (и не только людскими, но и, возможно, физическими), своей бытностью, культурой и искусством. При таких вводных было бы крайне глупо изумляться оклеенным бумагой с безвкусным рисунком стенам, хрупкой на вид мебели, изготовленной то ли из отходов деревщиков, то ли из неизвестной породы. Странноватому ковру на полу. Пожалуй, Женька жила даже не бедно — нищенски. Но это по меркам его мира и привычек. Не иначе сама новая знакомая, попав в мир Кая, принялась бы морщить нос и кривиться.

— Чего встал? — начала она нетерпеливо и тотчас осеклась. И даже интонации изменились: — Кай? Нужна помощь?

Он лишь сейчас сообразил, что стоит, судорожно вцепившись в ручку, и не в состоянии сделать ни шага. А почему?..

Потому что на него пристально смотрел кот. Самый настоящий — без малейших примесей иных животных — кот! Женька могла считать себя счастливицей! Она была богатейшей девицей, раз смогла приручить… то есть, была бы таковой в его мире.

Ночные хищники иногда охотились на ночных улицах городов, но неизменно исчезали с приходом утра. Тот дом, в котором селился кот, считался особенным. К нему ни одна потусторонняя либо иная пакость не смела даже приблизиться. А еще кошки никогда не оставались там, где не желали жить. Хоть на все замки запри — исчезнут.

Быстро скинувшая куртку и переобувшаяся Женька верно оценила диспозицию, схватила его за рукав и втянула в жилище. Кай не сопротивлялся, сделал шаг, ожидая, что сейчас его поразит молния, сметет и шмякнет о стену смерч, произойдет еще что-нибудь — ведь он не испросил у «хозяина» дозволения переступить порог, а тот, в свою очередь его не дал — но ничего такого не произошло. Кот остался сидеть. Кай продолжил на него смотреть.

— Здравствуй, Женечка, — донесся снаружи дребезжащий и заискивающий старушечий голосок.

Кая аж передернуло. Он явно услышал радость прожженной сплетницы и стервы, поймавшей кого-то на горячем.

— Здравствуйте, МарьПална, — отозвалась Женька и захлопнула дверь.

Кот громко чихнул.

— Ну вот, — констатировала Женька, щелкая замками, будто старуха могла обернуться чудищем и начать штурмовать дверь. — Сплетня, да здравствует сплетня! Скоро весь подъезд, дом, район, а там и до родоков вести дойдут: станут говорить, что у меня появился кто-то.

— Я немедленно покину… — начал Кай. Он даже за котом перестал следить, внимательно посмотрев на новую знакомую.

Женька в ответ покрутила указательным пальцем у виска в понятном, должно быть, во всех мирах жесте.

— И не вздумай! Я не намерена упускать шанс заткнуть глотки одним и успокоить других.

— Не понимаю…

Она тяжело вздохнула и принялась рассказывать:

— Мои родители — люди хорошие, но приставучие. Видишь ли, странно им, что взрослая я не бегаю на свиданки и не живу с каким-нибудь парнем. То ли им внуков внезапно захотелось, то ли телека пересмотрели, то ли очередная дочь какой-нибудь маминой подруги засобиралась замуж. Они и в бабушкину квартиру меня спровадили в надежде, что кого-нибудь найду. Думали, я их стесняюсь. Короче, у тебя появляется где жить, у меня прекращается головная боль по поводу с кем жить. Спать будешь на диване в кухне, благо, он раскладной. Одежда… — она смерила его оценивающим взглядом. — На антресолях пороемся, там двоюродного брата вещи лежать должны. Может, чего подойдет. На моду тебе же плевать?

— Я и мода ходим разными тропами, — проговорил Кай, тем не менее надеясь, что не придется через себя переступать.

Напор и быстрота, с которыми Женька решала большинство его не таких уж и маленьких проблем, начинал слегка пугать.

— А вот с документами сложнее. Если пенты привяжутся… эм, ну полицейские… сотрудники правопорядка…

— То уж отвести им глаза я как-нибудь смогу, — договорил за нее Кай.

Кот чихнул снова, привлекая к себе внимание. Женька же проследила за взглядом Кая, в свою очередь посмотрела на кота и произнесла:

— Кай, это Адик. Адик, это Кай.

Кот прищурился. Кай незаметно для новой знакомой склонил голову.

— Хорошее имя, — ему показалось, что следует отвесить комплимент.

— Если длинно, то Адольф Диоген Ирт Камел и чего-то там еще. Он же жутко породистый. А коротко Адик. Замечательное имя и очень соответствует характеру.

Все это Женька проговорила скороговоркой, пока искала, во что переобуться нежданному гостю. Наконец, с победным — «Вот же они!» — на свет были извлечены… Кай понятия не имел, как могла называться подобного вида меховая обувь кричащего алого цвета с мордами неведомых лупоглазых зверей с длинными ушами. Признавать в этом непотребстве родственников зайцев и кроликов Кай отказывался наотрез. Если и существовала в мироздании действительно черная магия, то сотворивший подобную несуразицу обладал ею в совершенстве.

— Папа притаранил, когда в последний раз кран чинил. А ничего другого твоего размера у меня никогда не водилось.

Кай безропотно стянул обувь. Благо, не пришлось очень стараться и, главное, нагибаться. Голова начинала кружиться, стоило резко посмотреть вверх или вниз. Словно сам мир начинал плыть перед глазами. Кай очень рассчитывал на то, что вскоре это пройдет. Конечно, было бы намного лучше, если б его вернуло в его собственную реальность, но мечтать об этом и тем более надеяться не стоило, иначе и до уныния недалеко.

— Адик, иди уже на кухню. Видишь же: смущаешь гостя.

Кот и ухом не повел.

— Ты не любишь кошек? — спросил Кай, с невольно скользнувшим в интонации разочарованием.

— Очень люблю. Даже завести собираюсь, но… стремаюсь. Во-первых, я в бегах целыми днями. Неправильно, если животина в одиночестве будет киснуть. Да и с Адиком мы общий язык не находим. Совсем.

— То есть… он здесь не хозяин? — спросил Кай и, стараясь не слишком себя выдать, с облегчением вздохнул.

— Он здесь на передержке. Знакомые уехали на юга, попросили приютить котика. Котик — совершеннейшая зараза. Обои дерет, мебель — тоже, еду со стола ворует, за дверью и окном — следить не переследить. Так что ты имей в виду.

Кай усмехнулся. Кот посмотрел заинтересованно и вместе с тем настороженно. В отличие от странных людей этого мира он прекрасно понимал с кем встретился и соблюдал этикет. По котовой иерархии место играло основополагающее значение. Если бы Адик был здесь хозяином, Каю он мог бы навязывать свои условия общежития. Но поскольку кот жил здесь на тех же правах, что и гость из чужого мира, главенство переходило к некроманту.

— Он больше не будет ничего драть, — пообещал Кай.

— Кроме когтеточек!

— Кроме когтеточек, — услужливо повторил Кай, пусть имел очень отдаленное представление о том, что это такое, лишь по названию догадываясь о применении данного предмета.

***

Кай сидел за столом на табуретке. Напротив — на высоком колченогом стуле, почему-то называемым Женькой «барным», на мягкой подушечке, вышитой цветами и птицами, — расположился кот. Лежал, скрестив передние лапы, и устремив на Кая завораживающий взгляд желто-зеленых глаз.

Кот не принадлежал Женьке, шебутная девица взяла его на передержку у кого-то из знакомых, и Кай не понимал, как можно отказаться, пусть и на время, от кота. Кот, в свою очередь, этого также не понимал, затаил обиду и не собирался признавать Женьку не только временной хозяйкой, не считал за человека вообще. В его иерархии она стояла слегка выше собственных туфель.

Зато Кая кот признал сразу: с первого же мгновения, как тот вошел в дом. Конечно, магическое животное не воспылало к очередному проходимцу, вломившемуся в его жизнь, любовью с первого нюха, но приняло его главенство. Стоило Каю приказать прекратить коту драть угол дивана, и тот сразу перестал. Измываться над прочей мебелью и стенами — тоже. С воровством обстояло сложнее, всякий раз приходилось вслух проговаривать, что именно кот не должен тащить. Однако в конце концов получилось найти универсальную формулу взаимодействия с интеллектуальным животным. Кай подозревал, Женька не выгнала его только потому, что имел на кота влияние.

Щелкнул кнопкой вскипевший чайник. Женька на крыльях воображаемого ветра ворвавшаяся в комнату, подхватила чашку, налила в нее кипятка и, ногой выдвинув из-под столешницы табуретку, лихо ее оседлала.

— И все же, — сказала так, словно их разговор не прерывался ни на мгновение, — ты утверждаешь, некроманты не умирают сами, а либо гибнут в бою…

— Необязательно в бою, — уточнил Кай.

Женька махнула на него рукой, благо, свободной. С нее сталось бы забыться и плеснуть чаем.

— Либо гибнут, либо живут, пока не надоест.

— Пока количество дорогих сердцу умерших не превысит число близких среди живущих, — повторил Кай слова Лео. Лео был еще тем романтиком, пусть и не соглашался с подобной характеристикой, но сейчас правильным и важным показалось именно его определение длины жизненного пути.

— Ты же говорил, будто существует постоянный круговорот душ, — напомнила Женька. — И как это соотнести? Ведь те, кто якобы ждет по ту сторону уже могут заново родиться.

— Ищешь противоречия? — Кай усмехнулся.

— Не то чтобы…

— Да ладно, — он махнул рукой. — Это нормально. Странно, что вообще выслушиваешь. Люди этого мира спят?

— Конечно!

— И чего тогда тебе неясно? Вы вообще… живущие здесь, в курсе что такое сон?

— Подзарядка организма.

— Чего?!

— Ну… — Женька запнулась. — Чтобы нормально функционировать, тело и мозг должны отдыхать.

— И именно потому мозг продолжает работать? — Кай покачал головой. — А сновидения, что это по-вашему?

Женька пожала плечами.

— Ты их видишь?

— Разумеется! — она отхлебнула из чашки. — Правда, по большему счету какую-то белеберду.

— Еще бы. Все, что ты… да и почти любой другой человек способны запомнить — краткий миг между сном и пробуждением. Но ведь человек проводит во сне невероятную прорву времени. Неужто она бессмысленна?

— Кто ж ее знает?

— Природа не занимается ерундой, — наставительно проговорил Кай. — Никогда и ни с кем. И то, что ваш мир сугубо материальный, а поголовное большинство заикающихся о высших сферах — не более, чем мошенники, этого закона не обходит.

— Ты хочешь сказать…

— Все живущие проводят на той стороне не так мало времени, пока спят. Все. Кроме некромантов.