Ложное пророчество

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Стечение обстоятельств

Вардан разжал пальцы, и безжизненное тело охотника опало на землю. Это был шестой, и впереди ждало еще больше.

В густой и зловещей темноте культисты могли бы спрятаться от кого угодно, но только не от кайсэра, привыкшего иметь дело с существами сильнее кучки заигравшихся людей. Леса Медема скрывали в своих глубинах поистине ужасающих хищников, с которыми Вардан сталкивался и которых ему приходилось убивать, чтобы доказать отцу, что он достоин быть его наследником. Единственным достойным внимания доказательством могло стать лишь овладение смертельным касанием, на которое у Вардана ушло десять лет жизни и которым он теперь так легко и непринужденно пользовался, наводя страх на людей.

Охотники не представляли для него никакой опасности. Но их было много, и они рассредоточились по лесу по обе стороны поезда, чем серьезно усложнили Вардану работу. Большую часть прошедшего времени он потратил на то, чтобы добраться от одного охотника к другому.

Вардан успел наметить следующую цель, когда почувствовал, как от поезда потянуло смертью. Кто-то плел проклятье.

Забыв о культистах, Вардан рванул к поезду, понимая, что отчаянно не успевает. Оставалась слабая надежда, что атака вновь была нацелена на вторую жрицу и Кьяра не пострадает. Но, зная своего помощника, кайсэр ничуть не верил в такую удачу. Йегош был практичным арном и, несмотря на всю свою нелюбовь к храмовникам, он должен был закрыть жриц в одном купе, чтобы их легче было защищать. И даже если атака была нацелена на другого человека, Кьяра все равно могла пострадать. Как рыцарь, принявший проклятье на перроне вместо избранной.

В этот момент кайсэр не думал о том, что вместо Кьяры он может получить и другую избранную.

За те несколько дней, что он был знаком со своей подопечной, Вардан успел привыкнуть к мысли, что именно она войдет в обитель Хаарта, как мудрая. Так было нужно, и иного исхода просто не могло быть.

***

Кьяра, не знавшая, какая опасность ее ждет, услышала, как щелкнул замок, и забыла о Хеме, вынужденной отбиваться от загонщиков. Рванув к двери, Кьяра успела ухватиться за ручку и несколько секунд вполне успешно удерживала ее, но неожиданно резкий рывок заставил ее разжать пальцы, чтобы не вывалиться в коридор, прямо в руки враждебно настроенной толпе.

Она понимала, что в сложившихся обстоятельствах ее единственное спасение – узкий дверной проем, вмещавший не больше одного человека за раз. Кьяра должна была удержать людей на пороге до прибытия подмоги, иначе рисковала лишиться жизни.

Первым в купе попытался ворваться невысокий, тощий юноша в круглых очках. Он отшатнулся, едва успев увернуться от лезвия, просвистевшего в сантиметре от его лба. Кьяра метила по глазам, но не учла разницы в росте.

Пока Лисбет рыдала, забившись в угол койки, Кьяра вполне успешно сдерживала толпу. Особенно ретивому парню она оставила длинный и глубокий порез на щеке – Кьяра почувствовала, как лезвие ножа скользнуло по его зубам, разрезая плоть. Пышной пожилой женщине подрезала кружево на лифе платья. Школьному учителю прошлась по пальцам.

От этих не всегда мелких ранений пассажиры лишь сильнее распалялись и неистовствовали. Среди них особенно выделялся тот самый юноша, который первым ворвался в купе. После неудачной попытки он отступил в сторону и только смотрел. В какой-то момент губы его зашевелились.

Что бы он ни делал, у него не получалось. Толкающиеся и кричащие вокруг люди сбивали концентрацию. Ему пришлось приложить большие усилия, чтобы справиться с собой и игнорировать внешний раздражитель.

Кьяре не нравилось то, как быстро и нервно он шевелит тонкими, побелевшими губами, как смотрит и ведет себя. Он весь, от начищенных ботинок до кончиков серых, сальных волос, ей не нравился, и Кьяра жалела, что не смогла его задеть, когда была возможность. Она с большой охотой напала бы на него прямо сейчас, но он прятался в толпе, в которую она никак не могла нырнуть. Оставалось лишь радоваться, что не все пассажиры поддались безумию, многие разошлись по купе и заперлись, пережидая этот кошмар.

– Да сколько можно! – тоненько взвизгнул школьный учитель, баюкая пострадавшую руку. – Проклятая тварь!

Кьяра поморщилась. В ее деревне не было школы, как и учителя, но благодаря наставнице она имела представление об учителях и подозревала, что им не стоит так выражаться.

– Почему мы должны умирать из-за такой, как ты?! – продолжал бушевать учитель. Его поддержали.

После череды неудачных атак люди поубавили свой пыл и не стремились больше так же бездумно прорываться в купе. Кьяра не расслаблялась и не опускала нож, готовая в любой момент отразить новую атаку.

Ей сильно повезло, что из всех только она одна была вооружена.

– Так не умирайте, – огрызнулась она. – Разойдитесь по купе и запритесь. Какое отношение к происходящему имею я? Разве я взорвала поезд и напала на него?

В толпе повисла растерянная тишина. На одно короткое мгновение Кьяра даже наивно понадеялась, что люди сейчас и правда разойдутся. Но они быстро отвергли здравую мысль. Многоголосый хор в едином порыве заявил, что она имеет к их беде самое что ни на есть прямое отношение.

– Мы все знаем, что эти монстры явились за тобой! И за той бесстыдной девкой, которую ты у себя укрываешь.

Кьяра не обернулась на Лисбет, хотя соблазн был велик. Ей хотелось посмотреть на перепуганную и заплаканную девушку, чтобы понять, что именно в ней могло быть бесстыдного.

– Откуда вы это знаете?

Вопрос застал толпу врасплох. Точного ответа ни у кого не было. Каждый из них просто услышал, как кто-то об этом говорил.

И только парень в очках странно и немного безумно улыбнулся, зарождая в Кьяре подозрения. Если он шепнул в одном месте, а потом повторил в другом, то растревоженные люди могли быстро разнести его слова. И никому не было важно, насколько они правдивы, главное – виновник найден и его можно призвать к ответу.

– Какая разница? – в конце концов громко возмутилась пожилая женщина. Из всех семи человек, окруживших купе и толкавшихся в коридоре, она выглядела одновременно самой безобидной и самой злой. – Важно лишь то, что сейчас стоит выбор между всеми нашими жизнями и вашими. Разве неправильно будет пожертвовать меньшинством?

– Кто сказал, что это правильно? – спросила Кьяра. От злости ей тяжело было дышать. – Кто вообще сказал, что все ваши жизни ценнее одной моей? Почему это я должна жертвовать собой?!

Толпа заволновалась, обещая страшную расплату за наглые слова. Все замерло неожиданно, когда невысокая хрупкая девушка, неизвестно откуда появившаяся, с силой впечатала голову парня в очках в стену купе. Она ударила его несколько раз, смяв тонкую оправу и расколов линзы очков, разбив его голову до крови и оставив на деревянной обшивке приличную вмятину.

Люди растерялись.

Девушка тяжело дышала.

– Ты совсем слепая? – спросила она подрагивающим, нервным голосом, никак не вязавшимся с резковатым вопросом. – Не видела, что он делает?

– Разве он не просто стоял? – неуверенно спросила Кьяра, не понимая, как реагировать на происходящее.

– Это… – девушка не успела ничего сказать.

За ее спиной вырос Йегош. Китель его куда-то исчез, а белая рубашка потемнела от крови. Разбитые очки остались лежать на насыпи рядом с пробоиной в стене вагона, и теперь он подслеповато щурился, обводя толпу светящимся взглядом.

С охотниками Йегош справился, хотя это и было непросто, в основном потому, что храмовники не сильно старались разобраться, кто к ним пожаловал, и атаковали не только культиста, но и арна, которому стоило больших усилий не ударить в ответ.

– Что здесь происходит? – хрипло спросил он, здоровой рукой рассеянно стирая с щеки кровь охотника.

К тому моменту, как Вардан добрался до вагона, людей, посмевших напасть на жрицу, Йегош, не церемонясь, согнал в одно купе, не заботясь об их удобстве – тем, кто пытался сопротивляться, он безжалостно ломал руки, справедливо решив, что такое храм ему простит. Парня с пробитой головой связал, воспользовавшись помощью Хемы, и как раз рассматривал вырубившую его девушку, пытаясь понять, кто она такая.

Девушка в ответ бледнела, прятала глаза и нервно теребила подол платья в дрожащих пальчиках. И разговаривала тихо, робко, не в силах справиться с подрагивающим голосом. Она решительно не походила на человека, способного проломить череп, и тем больше подозрений вызывала.

Вардан ворвался в вагон, будто походя расправившись с тремя загонщиками, которых пытался добить Берг, и на ходу громко вопросил:

– Вы выяснили, кто пытался навести проклятие?

Кьяра дернулась, перед ее глазами тут же встал вечерний перрон и храмовник, сгоравший изнутри. Ответить она была не в состоянии, как и Йегош, до этого момента даже не подозревавший, какой беды им удалось избежать.

– Вот этот, – робкая незнакомка ткнула носком туфельки бесчувственное тело избитого парня.

***

Тхагра ненадолго задержался в Асэ́не, чтобы поохотиться. Путь до столицы выдался долгий и утомительный, и простой человеческой еды было недостаточно. Тхагра нуждался в мясе, содержащем силу богини, к которому он успел пристраститься.

Найти такое оказалось непросто. В маленьком городке было не так-то много одаренных, все они сидели в своем храме и не давали слабой, безобидной девушке себя убить. Тхагра с трудом сумел разыскать слабенького одаренного парня, не осознавшего свой дар.

Его мясо никуда не годилось и не шло ни в какое сравнение с храмовыми рыцарями, полными божественной силы до краев. Но Тхагра не жаловался, понимая, что это скромное угощение – большее, на что он мог рассчитывать.

Утолив голод, этим же вечером Тхагра украл билет у нетрезвого мужчины, заснувшего на каменной скамье прямо на перроне. В качестве подушки он использовал свой чемодан, а в руке сжимал свой билет и какое-то направление. Бесполезную бумагу, оказавшуюся сопроводительным письмом, Тхагра выбросил, а билет собирался использовать по прямому назначению.

Он как раз кружил в толпе, пытаясь понять, какой из двух поездов его, когда почувствовал вспышку горячей, темной силы. А вслед за этим вспышку согревающей и ласковой силы. Совсем рядом с ним, в этой толпе, находился носитель божественного дара.

Ощущение тепла манило, и Тхагра пошел к нему. Увидел храмового рыцаря и девушку в его руках, источавшую слабое мягкое сияние, отличное от того, что ему уже доводилось видеть.

У ног девушки медленно погибал еще один рыцарь.

Тхагра сожалел о столь бездарном уничтожении драгоценного мяса, но исправить ничего уже не мог. Человек был отравлен, и ничто не могло ему помочь.

Быстро забыв о сгоравшем изнутри храмовнике, Тхагра обратил все свое внимание на оставшуюся удивительно аппетитную дичь. Легкое беспокойство ему внушал лишь странный мужчина, вышедший из толпы, но он не пугал достаточно, чтобы Тхагра отступил и не стал преследовать свою новую добычу.

Прячась среди людей, он двинулся за вкуснейшей девушкой к поезду.

Через некоторое время Тхагра был уверен, что сама воля природы привела его на этот вокзал.

Билет Тхагра был на тот же поезд, на котором ехала добыча. Их разделяло всего несколько вагонов. Ему выпал самый дешевый, первый вагон, в котором невозможно было дышать из-за дыма от паровоза. Но никакие неудобства не могли испортить его настроение.

В купе Тхагра встретил помятый и пахнущий перегаром парень, которого очень удивило появление незнакомки. Ехать в столицу парень должен был со своим товарищем. Они оба прошлым вечером хорошенько отметили свой шанс на новую жизнь и не успели толком прийти в себя.

Тхагра не стала ничего объяснять. Размозжив голову незадачливому попутчику, он спрятал тело под нижней койкой, низко свесив одеяло.

Сытый и воодушевленный, он быстро забылся в полудреме, представляя, как загонит желанную дичь и пожрет нежное девичье мясо, и как переполнит его милость богини…

Грохот и резкое торможение спугнули сладкий сон и испортили ему настроение. Если бы машинист не начал замедлять состав перед сложным поворотом, все могло бы закончиться большими жертвами.

Работники поезда заволновались. Один из законников, занимавших купе в начале поезда, побежал по вагонам, успокаивая пассажиров и приказывая им не высовываться в коридор. Второй выбрался на насыпь, чтобы осмотреться, и рухнул с могильным гвоздем в голове.

Тхагра заволновался и поспешил на поиски своей добычи, уверенный, что она в опасности. После увиденного на вокзале у него были основания так полагать.

И он не ошибся.