Логово дьявола

ГЛАВА 7

АИДА

13 ЛЕТ

Того мальчика, которого я встретила так давно, больше нет. Он старше, чем кажется. Холоднее. Суровее. Мой отец как будто высосал из него всю радость, которой он когда-то обладал.

Мы все еще близки. И он все еще здесь. В подвале. Прикованный. Запертый от всего мира.

Мы по-прежнему проводим вместе каждый день. Отец каким-то образом позволяет мне. Я не сомневаюсь в этом. Я принимаю это как подарок, один из немногих, которые он мне сделал. Только это не совсем подарок, не так ли?

Это страдание и боль, завернутые в красивый бантик. Потому что, приобретая друга, он страдает. Ужасно.

Они били его бесчисленное количество раз, однажды так сильно, что врач подумал, что у него сломаны ребра. Это единственные случаи, когда они давали ему отдохнуть.

В остальные дни они забирают его, и когда он возвращается, у него кровь. На лице. На руках. Иногда даже на одежде. Иногда немного, а иногда очень много. Он не хочет говорить об этом, о том, что они заставляют его делать. Но мне не нужно это слышать, чтобы понять, что это плохо.

И все же, что бы они с ним ни делали, я по-прежнему вижу в нем частички того маленького мальчика, который мне так дорог. Им не удалось оторвать его от меня полностью. Я не думаю, что им это удастся, хотя они и стараются изо всех сил.

Мой друг. Вот кто он. Единственный, кто у меня есть. Я не могу его потерять. Он не может умереть. Но каждый день, когда его увозят, я боюсь, что в этот день он не вернется.

Он не хочет, чтобы я видела, как ему больно. Порезанные костяшки пальцев или синяки на лице — он старается все это скрыть. Но это не то, что может скрыть человек. Он говорит мне, что надо идти, что он устал, но я знаю, что он хочет сделать.

Я жду, когда он выйдет из душа, сидя на кровати. Луис, человек, который все еще следит за домом днем, смотрит на меня, прислонившись к стене, ожидая, когда Маттео снова наденет цепь. Почему мой глупый отец не может просто запереть эту чертову комнату и позволить ему передвигаться как человеку? Он может пройти только мимо матраса и в угол комнаты.

Дверь со щелчком открывается, и Маттео выходит, его волосы еще влажные. Он полностью одет.

— Наконец-то. — Луис хмыкает, как будто ему пришлось ждать дольше, чем эти чертовы пять минут. — Пойдем. — Он хватает Маттео, который с рычанием отпихивает его руку. — Еще раз так сделаешь, и я отрежу тебе руку, — предупреждает Луи, и Маттео скрипит зубами в ответ, ожесточенно глядя, как его тянут к кровати, и цепь охватывает его запястье.

— Твой отец сказал, чтобы ты поднялась через пять минут. Не зли его.

— Угу. — Я раздраженно закатываю глаза. — Пока. — Я отпихиваю его рукой, насупив брови, и сажусь рядом с Маттео на матрас.

Он прикусывает, жестоко глядя на нас, и ругается, направляясь к лестнице. Как только дверь закрывается, я вздыхаю с облегчением.

Я ненавижу этих людей — моего отца, моих дядей, их людей. Почему со всеми ними не может случиться что-то плохое, чтобы мы с Маттео смогли убежать, как и планировали, когда только познакомились.

— Почему ты все еще хочешь быть моим другом? — спрашивает Маттео, глядя на свои руки и играя пальцами.

Я отшатываюсь назад.

— Что за глупый вопрос?

— Серьезный. — Он делает долгий вдох и наконец смотрит на меня. — Я нехороший человек, Аида.

— Чушь. Может, ты и забыл, но мы друзья навеки. Помнишь? Друзья не бросают друг друга.

Он смотрит в пол.

— Почему ты со мной не разговариваешь? — Я шепчу ему прямо в ухо, чтобы никто не услышал. — Почему ты не можешь рассказать мне, что происходит? Может быть, я смогу помочь.

Он печально качает головой, откидываясь назад со скорбным взглядом.

— Ты не можешь. Если ты хочешь помочь, то беги, Аида. Уходи отсюда, пока никто не видит, иначе ты никогда не выберешься.

Я насмехаюсь.

— Даже если бы я могла, я не оставлю тебя. Никогда. Ты застрял со мной. — Я пожимаю плечами. — Мы либо идем вместе, либо я вообще не иду.

Его рука ложится на мою, крепко прижимая к себе.

— Ты должна думать о себе.

— Мне жаль. — Я пристально смотрю ему в глаза. — Я не могу этого сделать.

— Мне тоже жаль. — Его лицо хмурится.

— Аида, — зовет мисс Греко. — Поднимайся, у нас домашнее задание.

— Уф! — простонала я.

— Иди. — Он смотрит на свои колени, пока я неохотно поднимаюсь на ноги.

— Я вернусь, хорошо? — Я наклоняю голову и поворачиваю ее к нему, надеясь поймать его взгляд. Наконец он поднимает взгляд. — Мы будем позанимаемся вместе позже, когда мой отец уйдет.

— Да, хорошо. — Он вздыхает. — Я, пожалуй, немного посплю. — Он начинает опускаться на кровать, отворачиваясь от меня, как будто я ему мешаю.

Мое сердце сжимается, и я прижимаю ладони к груди. Мой бедный Маттео. Почему ты оказался здесь? Я бы все отдала — наше знакомство, свою любовь — лишь бы ты никогда не страдал.

Я вихрем несусь к лестнице, бегу вверх, пока не начала плакать, и добегаю до кухни как раз в тот момент, когда первый тихий всхлип прорывается сквозь меня. Я опускаюсь на пол у кухонного острова, закрываю лицо ладонями, и мое тело содрогается, а я ломаюсь от нахлынувших эмоций.

Почему я такая неудачница? Почему я не могу помочь своему другу? Почему я боюсь его — моего ужасного отца? Я должна убить его во сне. Я хочу. Я могу. Может быть. Уф! Нет. Нет, я не могу. Я не убийца. Но, возможно, я должна ею стать.

Шаги приближаются, но у меня не хватает сил, чтобы понять, кто это.

— Аида? — В голосе мисс Греко звучит озабоченность. — Дорогая, что случилось?

— Все! Лучше бы я никогда не рождалась, — тихо плачу я, прикрывая глаза ладонями и глядя на нее. — Как ты могла не помочь Маттео? Почему ты не можешь ничего сделать? Я еще ребенок, а ты уже взрослая.

— Тсс. Твой отец услышит тебя, — шепчет она, оглядываясь по сторонам, прежде чем опуститься рядом со мной. — Ты думаешь, я не хочу? Думаешь, я не вижу этого бедного мальчика там, внизу, из года в год, и это не убивает меня каждый раз, когда я вхожу в этот дом?

— Тогда почему? — требую я. — Почему ты до сих пор ничего не сделала?

— Потому что... — Она закрывает глаза. — Ты еще ребенок. Я даже не должна ничего говорить.

— Мне тринадцать. Я не ребенок. Я знаю, что мой отец нехороший. Но я хочу знать, почему ты не помогаешь. Потому что ты, мисс Греко, ты хорошая. — Мои брови опускаются, когда наши взгляды встречаются.

Она выдыхает с трудом, смотрит прямо перед собой и начинает.

— У меня есть сестра. Она примерно на десять лет младше, и когда она была совсем маленькой, мои родители заняли много денег у твоего дяди Фаро, чтобы достать ей почку. Они не смогли с ним расплатиться. Не полностью. Тогда Фаро убил моего отца, а чтобы заработать то, что мы должны, он забрал меня в рабство, чтобы я работала на его семью так, как им нужно. За эти годы я прошла через ад, пережив самые ужасные вещи. — Она наклоняет голову, глядя на меня. — Быть здесь с тобой — это лучшая работа, которую они мне дали до сих пор. Если я что-нибудь сделаю, например, сообщу об этом, они убьют мою сестру и мою маму. — Она перетягивает мою руку через колени и сжимает, ее брови напряженно подрагивают. — Мне очень жаль, Аида. Я бы помогла, если бы на кону стояла только моя жизнь, но...

— Теперь я понимаю. — Я киваю, мой голос хриплый. — Прости, что сомневалась в тебе. — Слезы текут по моим щекам.

— Тебе не о чем сожалеть. — Она с нежностью смотрит на меня. — Ты совсем не похожа на него, и слава богу, что это так.

МАТТЕО

13 ЛЕТ

— Опять! — Стэн кричит мне через плечо, когда я обрушиваю кулак за кулаком на лежащего подо мной человека, его нос треснул, глаз опух, но я не останавливаюсь. Я не знаю, как это сделать. Это то, что я делал все последние годы. То, что они хотели от меня.

— Сильнее! Покажи мне, чего ты стоишь!

Я реву, когда очередной удар приходится по щеке мужчины, представляя, как Аиде больно, как они делают с ней что-то.

Я никогда не позволю им причинить тебе боль. Никогда, — рычу я про себя, едва не убивая человека, который уже не защищался. Не так уж много в нем осталось после того, как они привели его сюда. Я еще никогда не убивал людей, но я делал другие вещи.

Благодаря Стэну и Дрю я не только убивал животных, но и научился драться. Причинять людям боль, достаточную для того, чтобы заставить их сотрудничать, а значит, делать все, что хотят придурки Бьянки.

После кролика, которого они заставили меня убить, они перешли к кошкам и собакам. Теперь я причиняю боль людям. Но ради нее я готов на все. На все. Даже убить.

И они все это знают.

— Ух ты, малыш. — Стэн обхватывает мою грудь сзади, притягивая меня к себе. — Я еще не сказал, что надо зарубить его топором. Теперь можешь расслабиться.

— Он мертв? — Я тяжело дышу, моя грудь горит, когда я пытаюсь успокоить свои вдохи.

Мужчина застонал, как бы отвечая на мой вопрос. Я не хотел причинять ему боль. Я не хочу причинять боль никому, но у меня нет выбора.

Стэн поднимается над мужчиной.

— Тебе лучше забрать деньги, которые ты нам должен, иначе мы придем за твоим ребенком. А мой друг — вот здесь, — он погладил меня по голове, хотя я почти такого же роста, как он, — сделает с твоим мальчиком гораздо хуже, чем он сделал с тобой.

Парень плачет, когда двое других уводят его.

— Ты готов к следующей работе? — спрашивает Стэн.

Конечно, если для этого придется сломать тебе нос.

— Да. — Я отвечаю спокойно.

— Выведите его, — говорит он кому-то еще. Появляется мужчина, его дергают за рубашку. Кроссовки волочатся по полу, он бормочет со всхлипом, рот заклеен черной лентой, руки связаны за спиной. Он борется с рукой, которая его держит, его глаза выпучиваются, когда он оказывается рядом с нами.

Он, наверное, того же возраста, что и тот парень, которого я только что избил. Они все обычно старше. Мои костяшки пальцев пульсируют. Не думаю, что смогу выдержать еще одно избиение, но жаловаться не буду. Только если в наказание они не причинят боль Аиде.

— Большой босс здесь для этого, — предупреждает Стэн. — Так что гордись нами.

В этот момент раздаются новые шаги, они приближаются, пока их лица не становятся ясными как день. Фаро и Агнело стоят рядом и смотрят на меня пустым взглядом.

Мужчина стонет и бьется, когда его ведут к стулу и толкают на него. Но когда я подхожу к нему, готовя кулак, Агнело смеется.

— Нет, парень. На этот раз, — он лезет в карман пальто и достает пистолет, — ты вышибешь ему мозги.

Я отшатываюсь назад, мои легкие хрипят от тяжелого дыхания, мой желудок скручивается узлами.

— Я не могу этого сделать. — Я продолжаю отступать, шаг за шагом, пока кто-то не хватает меня сзади и не прижимает к себе.

— Что я тебе говорил? — кричит мне в ухо Стэн. — Ты, блять, сделаешь это и сделаешь хорошо, или ты знаешь, что они сделают с твоей драгоценной девушкой.

— Она мне не девушка. — Я оскаливаюсь в ответ, скрежеща зубами, глядя прямо на него.

Эти люди, я хочу убить их всех. Я хочу взять Аиду и убежать с ней. Но я не могу, и она никуда не пойдет без меня. Она ясно дала это понять. Так что мы застряли здесь, в этом мире, где я вынужден совершать самые ужасные поступки не ради себя, а ради нее, единственного человека, которого мне осталось защищать в этом мире.

Эта девушка — единственная, кто еще заставляет мое сердце испытывать счастье. Я не знаю, как существовать, когда она не рядом. Даже когда я отталкиваю ее, даже когда я хочу скрыть доказательства того, что ее семья заставляет меня делать, все равно я хочу, чтобы она была рядом. Она — часть меня, которую я не могу отпустить, и я буду защищать ее всегда. Потому что никто другой не защитит.

— Возьми эту чертову пушку, — кричит Агнело, подходя ко мне и вжимая ствол оружия в мое горло, в то время как Фаро наблюдает за ним из-за спины. — Ты будешь делать то, что мы, блять, тебе скажем. Это единственная причина, по которой ты не работаешь в клубе. Ты ведь помнишь об этом, верно? — Его верхняя губа кривится. — Место, которое я тебе показывал?

Я отказываюсь отвечать. От одной мысли об этом отвратительном месте у меня замирает сердце. От того, что эти люди делали друг с другом, с детьми.

— Отвечай, мальчик! — Он сильно бьет меня, и моя голова мотается в сторону. — Я не только отправлю тебя туда за то, что ты дерьмо... — Его рука обхватывает мою челюсть, пистолет упирается мне в шею. — Но я отправлю туда и Аиду.

— Нет! — Я задыхаюсь, трясу головой снова и снова, пока не болит шея. — Не делай этого с ней.

— Тогда ты возьмешь вот этот пистолет, — он отодвигает его и протягивает мне, — и убьешь этого подонка.

— Что он сделал? — Может быть, если он такой же плохой, как они, я смогу это сделать.

Фаро усмехается.

— Ты работаешь на нас. И не хрен задавать вопросы. — Он подходит ко мне, берет в кулак мои волосы и сильно дергает. — Неважно, что он сделал. Черт, мы могли бы подобрать его на улице, и тебе все равно пришлось бы его убить. У тебя нет альтернативы. Или ты убиваешь для нас, или мы отправляем тебя и Аиду работать в клуб. Это твой выбор.

Он убирает руку, возвращаясь на свое место.

Мои плечи вздрагивают от громких выдохов, когда я бросаю взгляд на человека, которого мне предстоит убить. Он смотрит на меня умоляющими глазами, его голова дергается, стул дребезжит, когда он пытается бежать, его бормотание становится все громче.

Мысли мгновенно устремляются к Аиде — длинным золотистым волосам, улыбке, которая всегда озаряет комнату, стирая все ужасные поступки, которые я совершил и должен буду совершить. Ради нее. И, не задумываясь больше ни о чем, я выхватываю пистолет у Агнело, приставляю его ко лбу мужчины и...

— Прости, — шепчу я, нажимая на курок, и разрыв пули пронзает воздух.

Мгновенно его лицо падает вперед.

Он мертв. Я сделал это. Я убил человека.

Рука обхватывает меня за спину, рука опускается на плечо, но мой взгляд прикован к мертвому парню.

— Ты никогда не извиняешься, — говорит Агнело. — Ты убиваешь без колебаний. Без малейшего сожаления.

Я оглядываюсь и вижу, что он смотрит на меня, ярость в его глазах заставляет меня проглотить свой страх.

— Если ты еще хоть раз извинишься, я убью ее на хрен. А потом убью тебя.