Логово дьявола

ГЛАВА 16

АИДА

Меня окутывает тьма. Она вокруг меня. Как в кошмарах, черный ужас проносится по моему телу. Стук сердца предупреждает меня о грядущем. Оно громко стучит, по позвоночнику бегут мурашки.

Ноги дрожат от холода, и это не от кондиционера в отцовском внедорожнике. Это страх предвкушения. Неизвестность. Во что я ввязываюсь и почему для этого нужно завязывать глаза?

Наконец машина останавливается, хрустит ногами, пока не открывается моя дверь.

— Пошли, — огрызается он, хватает меня за руку и вытаскивает наружу. Как только он это делает, я спотыкаюсь, ударяюсь коленями о землю, и мелкие камешки впиваются мне в ладони. — Ты что, издеваешься? — Его гнев сметает надвигающийся ураган, зарождающийся в моем сердце, и накатывающийся прилив, прежде чем я утону в нем. Меня тянет встать, колени горят тупой болью.

— Я никогда раньше не носила каблуки, папа. — Особенно на камнях. Засранец. — Куда ты меня ведешь?

— Туда, куда я должен был отправить тебя давным-давно, вместо того, чтобы... — Но он прерывает себя.

— Вместо чего? — Мое тело покалывает от нервной энергии.

— Ничего. Дело в том, что ты будешь работать здесь, когда мне это будет нужно. Пришло время заработать этой семье немного денег.

— О чем ты говоришь? — Мой желудок опускается, когда он открывает дверь, и мы заходим внутрь, поток воздуха меняется на что-то более теплое, окутывая меня ложной безопасностью. Страх, которого я никогда не знала, наваливается на меня с полной силой, как будто он совсем рядом, дразнит меня, но я не могу его увидеть.

— Мы будем спускаться по ступенькам. Постарайся не упасть на этот раз. — Он насмехается, пока я осторожно маневрирую, обхватив его за плечи, ощущая каждый уклон вниз, пока он не говорит мне, что они закончились.

Музыка доносится отовсюду, тихие разговоры наполняют комнату.

— Агнело! — зовет кто-то со смехом в голосе. — Что у тебя там? Новая? — Его рука проводит по моему телу, и я вздрагиваю от неожиданности. — Ты что, от нас скрывал, да?

— Да. — Он усмехается. — Что-то в этом роде. Фаро здесь?

— Что это за место? — спрашиваю я, но, возможно, я прошептала это. Слышал ли он меня вообще?

— Да, он с двумя в одной комнате. Не хочет, чтобы его беспокоили.

— Хорошо. Увидимся.

— Ты придешь на шоу?

— Не пропущу.

Внезапный холод пронзает меня до глубины души. Какое шоу?

— Круто. Увидимся, мужик.

— Где мы, черт возьми? — кричу я ему. — Куда ты меня затащил? — Я срываю повязку с глаз, не обращая внимания на то, что он предупреждал меня не снимать ее.

Но как только я это делаю, я жалею, что не сделала этого. Потому что это место — уродливое.

Жестокое.

— Боже мой... — Я закрываю рот ладонью, отвращение подкатывает к горлу, когда я все это воспринимаю. Мой отец не произносит ни слова, его рот перекатывается в мерзкой ухмылке, а я продолжаю с широко раскрытыми глазами осматривать огромное пространство.

С одной стороны стоят диваны, с другой — комнаты, задрапированные, некоторые закрытые. Мужчины, их так много, но они не одни. Маленькие дети рядом с ними, на коленях. Голые. Испуганные. Женщины тоже. Выглядят так же испуганно.

— Что ты творишь? — Вопрос вырывается из меня с ядом.

Он надвигается на меня, его стиснутые зубы приближаются к моему лицу.

— Все, что захочу. Мы с твоими дядями владеем этим местом. Мы владеем им уже много лет.

Тяжелое чувство проникает в меня.

— Ты больной! Я знала это с самого начала, но теперь я знаю наверняка. Вы все — монстры.

— Называй нас как хочешь, но ты очень хорошо узнаешь этот клуб.

— Да пошел ты! — Моя ладонь тянется к его лицу, мои пальцы впиваются в его щеку, чтобы оттолкнуть его, чтобы сделать ему больно. — Хотела бы я, чтобы у меня хватило смелости покончить с твоей жалкой жизнью.

Он ловит мою руку, сгибая мои пальцы, пока я не вскрикиваю.

— К вечеру ты будешь жалеть, что я не покончил с твоей. А теперь пойдем. Тебе нужно развлекать людей.

Ужас охватывает меня, тело бьет крупная дрожь, когда он проводит ладонью по моей спине и толкает меня в конец комнаты, пока мы не достигаем черной, неприметной двери. С двумя стуками она медленно открывается, и за ней оказывается человек в маске, у которого открыта только нижняя половина лица. У меня перехватывает горло, когда отец вталкивает меня внутрь.

— Она новенькая. Совсем свежая. К ней еще никто не прикасался.

Я задыхаюсь, мои глаза расширяются, слезы наворачиваются на глаза, я отступаю назад, но отец удерживает меня, обхватив рукой за горло. По лицу мужчины расползается ужасная улыбка, костяшки пальцев проходят между моей груди, а в животе поднимается тошнота.

— Мы позаботимся о ней, не волнуйтесь.

— Я вернусь за ней через час, — говорит им отец. — Убедись, что ты уже одета, — говорит он мне, его голос проникает мне в шею, заставляя меня вздрогнуть, пальцы дрожат.

Убрав руку, он выходит за дверь, оставляя меня среди развалин, как будто я не имею никакого значения. Но это потому, что это не так.

Я стою и дрожу, обхватив руками переднюю часть тела. Прячусь. Хочу исчезнуть. Я почти не замечаю другого человека в такой же золотой маске, который сидит на стуле, закинув ногу на ногу, и держит в руке стакан с чем-то, наблюдая за нами.

— А ты симпатичная штучка, не так ли? — Рука мужчины передо мной опускается на мою задницу, прижимая мое тело к себе, другая тянется под платье, палец скользит там, где меня еще никогда не трогали.

Нет, нет, нет! — кричу я в тишине.

Сердце колотится. Кожу колет. Мой отец не может быть таким злым. Он не может так со мной поступить!

— Пожалуйста! Отпустите меня! — Я отбиваю его руку, пытаясь убежать, скрыться, но его пальцы со зловещей усмешкой вгрызаются в мою плоть до боли.

— Зачем мне это нужно? — Он сжимает сильнее. — Я заплатил за это хорошие деньги, и мы будем наслаждаться до последнего цента.

Слезы... они уже падают, вытекают из меня, пока его руки распарывают платье. Что я теперь надену домой? Это первая мысль, которая посетила меня, когда он схватил меня за руку.

Моя голая кожа оказывается на виду, когда он тянет меня к своему другу, который ставит свой напиток на стол рядом с ним, похлопывая его по коленям.

Мне не нужно гадать, что они сделают. Я не наивная. Эти люди вырвут у меня то единственное, что я обещала сохранить для Маттео, то, что мы обещали сохранить друг для друга, и мой отец, он сумел отнять и это.

Меня бросают к нему на колени, и рука скользит от моего затылка вниз по позвоночнику, в самую глубину меня.

Когда они прикасаются ко мне, когда их тела проникают в меня, я закрываю глаза. Я мечтаю о лучших вещах, о лучшей жизни, наполненной Маттео, Робби.

И я иду туда и не отпускаю.

Пока все не закончится.

MATTEO

Я стону, мои запястья чертовски пульсируют, пока я вишу здесь, не зная, который час или даже день. Меня мучает жажда, во рту пересохло. Лицо и спина все еще чертовски пульсируют, но все это неважно. Я должен добраться до Аиды. Я должен убедиться, что с ней все в порядке.

— Аида, — зову я ее, но едва слышно. — Спусти меня, — говорю я громче, но мне кажется, что здесь вообще никого нет. Минуты сливаются друг с другом, часы, наверное, утекают. И я думаю, что умру здесь. Что это конец — пока не приближаются шаги.

— Эй? — Я с трудом поднимаю голову. Она шатается, но через один глаз я вижу человека.

— Черт, — смеется голос Стэна. — Ты дерьмово выглядишь. — Он подтаскивает ко мне стул и встает на него, обрезая веревку с моих рук. — Наверное, так и есть, если учесть, что ты пробыл здесь почти двадцать четыре часа.

Я падаю на пол с тяжелым стуком.

— Блять, — бормочу я. Все болит.

Он смеется, когда я спотыкаюсь.

— Г-г-где А-Аида? — бормочу я.

По его лицу скользит улыбка, и мне хочется ее вырезать. Он молчит с минуту, но когда говорит, то как будто пускает пулю прямо в сердце.

— Вчера отец отправил ее в клуб.

Что-то внутри меня сдвигается, это происходит внезапно, как щелчок выключателя.

— Что ты сказал? — Адреналин проникает в меня, давая мне силы, которых мне так не хватало.

Я поднимаюсь на ноги, медленно поднимаю голову, кулак упирается в бок, грудь расширяется от частоты сердцебиения.

Он хмыкает.

— Парень, ты меня слышал. Твоя подружка вчера сосала член и, наверняка, приняла его и в себя.

С ревом я набрасываюсь на него с молниеносной скоростью, словно мое тело переродилось, забыв о шрамах прошедшего дня, забыв обо всем, что оно пережило. И не успеваю я опомниться, как он оказывается подо мной, в моей власти.

Я бью его по лицу, снова и снова, пока он не начинает кричать о помощи, а черты его лица не искажаются. Но на этом я не заканчиваю.

Он пытается достать из кармана пистолет, но я отдергиваю его руку, кости трещат, а из меня вырывается звериный рык.

Если он говорит правду, если Аида была послана туда, чтобы быть... Блять! Нет!

Моя рука сжимает его горло, его глаза наполняются ужасом, я оскаливаю зубы.

— Ты умрешь, — говорю я ему. — Я так давно хотел тебя убить. Я буду наслаждаться этим. — Заметив в нескольких сантиметрах от себя нож, я протягиваю пальцы, чтобы достать его, и сжимаю ладонь на его шее.

— Эй! — кричит кто-то, подбегая ко мне с зажатым оружием. В тот же миг я выхватываю пистолет Стэна и стреляю в этого придурка еще до того, как он успевает нажать на курок. Он умирает от удара, пуля входит ему в грудь, и он падает назад. Глупо было со стороны Бьянки недооценивать меня. Я сильнее, чем они думают. Они сделали меня таким.

Я поднимаю нож, целясь в глаз Стэна, и медленно протыкаю его, пока он пытается закричать, но голоса уже нет. На этот раз улыбаюсь я.

Лезвие проникает все глубже, погружаясь в его плоть, пока не остается только рукоятка, пока он не умирает.

— Пошел ты! — Я плюю ему в лицо, затем хватаю из его кармана ключи от машины и бросаюсь прочь. Но я не убегаю, я возвращаюсь в логово. Ради нее. Это всегда она.

Аида — мой спасательный круг, продолжение меня. Без нее нет лодки. Есть только огонь. А я устал обжигаться.

Они думали, что у меня никогда не будет возможности сбежать, и поэтому упускали такие вещи, как адрес Агнело, не думая, что он мне когда-нибудь понадобится.

Благодаря их глупости я смог вернуться в дом. Поначалу я не понимал, какого хрена я делаю за рулем, но я наблюдал за ними каждый раз, когда они привозили меня в эту дыру. Видел, как они заводили машину, что делали, чтобы управлять ею. Я все запомнил. Каждую чертову деталь снаружи. Я съел ее. Выплюнул. Потом снова пережевывал. Пока не почувствовал вкус.

Конечно, я еще недостаточно хорош для вождения, и я определенно боюсь ехать быстро, если меня остановит полицейский, но этого вполне достаточно.

У них тоже есть такая штука, как GPS. Потратив пять минут на то, чтобы разобраться, я понял, что здесь запрограммирован адрес Агнело и даже есть его имя.

Наконец, подъехав к дому, я бегу к двери, стучу в нее с такой силой, что чуть не разбиваю стекло.

Мисс Греко открывает дверь, Робби прижимается к ней, но когда она видит меня, ее глаза выпучиваются.

— Робби, милый, почему бы тебе не пойти и не закончить строительство нашей башни?

— Хорошо. — Он хмуро смотрит на меня и уходит.

— Где она? — Я проталкиваюсь мимо нее, забегая в дом. — Мы все должны идти. Сейчас же! Аида! Где ты?

— Маттео, у тебя кровь, — шепчет она. — Спина. Лицо. О Боже. — Она зажимает рот рукой.

— Она наверху? Почему она не здесь, внизу, с Робби?

— Маттео... — Она качает головой с печалью в глазах.

— Скажи мне. — Я подхожу к ней, нежно сжимаю ее плечо, наклоняю голову, чтобы встретиться с ней взглядом, когда она опускает лицо к полу.

— Она наверху. Она не выходила с тех пор, как... — Она трепетно вздохнула, слезы застряли на ресницах.

— С каких пор?

— С тех пор, как Агнело привез ее вчера домой... из этого мерзкого места.

— Блять! — кричу я, отступая назад и дергая себя за волосы. Я не хочу думать о том, что они сделали с ней там. Ярость, она заполняет меня до отказа, моя грудь расширяется с каждым опустошающим вдохом.

— Я беспокоюсь о ней. — Она вытирает слезы. — Она сказала, чтобы я оставила ее в покое, и я оставила. Каждый раз, когда я приношу еду и оставляю ее за дверью, давая ей понять, что она там, она никогда к ней не притрагивается. Я слышала, как она там плачет. Это место... — Она сглатывает, закрывая глаза. — Оно до сих пор снится мне в кошмарах.

Я сжимаю зубы. Сильно.

— Мы все должны уходить, пока они не узнали, что я выбрался.

Я иду к лестнице, желая увидеть Аиду, обнять ее, убедиться, что она... Что она? В порядке? Как, черт возьми, она может быть в порядке?

— Я не могу пойти. — Она качает головой. — Я не могу оставить свою семью. Но ты возьмешь ее и Робби и уедешь, насколько сможешь. Слышишь? Это твой единственный шанс.

Я киваю, мигом взбегаю по лестнице и стучусь в ее дверь.

— Аида! Нам надо уходить! Открой.

Но изнутри не доносится ни звука, даже когда я прикладываю ухо к двери. Отвратительная мысль быстро настигает меня.

Что, если она...

Она не умрет. Она сказала мне, что никогда не оставит меня.

Мышцы напрягаются, сердце гулко бьется в ребрах, и я бросаюсь к двери. Раз... два... Врезаюсь в нее плечом с душераздирающим ревом. Я продолжаю бить дверь, не обращая внимания на боль, пробегающую по руке, пока дерево не трескается по центру, поддаваясь, когда ломается засов.

И когда я оказываюсь внутри...

— Нет! Аида! Нет! — Голова кружится, я бросаюсь к ее бессознательному телу на полу, флакончик с таблетками рассыпается рядом с ее протянутой рукой. — Это я во всем виноват, — вою я, нащупывая пульс, и мой собственный пульс забивает мне уши.

Она хнычет. Негромко, но достаточно, чтобы понять, что она еще жива.

— Мне так жаль! — Эмоции застревают в горле, когда я поднимаю ее маленькое тело на руки. — Я бы все вернул назад, если бы мог.

Я должен был убить их, мальчика и его отца. Но они все равно погибли. Если бы я сделал это сам, я бы предотвратил все это.

— Боже мой! — задыхается мисс Греко. — Я должна позвонить 9-1-1!

— Мы заберем ее сейчас! Я не буду ждать. У нее есть пульс, но он слабый. — Паническая боль охватывает мою грудь, мои легкие, мое горло. Я едва могу дышать. Я не могу ее потерять. — Будет быстрее, если ты поведешь машину, — говорю я ей. — Я едва мог сделать это раньше. А сейчас вообще не смогу.

— Хорошо. — Я передаю ей ключи, и мы спешим вниз по лестнице. Она забирает Робби из кухни, обувается и достает из шкафа свою сумку, когда мы открываем входную дверь.

Но в этот момент мы уже не одни.

— Куда это вы все собрались? — Агнело выглядит самодовольным, над его ртом нависла злая усмешка, рядом с ним шестеро его людей, нацеливших на нас оружие. — Вы думали, что сможете сбежать? — Он угрожающе шагает к нам. — От меня? — Его глаза сужаются.

Я подхожу к нему ближе.

— Я не боюсь тебя, мудак.

— А стоило бы. — Он издал один маленький смешок. — Я еще не закончил с вами обоими.

— Твоей дочери нужна чертова больница, — говорю я ему. — Она пыталась покончить с собой из-за того, что ты сделал!

— Очень жаль. — Он вскидывает бровь. — Всегда знал, что она слабая. Не то что я.

— В тебе нет ничего сильного. Ты охотишься на тех, кто не может себя защитить.

Если бы ее здесь не было, если бы я был с ним наедине, я бы забрал их всех. Каждый из них умер бы. Но я не могу. Я должен отомстить, чтобы настал день расплаты.

— Очень смело открываешь рот, когда я могу пристрелить вас всех прямо сейчас.

— У меня нет времени на твои игры. — Мой тон резок. — Я отвезу ее в больницу. Я не позволю ей умереть.

— Черта с два. — Его люди приближаются к нам, и Робби начинает плакать. — Она сама во всем виновата.

— Шшш. — Мисс Греко гладит Робби по спине, когда он прячется у нее на бедре.

Каждую секунду, пока мы здесь, она умирает! Что, черт возьми, мне делать? Вена на моей шее пульсирует.

Аида дергается в моих объятиях, глаза закрыты, она задыхается, пока не подается вперед и не тошнит. Меня охватывает облегчение, я надеюсь, что она успела выпить все, что проглотила.

Мужчины отпрыгивают назад, испугавшись рвоты.

Я осторожно спускаю ее, чтобы она могла выблевать остатки на землю, а не в дом.

— Я держу тебя, Аида. Все хорошо. — Я сжимаю ее волосы в кулаке, а другой рукой поддерживаю ее в вертикальном положении.

Она стонет, плачет, медленно поворачиваясь ко мне, и я поднимаю ее на руки.

— Я уложу ее спать.

— Ну, будем надеяться, что она переживет эту ночь. — Он протискивается мимо меня, проходя внутрь. — Она выглядит не очень хорошо.

Мои ноздри раздуваются, челюсть пульсирует от стиснутых зубов. С ним что-то не так, раз он так относится к собственной дочери. Это чертовски плохо. Но какой смысл говорить ему об этом? Он, наверное, воспримет это как комплимент.

Его люди остаются снаружи, а он закрывает дверь, насвистывая какую-то мелодию, как будто ничего не произошло. Прежде чем я направился к лестнице, он окликнул меня.

Я неохотно поворачиваюсь, грудь Аиды медленно опускается. Слишком медленно. Но, по крайней мере, я знаю, что она дышит. Что с ней все будет в порядке. Я надеюсь.

— Я должен забрать ее у тебя за то, что ты забрал двух моих лучших людей, но я сделаю гораздо хуже. — Он подходит ко мне, так близко, что я чувствую зловоние его дыхания. — Я заставлю вас обоих страдать так, как вы еще никогда не страдали. Вы думали, что в первый раз будете трахаться друг с другом? — Он хихикает. — Это мило.

— Как, блять, ты...? — Но я уже знаю.

Его смех проносится по комнате.

— Ты думаешь, я был настолько глуп, что позволял ей видеть тебя годами, не подключив видеонаблюдение?

Аида хнычет, пытаясь поднять голову, но она слишком слаба. Я знаю, что в тот момент она слышала, что сказал ее отец.

— Я слушал все. Это был мой план с самого начала. Когда она умоляла увидеть тебя, когда ты только приехал, мне пришла в голову блестящая идея. Почему бы не позволить вам сблизиться? И когда я заберу ее у тебя, ты сломаешься, как слабый, жалкий Кавалери, которым ты и являешься. И я заберу ее у тебя, мой мальчик. — Его ладонь легонько гладит меня по щеке, а рот кривится в злобной ухмылке. — И это будет больно. — Затем он уходит. Все мои силы уходят на то, чтобы не положить Аиду на диван и не пойти за ним.

Мисс Греко молча смотрит ему в спину, пока он не исчезает из виду, затем мы поднимаемся по лестнице, и я несу Аиду к ее кровати, укладываю ее, целую в лоб.

Я проверяю пульс, и он кажется сильным.

— Я люблю тебя, Аида. Я люблю тебя так сильно, что мне больно этого не делать. — Я убираю густую прядь волос с ее рта. Мне жжет глаза. — Не поступай так со мной больше. Я не могу тебя потерять.

— Мат-т... — Она вздыхает, но не может закончить, ее веки дрожат.

Я провожу костяшками пальцев по ее щеке.

— Я здесь, красавица. Не говори. Просто отдыхай. Я буду рядом. Я никогда не оставлю тебя. Если только смогу помочь. — Это единственное настоящее обещание, которое я могу дать ей раз за разом.

Я забираюсь на кровать рядом с ней, и как только мы оказываемся кожа к коже, а ее голова падает мне на грудь, я тону в самом сильном чувстве любви.

Я сдерживаю свои эмоции, не понимая, как такой мальчик, как я, мог заслужить такую девушку, как она. Но она моя, и я всегда был ее, с того самого момента, как увидел ее, когда меня притащили в подвал. Я помню, как она смотрела на меня своими карими глазами, наполненными тревогой. Она была первым человеком, которого я не боялся в этом доме. Я и представить себе не мог, что именно она украдет у меня сердце.

Я обнимаю ее, обхватываю рукой, и она покачивается при каждом спокойном вздохе. Я понимаю, что она никогда не встретит ни моего отца, ни моих братьев. У меня никогда не будет этого с ней. Интересно, думают ли обо мне мои братья?

Я стараюсь не задумываться об этом. Если я буду это делать, то это приведет к тому, что я не смогу с этим справиться. Я не хочу думать о том, что мои братья бросили меня, но, черт возьми, зная то, что я знаю сейчас, могу ли я вообще винить их? Одна жизнь против трех. Что бы я сделал, особенно будучи ребенком?

Фотография моей семьи, которую я подарил Аиде, до сих пор лежит у нее под матрасом. Это единственный кусочек моей семьи, за который я могу уцепиться. Агнело сжег бы все это, если бы знал, где оно находится. К счастью для нас, он, должно быть, не слышал, как это записывается.

Дверь распахивается, и входит один из людей Агнело с пистолетом в руке.

— Вставай, — требует он. — Отпуск окончен. Ты вернешься в подвал.

Я бросаю на него взгляд и целую ее в макушку.

— Босс сказал, что я могу пристрелить вас обоих, если вы будете вести себя неправильно. — Он поднимает на меня оружие, его рот оскален. — И поверь мне, я хочу это сделать за то, что ты сделал со Стэном. Я все равно должен убить тебя на хрен.

— Я люблю тебя, Аида. Приходи ко мне, когда тебе станет лучше.

Я поднимаюсь, осторожно вынимаю руку из-под нее и поднимаю одеяло повыше на ее плечи. По крайней мере, за ней будет присматривать мисс Греко.

Я подхожу к этому придурку, приближаюсь к нему, и его оружие ударяет меня в центр живота. Он невысокий, а я высокий, как черт.

— Давай, мудак. Чего боишься? Папочки? — Из меня вырывается издевательский смех.

— Я должен, — хрипит он. — Если бы у меня не было детей. Я бы испугался.

— Держу пари, я убью тебя раньше, чем пуля попадет в меня. — Я отступаю и направляюсь к двери. — Пойдем, расскажешь папочке, каким хорошим мальчиком ты был, приковывая меня. — Я с усмешкой подмигиваю, наслаждаясь его разъяренным выражением лица.