Мой милый Гаспаро (СИ)

Глава 22

Подглядывая тем вечером из-за угла, Юлия наблюдала, как из кабинета приёмного отца вышел человек, только недавно прибывший с каким-то срочным посланием. Чувствуя всё время, что происходит нечто странное, она не могла найти покоя. Любопытство и переживания не покидали её…

— Папенька? — несмело молвила она, прикоснувшись к приоткрытой двери кабинета, а сама вновь взглянула на выход, куда ушёл посланник.

— Прошу, дочка, — отозвался Азарьев, и Юлия вошла, оставаясь всё такой же несмелой. — Ну…. что же ты?… Помоги мне, раз пришла.

— Да, папенька? — встала она перед ним, и Азарьев взял со стола какой-то документ с печатью под текстом:

— Видишь ли, я не зря решил помочь тебе и твоей сестре жить более благополучно, чем могли бы, — смотрел он добрыми глазами. — Позови её? Я должен сообщить вам обоим важную новость.

Юлия послушно покинула кабинет, и в скором времени она уже вернулась с сестрой. Они сели в кресла перед отцом, и тот облокотился одной рукой на стол, тут же начав рассказывать:

— Хочу, чтобы вы запомнили мою душу, как щедрую. Как бы это объяснить получше, — улыбался он смущённо и вдруг вновь взял бумагу с печатью со стола. — Здесь…. здесь моё новое завещание. И вам обоим я оставил очень много. Вы никогда больше не будете ни в чём нуждаться.

— Как же так? — переглянулись сёстры, и Юлия от неловкости поднялась:

— Павел Александрович…. но у Вас же… есть сын.

— Я и ему немало оставляю, — улыбался тот. — Не бойтесь. Я не собираюсь раззадорить его ещё больше.

— Ещё больше? — поднялась следом за сестрой Алёна.

— Мой сын игрок, растратчик денег. Это его главная ошибка жизни, но он остаётся моим сыном. Да…. я люблю его и без наследства так же не оставлю. Однако, пока жив, обязан сохранить сие наследство, иначе он всё проиграет и никому ничего не достанется.

— Павел Александрович, я…. - взглянула Алёна на не менее удивлённую сестру, но продолжила. — Я не знаю, как Юлия, но я чувствую вдруг себя лишней. Не будет ли Лев Павлович грозен, узнав, что ему придётся делить с нами наследство?

— У него были сёстры и брат, которые, увы, не дожили до сегодняшнего дня, — признался Азарьев и выдержал паузу, будто вспоминая кошмарное прошлое, от которого резко встряхнулся. — Наследство и раньше было разделено.

Азарьев отошёл к окну, помолчав ещё некоторое время, а у сестёр на душе становилось всё страшнее.

— Ступайте, мои хорошие… Надеюсь, так и останусь для вас достойным отцом, — молвил вдруг он, но повернулся только когда девушки покинули кабинет и дверь закрылась.

— Дурак, — молвил тихо Азарьев.

Он взял с подоконника лежащий там конверт и достал из него бумагу. Кратко перечитав её, Азарьев сел в кресло и тяжело выдохнул:

— Угрозы… Опять угрозы… А рука дамы… Кто же эта дама?

— Вам опять угрожают? — раздался вдруг голос стоящего у двери господина в чёрном плаще и треуголке.

Азарьев так и вздрогнул, сев прямо:

— Марков?… Вы снова появляетесь, как приведение?! Я же просил без доклада не приходить… Я бы хотел ещё для дочерей пожить…

— Боюсь, именно из-за этого Вы лишаетесь единственного сына, — улыбнулся Марков и, положив треуголку на стол, сел в соседнее кресло.

— Вы что-то уже узнали? — с надеждой ждал Азарьев ответа, но Марков смотрел внимательно и молчал ещё немного.

— Всё проще, чем думалось, — сказал он, а рукой стал постукивать по столу. — Игрок, растратчик денег, как Вы говорили дочерям, готовит выкуп, чтоб отец его выложил крупную сумму, а лучше и вовсе все сбережения, которые упрятал от сына пока в неизвестном месте. Да и дама нечто знает…

— Вам, вижу, действительно, многое известно. Как? — смотрел с подозрением Азарьев. — Как удалось Вам пробраться сейчас в дом, подслушать мою беседу с дочерьми? А о сбережениях? Кто вдруг сообщить мог сию информацию?

— Ваш игрок сам и сообщает о том своей любовнице, — указал Марков на письмо в руках Азарьева. — Не о том ли Вы получили угрозы, написанные рукой как раз её?

— Я понятия не имею, о ком Вы говорите, — смотрел поражённый новостями Азарьев.

— Я это тоже знаю, — кивнул Марков. — С этого дня Ваш дом и Вы будете находиться под нашей охраной.

— Что?! — поднялся Азарьев с широко раскрытыми глазами.

— А что это Вы удивляетесь так, Павел Александрович? — поднялся Марков. — Не Вы ли обратились к нам, чтобы выяснили, кто ворует деньги и вещи, кто угрожает да чем занимается Ваш сын? Не Вы ли? Да и мне важно, чтоб больше ничего из этого дома не пропало. Бумаги те ещё здесь?

— Я… Конечно же они ещё здесь, — смотрел неотрывно в его глаза тот, и Марков продолжал:

— Стоит проверить… Неужели Вас удивляет правда, о которой Вы же сами и догадывались?! Буду краток, дабы не ранить сильнее… Ваш сын готовит покушение на Вас и приёмных дочерей. Он не остановится ни перед чем, лишь бы заполучить всё.

— Оставьте его, — Азарьев, будто сдался, сел обратно в кресло.

Его взгляд блуждал растерянно. Сам он казался уставшим. Жизнь будто бы была чернее прежней. Оставалось только одно — покориться бьющемуся сердцу и… продолжать жить…

Укрывшись в спальне, его приёмные дочери могли только догадываться о том, что он переживает. Обе, переодетые, готовые ко сну, стояли у штор окна и подглядывали за каретой, стоящей в ожидании у входа…

— Может там ещё кто сидит? — вопросила Юлия.

— Зря мы согласились на уговоры воспитательницы стать дочерьми Азарьеву, — прошептала Алёна. — Нечистые дела здесь творятся.

— Как я скучаю по ней, — вздохнула Юлия. — Она всё же была нам, как мать… А девочки все… Мы все были, как сёстры. Так было весело, хорошо.

— Тебе ли говорить о том, как было хорошо? — удивилась Алёна. — У тебя ведь теперь есть милый Гаспаро.

— И ты мечтала вырваться. Не меня одну вини, — взглянула с возмущением сестра, и Алёна тут же замахала рукой на окно:

— Смотри! Этот человек уходит! Он вновь был здесь!

Они обе украдкой наблюдали, как Марков сел в карету, и та увезла его прочь…