Нарушая правила

Глава 18. Тим

Прислушавшись, я останавливаюсь в холле второго этажа и бросаю взгляд через перила. Внизу пусто и тихо.

Я уже обошел там все комнаты, а наверху проверил спальню Марка и оранжерею. “Лексус” матери стоял на подъездной дорожке, когда я приехал. Она точно должна быть дома, но куда подевался отчим и мой брат? Нет ни прислуги, ни помощника отчима, ни его охраны на посту.

Миновав кабинет отчима, я останавливаюсь, затем возвращаюсь, открываю дубовую дверь и заглядываю внутрь.

На одной из стен горит антикварное бра в виде подсвечника. В потемках различаю стоящую у стола маму. Увидев меня, она вздрагивает.

— Ты меня напугал, — говорит мать вместо приветствия.

Я вхожу в сумрачный кабинет.

— А что ты тут делаешь в темноте?

— Искала кое-что… — мама включает основное освещение и, вернувшись к старомодному столу из красного дерева, начинает торопливо задвигать ящики. — Ты не предупредил, что заедешь.

Я пожимаю плечами.

— Мне нужно записываться на прием к родной матери? Ок. В следующий раз сначала позвоню твоему секретарю.

— Не ерничай, Тима, — мама опускается в кожаное кресло. — Я сегодня не в настроении, чтобы ругаться. Что-то случилось?

— Куда подевался Марк? — делаю несколько шагов вперед, осматривая помещение.

Давненько я тут не был.

— Скоро Андрей его привезет. У Марка по четвергам шахматы.

— Ясно, — тяну я, переводя взгляд на шахматный стол с неоконченной партией. — А где твой муж?

— Володя за городом, на охоте. Его не будет несколько дней.

— Ну да точно. Сезон охоты. Вам срочно нужно новое чучело.

Я разворачиваюсь и подхожу к шкафу, занимающему целую стену. Его полки заставлены книгами по российской истории, юриспруденции и управлению, собраниями сочинений разных философов, мемуарами политиков и военачальников, а также всякими антикварными побрякушками.

Как вы догадались, помимо охоты, мой отчим просто пищит от всего старинного.

Остановившись напротив одной из секций, тянусь к крышке винтажного хьюмидора и приподнимаю ее пальцем. Когда мне было десять, я наплевал в эту шкатулку, прямо на любимые кубинские сигары отчима, за что, естественно, потом поплатился. Эх… Лучше бы я в нее тогда отлил…

— В чем дело, Тимофей? — любопытствует мама, наблюдая за моими перемещениями. — Зачем ты приехал?

— Я за братом, — нарочно хлопаю крышкой хьюмидора. — Дождусь его, а потом отвезу на тренировку. Вернемся через пару часов.

Мама несколько раз моргает, сбитая с толку тем, что я ставлю ее перед фактом.

— С какой стати ты распоряжаешься жизнью нашего сына?

— Ну тебе же плевать на него и то, кем он станет, — не без труда выдерживаю ее тяжелый взгляд.

— Марк станет юристом, — гордо сообщает она. — Как и его мать.

— Или… — чуть поколебавшись, я продолжаю, — психопатом, как отец.

По мере того, как мать переваривает услышанное, ее красивые миндалевидные глаза превращаются в две узкие злые щели.

— Что… ты несешь? Откуда ты взял этот бред? — она сразу напрягается. Мелодичный женский голос режет мне уши своей неестественностью.

Я глубже вглядываюсь в ее лицо. На нем написано, что угодно, только не удивление.

— Офигеть… — я шокирован тем, что мне открылось. — Так ты в курсе.

— В курсе чего? — мама нервно покашливает.

— Давай без этого? У тебя два высших образования, тебе не идет прикидываться дурой.

— Ну и что тебе известно? — прямо спрашивает она.

— То же, что и тебе — твой муж колотит Марка. И хочет воспитать из него урода, — сообщаю я ровным голосом.

— Ты преувеличиваешь, — так же спокойно возражает мама.

Поморщившись, я качаю головой.

— Не думал, что скажу это когда-нибудь, но тебе нельзя было рожать детей.

— Ты так меня ненавидишь? — с укором произносит она.

— Нет. Я вообще ничего к тебе не испытываю.

Мама упирает в висок два пальца и ухмыляется.

— Знаешь, моя мать тоже не была наседкой. Но именно благодаря тому, что я была предоставлена сама себе, я стала тем, кто я есть. И я даже благодарна Марго за то, что она не испортила меня своим творческим взглядом на жизнь, — произносит она с долей сожаления.

Но все что я слышу, это: я, я, я…

— Ну ещё бы. Ведь Марго не сидела и не смотрела на то, как тебя дубасит отец, — язвительно замечаю.

— Это все детские обиды, Тима, — мать пропускает мои слова о насилии мимо ушей. — Пора взрослеть. В любом случае, теперь между нами вряд ли можно что-то поправить, — поджимает губы, явно разочарованная мной.

Хотя, казалось бы, куда больше?

— А мне ничего и не нужно, прошли те времена, когда я ждал, пока ты освободишься и уделишь мне хоть пять минут, почитаешь книжку или сходишь погулять. Ну знаешь, как делают обычные матери.

На что мама качает головой.

— Если бы я была обычной матерью, то ты не имел бы того, что имеешь сейчас, — по ее лицу понятно, что она твёрдо в этом убеждена.

— Ну ясно. Все ради моего безоблачного будущего, а я тут тварь неблагодарная, еще права качаю, — огрызаюсь в ответ. — Мам, а что насчет Марка? За что он терпит издевательства? Ради какой такой высшей цели?

— Ты делаешь из мухи слона. Никто над ним не издевается. Володя, конечно, строгий отец и бывает резковат…

— Резковат?! — перебиваю ее. — Ты у Марка синяки видела?! А знаешь, что за фильмы твой Володя ему показывает?!

— Какие еще фильмы? — хмурится мать.

— Взрослые. Для настоящих мужчин.

— Не выдумывай!

В бессилии я сжимаю пальцами переносицу и ору:

— Так спроси об этом сына, если мне не веришь!

— Я спрошу. И с Володей поговорю, не беспокойся. Твоему брату ничего не угрожает. За кого ты нас держишь, в конце концов?! — строго одергивает меня.

У меня в горле застревает ком размером с яблоко.

— Он избивал меня, мам, — признаюсь я, используя этот факт, как единственный козырь в попытке заставить мать принять меры.

— Володя?! Когда?! — в полнейшем изумлении вскрикивает мама.

По-моему, она реально удивлена. И это обнадеживает.

— Считай, с первого дня, как вы с ним съехались, — продолжаю я. — Он звал меня в гараж и там… воспитывал.

— Тогда почему ты не говорил мне?! Почему я узнаю об этом только сейчас? — недоверчиво вопрошает мама.

— Потому что "настоящий мужчина" никому не жалуется. Это слова дяди Володи, — объясняю ей. — А теперь их повторяет мой младший брат. Как думаешь, мне есть, из-за чего волноваться?

— Господи… — мама медленно моргает.

— Ты живешь столько лет с моральным уродом и ничего о нем не знаешь? Ни за что не поверю.

— Ты многого не понимаешь, Тима… — она нервно трясет головой и отводит взгляд.

— Ну давай, просвети меня!

— Тебе лучше уйти, — мрачным тоном велит мать.

— Я приехал за братом, — напоминаю ей твердым голосом. — Мы едем на тренировку.

— Ладно. Хорошо. Можешь свозить его сегодня, — она неожиданно уступает мне.

— Кудо дважды в неделю. Вторник и четверг, — сообщаю я, воспользовавшись маминой покладистостью. — Я буду сам его возить и оплачивать занятия. Мне несложно.

— Ну нет! — тут же вспыхивает мать. — Это нужно обсудить с мужем! Какое кудо? Он ходит на плавание! У Марка итак загруженный график!

— Так разгрузи его, мам, — это я говорю уже, направляясь к двери.

— Ты меня обманул, — летит мне вслед.

— Я? — приходится оглянуться. — В каком смысле?

Мама не торопится отвечать. Поднявшись из кресла, она подходит к окну, занавешенному тяжелой портьерой, отовдигает ее и выглядывает в окно, из которого открывается вид на аллею. Ну да, у моих матери и отчима есть свой парк.

— Ты знаешь, что отец девушки, которая живет с тобой, сидит в тюрьме? — произносит мама, стоя ко мне спиной.

— Ты навела о ней справки, — усмехаюсь я. — А о том, что мы живем вместе, дай-ка подумать, консьерж настучал, да?

— Ты считаешь, что я плохая мать. Пусть так, но это не значит, что я допущу того, чтобы ты угробил свое будущее.

Я фыркаю, устав слушать ее старую заезженную пластинку.

— Да как я гроблю?! Я за месяц ни одной пары не пропустил!

— Ты же знаешь, что я имею в виду, — сухо парирует мать. — Отец твоей возлюбленной сидит по сто одиннадцатой. Парень, которого он избил, потерял слух. Через пять месяцев он выходит. Тебя это не беспокоит? — наконец она поворачивается.

— Нет, — пожимаю плечами.

— Заканчивай с этой девушкой, — отрезает мать, глядя на меня решительно и неумолимо. — Берись за ум. Найди кого-то нашего круга, для тебя это не проблема. Получи диплом. Я устрою тебя на хорошую должность. Не знаю, думаешь ли ты о будущем или нет, но мы с отцом не собираемся спонсировать тебя всю жизнь. Или ты подчинишься, или лишишься всего.

Я с отвращением разглядываю женщину, которая дала мне жизнь.

Интересно, она хотя бы день любила меня?

— Мне без разницы, — говорю упавшим голосом. — Лишай меня всего. И, вообще, если тебе станет легче, я приношу извинения за то, что появился на свет. Прости, что отравляю вашу идеальную жизнь, что не соответствую твоим ожиданиям, что все порчу. — Я подавляю вздох, злясь на то, что снова позволяю прошлому взять над собой верх. — Поставь на мне крест, вычеркни из завещания, забери у меня все, но я об одном прошу — займись своим ребенком. Ему нужна защита и адекватная мать, раз уж с отцом не повезло. Кроме тебя ему никто не поможет.

Сказав это, я выхожу из кабинета, собираясь дождаться брата в машине.

Разговор с матерью прошел не так, как я рассчитывал. Я надеялся, она будет в ужасе, забьет тревогу, начнет допрашивать и все выяснять.

Но ее реакция меня убила. Мама все знает. Отчим бьет моего брата с ее молчаливого согласия.

Наверное, зря я поторопился.

Безопасность Марка все еще под угрозой, как и моя беспечная жизнь с любимой девушкой. Только что мне делать? Идти в полицию? И кто поверит чуваку, которого отчислили из универа, у которого несколько автомобильных штрафов и административка за потасовку в ночном клубе? Ладно. С той дракой мать все уладила. Но что стоит мое слово против слова прокурора области и чиновника из министерства?

Надо подумать.

Или не думать, а просто разбить морду отчиму, когда тот вернется с охоты на несчастных кроликов…

Вечером я, точно женатик, сижу перед ящиком. Мы с Диной заказали и почти доели пиццу, и смотрим “Доктора Кто”. Дина снова вяжет, похоже, очередной шарф. Он неширокий, разноцветный, странный, и что-то мне напоминает.

— Какой-то ты тихий сегодня. Точно ничего не случилось? — осторожно спрашивает Дина, покосившись на меня.

— Да все в порядке… — качаю головой.

— Я же вижу, что не в порядке, — мягко говорит девушка, продолжая быстро перебирать пальцами.

Справедливости ради, нужно сказать, что после того, как я пообщался с матушкой, свозил Марка на тренировку и забрал с работы Дину, я ни разу не улыбнулся. Какое уж тут веселье. Мне будто на грудь наступили. И кто? Родная мать.

Я не хотел показывать, что раскис, да только, видно, плохо старался. Дина уже дважды спросила, какого хрена со мной происходит. И я дважды ей солгал.

— Да не парься, это все неважно, — пытаюсь отмазаться и в третий раз. — Не хочу тебя грузить.

— Ещё один! — с обидой произносит Дина.

— Ещё один? — я настораживаюсь.

Прекратив вязать, она отвечает:

— Да мы тут с Аней сегодня пообщались… Не хотела тебе говорить, вроде как, это личное. Но дело касается Фрица… Он не минога, а гад ползучий!

— Что он натворил? — я с беспокойством оглядываю ее.

— Аня ждет ребенка. Ну, вернее, не ждет, — смущенно добавляет Дина. — Ну ты понял. А Фриц и знать ничего не хочет. Уже и другую девчонку нашел.

— Вику… — с пониманием киваю. — Да, я видел их, — стискиваю зубы, чувствуя, что начинаю закипать от злости. — Как там Аня? Что собирается делать?

— Говорит, что не может оставить ребенка. На ней лица нет, а Фриц… — лицо девушки искажает гримаса недовольства. — Я таких мразей ещё не видела! А ведь поначалу и не скажешь!

Неожиданно я ловлю себя на том, что испытываю чувство вины.

— Жесть конечно, — злюсь, что не послал его раньше. — Ты Ане скажи, если ей что-то нужно…

— Спасибо, я ей уже предлагала помощь. Говорит, ни в чем не нуждается, — вздыхает Дина. — Просто жалко ее чисто по-человечески. Окажись я на ее месте, не знаю, как бы справилась.

— Окажись ты на ее месте, я бы не позволил тебе разбираться с этим одной.

Дина окидывает меня внимательным взглядом.

— И что бы ты сделал?

Мысль о том, что девушка, сидящая напротив, чисто теоретически, может носить моего ребенка, поражает тем, что не пугает меня.

— Честно? Не знаю. Но мы бы нашли выход. Вместе. Только думаю, твоя подруга правильно делает.

— Почему? — Дина напрягается и пронзает меня настороженным взглядом.

Походу, она решила, что я считаю глупостью заводить детей в нашем возрасте.

— Когда я родился, матери было девятнадцать, отец чуть старше, — говорю ей. — Они оба были студентами и конечно меня не планировали. Так вот, скажу по личному опыту, быть нежеланным ребенком не очень весело.

— Откуда ты знаешь, что они тебя не хотели?

Последнее, что мне сегодня нужно — так это испортить вечер с любимой девушкой воспоминаниями о своем счастливом детстве. Я медлю с ответом, сомневаясь, стоит ли продолжать, но Дина ждет объяснений.

— Однажды они ругались. Матери нужно было срочно бежать в суд, а отцу — на операцию, няня почему-то опаздывала, и они начали орать друга на друга, выясняя, чья профессия важнее, кто из них пойдет выполнять свой долг, а кто останется со мной. В общем, в пылу ссоры мать заявила отцу, что не хотела меня рожать, что это он настоял, вот пусть теперь сидит со мной и ждет няню. Мне было пять, но я все понял. Как-то так… — пожимаю плечами.

— Мне очень жаль, Тим, — взволнованно произносит Дина. — Это ужасно. Маленькие дети не должны такое слышать.

Я усмехаюсь, не зная, как реагировать на ее искренность.

— Да, у меня веселая семейка. Но к тому, что им похрен на меня, я привык давным-давно. Я, вроде бы есть, но, вроде бы, меня и нет. В принципе, это у нас взаимно, поэтому никаких обид. Так что, не надо меня жалеть, я зашибенно живу. О, ты слышала песню про бомжа?! — ловко перевожу тему. — "Сектор Газа" группу знаешь?

— Что-то знакомое, но про бомжа не слышала, — задумчиво бормочет Дина.

— Вот прямо напомнила мне ту песню моя исповедь, — иронизирую над собой.

— А мне другую. Только она на английском, — Дина с жалостью смотрит на меня. — "Смайл" называется.

Дина продолжает вязать, но ее слова выбивают из легких весь воздух.

Как она это делает? Разве можно так чувствовать другого человека?

— И откуда ты взялась такая, а? — подкалываю Дину, чтобы хоть как-то скрыть свое замешательство.

— Из Дубовников, — уголки ее губ озорно приподнимаются.

— Точно, — я тоже улыбаюсь, словно кретин. — Дин? — вытянув ногу, касаюсь пальцами ее босой ступни.

— Да? — Арсеньева обращает на меня взгляд.

— Ты должна знать, что я по уши влюблен в тебя. Остальное все не имеет значения.

— Хорошо, — бормочет она еле слышно, опуская голову.

— Значит есть надежда, что ты передумаешь на счет моего перевода на твой факультет? — я наклоняюсь, пытаясь заглянуть ей в глаза.

Дина сразу же вскидывает голову.

— Нет. Нет! Забудь об этом!

Откинувшись на спинку дивана, я смеюсь над ее реакцией, пока мой взгляд вновь не задерживается на странной расцветке шарфа, длина которого заметно увеличилась за этот вечер.

Не дает он мне покоя.

— Блин… — наконец меня осеняет. — Я понял! Это же шарф Четвертого Доктора!

Дина кокетливо улыбается, ловко перебирая спицами.

— А я все думала, когда ты догадаешься.

— И для кого он?

— Ни для кого. Просто я люблю делать всякие вязаные штучки из фильмов.

— Я все ещё жду свои домашние кеды, — напоминаю ей о своей хотелке.

— Извини. У меня нет на них вдохновения.

— А на шарф есть?

— А на шарф есть.

— Клянусь, ты ненормальная, — меня разбирает смех. — Какая-то Спицеманьячка. Значит этот шарф будет моим! — заявляю я.

— Зачем? Ты же ни за что его не наденешь, — Дина с сомнением смотрит на меня.

— Давай поспорим?! — возражаю я.

— Давай. Ты будешь ходить в нем неделю, не снимая.

— А как тебе такая идея: на мне будет только он, — я двигаю бровями, как последний извращенец, — и все.

— Смотря, где ты его повяжешь, — невозмутимо произносит Дина.

— Вокруг шеи, конечно!

Ее глаза вспыхивают озорством.

— Тогда нет, я аннулирую наш спор.

— Ханжа, — обзываю ее.

— Эксгибиционист, — Дина не остается в долгу.

— Эй, у меня нет плаща, чтобы делать им вот так! — вскочив с дивана, я растопыриваю руки.

Глядя на меня, Дина покатывается со смеху, а я продолжаю дурачиться, то распахивая, то запахивая воображаемый плащ.

— Хватит, я сейчас живот надорву! — утирая слезы, жалобно стонет Дина.

Я мысленно благодарю ее за то, что она не стала дальше мусолить тему моего плохого настроения, и наклоняюсь к журнальному столику, где стоит коробка с огрызками пиццы, чтобы взять пульт.

— Глянем еще серию?

— Давай. И спать, — Дина потирает глаза и убирает шарф Доктора Кто в специальную корзинку для рукоделия.

— Хорошо, мамочка.

Запустив новый эпизод, я плюхаюсь обратно на диван, устраиваю голову на коленях своей девушки, вытягиваю ноги, закрываю глаза и сразу расслабляюсь.

От Дины по-прежнему пахнет маршмеллоу, аромат которого уносит меня на много лет назад. У моей матери были духи с такой же яркой нотой, напоминающий зефир. По идее, этот запах должен меня бесить, ведь он пробуждает во мне то, что когда-то чувствовал один маленький человечек, на которого все забили, но я не психую. Наоборот, встреча с ним спустя столько лет пошла мне на пользу. Ведь я не шутил, когда говорил, что Дина меняет меня. Ей каким-то образом удалось рассмотреть во мне того самого мальчугана, и я теперь не знаю, как показать ей, насколько для меня это важно. Я не очень хорошо толкаю серьезные речи. В итоге вся моя признательность сводится к тому, что я, как Хатико, только виляю хвостом и преданно смотрю в глаза Дине.

Прежний Тим понятия не имел о том, что такое бывает. Да и нынешний еще в шоке. Но одно я знаю точно — это лучшее, что со мной когда-либо происходило.

— Тим? Что с нами будет? — печальным тоном спрашивает Дина.

— А что с нами будет? — распахиваю глаза.

— Так же не может продолжаться вечно. Рано или поздно мне придется переехать, — неловко бормочет Дина, перебирая мои волосы.

— Зачем? — таращусь на нее.

— Потому что так будет правильно.

— Насекомыш, ты умная девушка, но несмотря на это иногда говоришь какие-то фантастически глупые вещи. Тебе не надо никуда переезжать, это все тупые условности! Черт возьми, как же они меня бесят! Неужели нельзя просто быть рядом с тем, с кем хочешь?

— В моей семье считают, что нет, — ее пальцы замирают у меня в волосах.

Как и в моей. Да и пошли они все.

— Значит мне стоит познакомиться с твоей семьей, — я перехватываю руку девушки и крепко сжимаю ее. — Мою-то ты уже видела. Вот это будет правильно.

— Наверное, — Дина осторожно освобождает свою ладонь. Заметно, как она нервничает, обсуждая тему моего знакомства с ее братьями. — Только давай не будем спешить. Мне нужно подготовить Костю. Я поговорю с ним, рассажу о тебе, а потом мы поедем ко мне. Может быть, на зимних каникулах?

— Идет, — пожимаю плечами. — И что бы я больше не слышал ничего о переезде.

— Хорошо.

Я смотрю на Дину с каким-то ненормальным умилением, не собираясь больше думать о разных дерьмовых вещах, которые отравляют мне жизнь.

Отвалите все.

Сейчас я собираюсь наслаждаться тем, что у меня есть девушка.

— Иди ко мне, — обвив Дину руками, помогаю ей оседлать себя. — Доктор со всем разберется, — нащупав пульт от телика, убавляю громкость.

— Откуда ты знаешь? — Дина оглядывается на телевизор.

— Прочел описание эпизода. Там короче… — нарочно дразню ее.

— Молчи! — Дина затыкает меня громким воплем. — Если вздумаешь спойлерить, я придушу тебя во сне, понял?

Затем она обхватывает мою шею и угрожающе смотрит мне в лицо.

Вместо ответа я тянусь к ее губам и жадно целую. Дина с пылом подхватывает эту тему, ее руки мягко скользят по моим плечам и шее, а мои везде, до куда только могут дотянуться. А потом я сам офигеваю от того, что шепчу ей в губы:

— Хочу тебя. — Дина сразу отрывается о меня и замирает, а я соображаю, что сболтнул лишнего. — Извини. Мысли вслух, — опускаю руки ей на бедра. — Я не специально.

И, кажется, я сейчас воспламенюсь.

— Ничего страшного. Не извиняйся за то, что чувствуешь. Со мной творится то же самое.

— Правда?

— Да, — Дина наклоняется, и ее волосы загораживают ей лицо.

Я откидываю голову, чтобы взглянуть на нее.

— Подожди. Ты хочешь продолжить?

Дина кивает.

— Хочу.

— Ты хорошо подумала? — мои глаза приковываются к влажным губам, которыми она только что сказала “хочу”. — Назад дороги уже не будет. То есть, конечно, я смогу остановиться, но если ты решила идти до конца…

Несколько секунд мы пожираем друг друга взглядом, а потом Дина тихо произносит:

— Да. Я тоже устала от всяких условностей. Только знаешь…

— Что такое? — перебиваю девушку, боясь, что она передумает.

— Мне кажется, мы правильно сделали, что не торопились, — Дина накрывает мое лицо ладонью, и я трусь о нее, совсем как один небезызвестный вам кошара. — То есть, я пытаюсь сказать, я теперь уверена, что тебе от меня не только это нужно.

Я изгибаю бровь.

— А были сомнения?

— Сначала я вообще не понимала, что у тебя на уме, — робко сообщает девушка.

— Признаться, я и сам не всегда понимаю, что у меня на уме. Но когда ты рядом, что-то такое происходит, какая-то магия, и я превращаюсь в кого-то менее отвратительного.

— Скажешь тоже, — Дина закатывает глаза.

— Это правда. И если ты все-таки сомневаешься, мы можем еще подождать. Все нормально, — я кладу руки ей на плечи. — Нет, ты не подумай, я очень этого хочу, но только если ты тоже хочешь.

— Ладно, — Дина снова кивает.

— Ладно, в смысле, подождем еще? Или “ладно, давай сделаем это”? — уточняю я, опасаясь неправильно ее понять и все испортить.

— Давай сделаем это.

Что ж. Я не тупой и все понимаю с первого раза.

— Ладно, — сглотнув, спихиваю с себя Дину, встаю, а затем наклоняюсь, чтобы взять ее на руки.

Сердце колотится от предвкушения, и я понимаю, что волнуюсь, чего раньше со мной никогда не бывало.

— Тим, что ты делаешь? — Дина обвивает меня ногами и руками, когда я поднимаю ее.

Я внимательно смотрю ей в глаза. Уголки моих губ приподнимаются в улыбке.

— Этот диван конечно царский, но для борьбы с условностями я предпочитаю спальню.