Нарушая правила

Глава 24. Тим

— Ты точно не обижаешься? — я держу Дину за руку.

Мы стоим в рекреации возле аудитории, где у нее вот-вот начнется первая пара.

— Нет конечно. Я ведь сказала.

Я смотрю ей в глаза и медленно киваю.

Прошлым вечером мы оба пережили очень неприятные моменты.

Казалось, я такой деятельный, все контролирую, но на самом деле стало только хуже. Отчим запретил Марку общаться со мной, и теперь я даже дозвониться до него не могу.

Я не сумел защитить свою девушку. А еще, как последний лошара, усомнился в ней. Это длилось недолго, но какие-то мгновения я действительно думал, что между ней и Фрицем может что-то быть… Конечно это бред… Дина не из тех девушек, которые работают на два фронта.

— Ладно. Учись хорошо, — я сжимаю в ладони мягкий свитер Арсеньевой и тяну ее к себе.

— Ты тоже.

Привстав на цыпочки, Дина чмокает меня в щеку.

Краем глаза я улавливаю, что за нами наблюдают.

Развернувшись, замечаю проходящего мимо Брагина — горе-ухажера моей девочки.

— Чего уставился? — дергаю подбородком. Парень пронзает меня неприязненным взглядом и заходит в аудиторию. — Он больше не достает тебя? — спрашиваю Дину.

— Нет. Наоборот. Делает вид, что меня не существует.

— Я умею быть убедительным, не правда ли?

— Чемезов, ты ужасный хвастун, — девушка пытается меня пожурить, а сама при этом смотрит с такой нежностью, как будто я самый главный человек в ее жизни.

— От которого ты без ума, — продолжаю за нее. Потом дарю ей быстрый поцелуй, провожу рукой по талии и нехотя отпускаю. — Ну все, давай беги.

Первой парой у меня физра. Естественно я на нее опаздываю, так как спортивный корпус находится на противоположной стороне улицы. Препод возмущается, но я не обращаю на него внимания, сканируя взглядом парней из группы.

Фрица среди них нет.

Уже в конце занятия, сдав стометровку, я подхожу к девчонкам, оккупировавшим турник, как курицы насест.

Женская болтовня тут же смолкает. Увидев меня, некоторые начинают прихорашиваться, расчесывать пальцами волосы, кое-кто даже лифчик поправляет.

Они такие смешные.

Выделив взглядом старосту — Вику Чумакову, я отзываю ее в сторону.

— Слушай, Вик, а ты не знаешь, где Влад?

Если не как очередная подружка Фрица, то как староста группы она должна быть осведомлена о причине его отсутствия.

— Влада сегодня не будет. Написал, что заболел, — сообщает девушка.

— Бедняга… А ты, случайно, не в курсе, где он живет?

— Случайно, нет, — усмехается Вика. — Но я хорошо знаю его одноклассницу. Могу узнать у нее. Только зачем тебе? — игриво постукивая ногтями по столбу турника.

— Ну как зачем? Сама же говоришь — болеет человек. Хочу навестить приятеля.

— Вы же, вроде бы, не общаетесь? — на ее лице отражается недоверие.

— С чего ты взяла?

Склонив голову набок, провожу взглядом вдоль ее тела, сосредотачиваясь на прозрачных вставках на леггинсах, сквозь которые видно кожу бедер.

— Ну ладно, — лицо девушки заливает румянец. — Напишу ей, если что, скину адрес.

Напоследок я улыбаюсь ей той улыбкой, от которой, обычно, млеют девчонки.

— Спасибо тебе, Вик. Ты меня очень выручишь.

— Да не за что, — улыбается в ответ.

А я ловлю себя на мысли, что, если бы я захотел, то уже этим вечером Чумакова бы грела мою постель своим аппетитным тельцем. Только я не хочу. Больше того… Даже представить сложно, чтобы теперь кто-либо ночевал в моей постели, кроме Арсеньевой. Это же какое-то кощунство, вы не находите?

Я было открываю рот, чтобы посоветовать Вике держаться от Фрица подальше, но, передумав, молча отхожу.

Во-первых, дела Фрица меня не касаются. А, во-вторых, это бы выглядело слишком мелочно с моей стороны — очернять парня перед его девушкой после того, как он пытался замарать меня в глазах моей.

Нет. Я должен разобраться с ним лично. Мне необходимо видеть рожу этой крысы, когда я спрошу его, зачем он портит мои отношения.

Прогуляв последнюю пару, я въезжаю во двор, где живет Немцев. С парковкой тут полный трындец, поэтому приходится дать круг, выехав на проспект, и бросить тачку в кармане перед сетевым супермаркетом.

К сожалению, Чумакова смогла сообщать мне адрес частично. Номер квартиры ее знакомая вспомнить не могла. Однако я все равно поехал — бездействие хуже смерти!

Прежде я никогда не тусовался в районе, где живет Фриц несмотря на то, что его дом располагается практически в центре города. И первое, что бросается в глаза — высоченные тополя и облезлые зеленые фасады пятиэтажек.

Увидев ползущую к крайнему подъезду бабульку с двумя тяжелыми сумками, я принимаю это за добрый знак.

— Здравствуйте, давайте помогу? — с лучезарной улыбкой предлагаю ей.

— Спасибо, внучек, — задыхаясь, отвечает старушка. — Я уже дошла. Посижу немного, — она ставит сумки на лавку и, вздыхая и охая, садится сама.

— А вы не подскажете, в каком подъезде Влад Немцев живет?

— А тебе зачем? — меня буравят два бесцветных глаза, окруженные паутиной морщин.

— Да мы учимся вместе. Заболел он. Я ему хотел конспекты принести, — изображаю заботливость. — Он адрес скинул, а телефон у меня разрядился.

— Вон что, — понимающе кивает бабуля, явно расслабившись. — Так Владик в соседнем подъезде живет. На втором этаже, крайняя квартира. Вон балкон видишь? — показывает пальцем. — Славный мальчик. Я его ещё вот таким помню, а теперь — студент… — довольно добавляет. — И Валерку его отца знаю хорошо. Он с моим Сережей учился вместе… Только спивается Валерка… Как ногу ему отрезали, так и все пошло́ наперекосяк… А раньше он поезда водил, всю страну объездил. Жалко… Умный парень был…

— Ага, ясно… Спасибо, бабуль, — тороплюсь от нее отделаться.

Возле подъезда мне тоже фартит — какой-то пацан с рюкзаком идет домой из школы.

Поднявшись на второй этаж, я нажимаю на кнопку звонка, и спустя полминуты дверь приоткрывается на ширину цепочки.

— Ты что тут делаешь? — спрашивает Фриц, явно удивленный моим визитом.

— А ты как думаешь, кретин? Хотел дома отсидеться, да?

— Тише… Не здесь, — шепчет он.

— Тогда выходи. И не вздумай закрыться. Я тебя все равно достану, урод! — угрожаю ему.

— Владик, кто там пришел?! — из глубины жилища доносится мелодичный женский голос.

— Мам, это ко мне! — отвернувшись, отвечает Фриц.

— Кто? Не слышу?! — голос приближается.

Фриц хлопает дверью прямо перед моим носом.

Я слышу какую-то возню, короткую перепалку и звяканье цепочки. Наконец дверь снова открывается, на этот раз шире. В узком коридоре загорается свет.

— Здравствуйте, — приветствую стоящую рядом с Фрицем тетку — невысокую и полную.

Выглядит она по-домашнему — в зеленом халате и тапочках.

Фриц тоже одет просто. На нем растянутая черная футболка и затрапезные спортивные штаны — явно не "Суприм", от которого он писается. А вид, как у затравленного зверька.

— Здравствуйте. Проходите, — добродушно произносит мать Немцева.

— Мам, иди уже, а! — огрызается Фриц, пытаясь избавиться от матери.

— Да что ты человека в пороге держишь?! Вы проходите-проходите, — женщина не обращает внимания на ярость в глазах сына. — Меня Ольгой Юрьевной зовут…

— Тимофей, — говорю я, наслаждаясь тупым выражением отчаяния на лице ее сына.

— Как же! — восклицает тетка. — Наслышана! Владик, так что ж ты друга не приглашаешь?

— Он торопится, — мрачно бросает Фриц.

— Вовсе нет. Я тебя навестить пришел. Лекции тебе принес, как договаривались, — говорю елейным тоном.

— Ну вот. Тем более. Проходи, Тимофей. Я тебя чаем напою. Владик очень много про тебя рассказывал, — сообщает женщина.

— Да неужели? — отзываюсь я, перешагивая порог.

И даже улыбаюсь, заметив панику в глазах Фрица.

— Мам! — рявкает Фриц, отступая назад.

— Не мамкай! — возмущается его мать. — Гость в дом, а бог в доме. Вот сюда можно одежду повесить, а вот тапочки.

Я раздеваюсь, снимаю обувь, осторожно отпихивая в сторону предложенные тапочки, и направляюсь за Ольгой Юрьевной, осматривая пространство.

Квартира очень маленькая и, наверное, может полностью поместиться в моей гостиной. Насколько я понял, комнат тут всего две. Мебель простая и самая необходимая — какой-то шкаф, диван с парой кресел. На спинке одного из них сидит большой рыжий кот и подозрительно таращит на меня свои огромные глаза. В целом в квартире Немцева очень скромно, но чисто и даже довольно уютно.

Затем мать Фрица буквально запихивает меня на кухню. Здесь свободного места еще меньше. Сидя на стуле, можно с легкостью дотянуться до любого предмета.

— Очень хорошо, что ты зашёл. Тебе чай с молоком?

— Без.

У меня язык не поворачивается сказать, что чай я вообще не пью. Эта тетка такая приветливая.

Фриц стоит в пороге. Явно нервничая, он потирает шею. Затурканный вид этого дурня говорит, что он совершенно не знает, чего от меня ожидать.

— Вот пирожки, варенье наше яблочное, — его мать торопится обслужить меня. — А это инжир, — ставит керамическую миску с какой-то темно-коричневой хренью в сиропе. — Соседи в Узбекистан ездили, гостинцы привезли, — она продолжает суетиться, ловко перемещаясь по своей крошечной кухне.

— Мам, хорош, — стыдливо морщится Немцев. — Он такое не ест.

— Отчего же? — со скучающим видом интересуюсь у него. Фриц молчит, явно ощущая себя не в своей тарелке. Издеваясь над ним, я медленно отпиваю горячий чай из кружки с надписью “С днем железнодорожника”, а затем беру ложку и тянусь к странным темным ягодам. Или это фрукт? — Инжир… говорите? — закидываю в рот одну штуку и медленно пережевываю. Это что-то очень сладкое и терпкое одновременно. — Прикольно.

Не выдержав моего представления, Фриц разворачивается и уходит в комнату.

— Ты куда? — кричит его мать. Фриц так и не откликается. — Вот так всегда. Совсем меня слушать перестал, как Антошки не стало, — вздыхает женщина, теребя в руке полотенце.

— Кого? — я ставлю кружку на стол.

— Антон. Наш старший сын. Недавно год ему справили. Памятник хороший поставили… — вздыхает Ольга Юрьевна.

— Я не знал… — слова женщины застали меня врасплох.

— Владик не рассказывал?

Я качаю головой.

— Нет.

Мать Фрица разворачивается к холодильнику, где на магнитах висят выцветшие фотографии. На одних я узнаю Фрица, только более мелкого, с дурацкой прической, на других — он в компании парня, похожего на него. Есть и семейные снимки, но свежих среди них нет.

Ольга Юрьевна поправляет одну из фоток, с которой улыбается паренек с ленточкой выпускника.

— На машине наш Антон разбился, — сообщает женщина, поглаживая снимок. — С компанией они тем летом чье-то день рождения отмечали на природе. Ну и спиртное у них закончилось, решили до ближайшего магазина съездить. Свою-то машину он оставил, а с другом поехал. Оба выпившие. На том, представляешь, почти ни царапинки, а Антошка мой… Пришлось в закрытом гробу хоронить. Владик правда не рассказывал? — в ее голосе читается обида на младшего сына.

Я качаю головой, пытаясь не обращать внимания на то, как от ее слов сжался желудок.

— Нет…

— Он с тех пор переменился… — шепчет Ольга Юрьевна, с опаской поглядывая в сторону коридора. — Раньше такой открытый мальчик был, а сейчас себе на уме ходит. Но про тебя он рассказывал. Что друг у него появился. Говорил, ты в Испанию летом ездил, да?

— Да, — я киваю, чувствуя себя странно.

— И в тренажерку вы вместе ходите? — спрашивает женщина.

— Было дело.

— Еще он машину твою показывал на телефоне.

— Да что вы говорите.

Я удивленно моргаю. По ходу, эта тетка не врубается, что поведения ее сына, мягко говоря, своеобразное.

— Владюша с детства по машинам с ума сходит, — продолжает Ольга Юрьевна на полном серьезе. — Как восемнадцать исполнилось, быстрее права получил. Теперь нервы мне мотает. Он же на Антошкиной ездит. Мы хотели продать ее сначала, а потом жалко стало… Все-таки память… Да лучше б уж продали. А то я как на иголках каждый день… Доехал — не доехал… Хорошо, что он на бюджет поступил, не знаю, как бы мы тянули…

— На бюджет? А мне он говорил, что на контракте учится, — припоминаю я.

— Кто? Владик? Нет. Он сам поступил. Мои мальчики оба хорошо учились, я проблем не знала. Антошка тоже сам прошел. И работу потом себе нашел приличную. Машину-то он на что, по-твоему, купил? От нас-то никакой помощи, — удрученно произносит Ольга Юрьевна.

— Мам, да хватит! Зачем ты ему все выкладываешь?! Ему же похрен! — в кухню влетает Фриц, уже одетый в более привычные шмотки — худи с принтом “Off-White” и черные брюки.

Виснет неприятная тишина. И в это мгновение меня охватывает гадливое чувство, но не из-за Фрица. Противно от самого себя за то, что влез без приглашения и вынудил несчастную женщину рассказать о своем горе, за то, что презираю ее сына, за то, что пользуюсь ее гостеприимством, а сам явился сюда с одной единственной целью — настучать Фрицу по кумполу и отвадить делать мне подлянки.

— Ладно… Спасибо за чай. Пойду я, — говорю извиняющимся тоном, обращаясь к Ольге Юрьевне.

— Как? Уже? — немного расстроенно бормочет она.

— Проводишь меня, дружище? — перевожу взгляд на Фрица.

Тот впивается в меня взглядом, в котором я замечаю смесь надежды и сомнения.

В узком коридоре мы обуваемся, я надеваю пальто и только тянусь к двери, как она сама открывается.

— Здоров, пацаны! — нас приветствует бомжеватого вида мужик — на костылях, небритый, в замофанных шмотках и с диким перегаром.

— Валера, опять! — сердится мать Фрица. — Ты мне что вчера обещал?!

И тут до меня доходит — стоящий перед нами синичелло — это Фриц-старший. Отец Немцева. Я стараюсь не смотреть на его левую культю, скрытую под штаниной.

— Не зуди, Ольк, — устало морщится мужик, опираясь плечом о косяк. — Валера, — протягивает мне руку.

— Тимофей, — пожимаю его вялую ладонь.

— Уйди с порога! Дай мальчикам выйти! — Ольга Юрьевна тянется к мужу, хватает за рукав и втаскивает в коридор. Теперь тут вообще не повернуться.

— Ольк, дай сто рублей, — попрошайничает мужик. — Меня там ребята ждут. Или это… — оглядывается. — Пацаны, может, сообразим? За знакомство?

Меня чуть с ног не сшибает от его адского выхлопа.

— Бать, да хорош! Вы что все, издеваетесь?! — рявкает Фриц, протискиваясь между мной и отцовским костылем.

Пошатнувшись, тот заваливается на жену.

— Да зайди ты уже, господи ты боже мой! — тянет его Ольга Юрьевна. — Когда же ты напьешься уже?!

Я выхожу вслед за Фрицем. За нами захлопывается дверь.

Не оглядываясь, Немцев поднимается выше и останавливается на площадке. Обшарпанные стены подъезда вызывают удручающее чувство.

— Давай бей. Если можно, не по морде. Мать потом заколебет с расспросами, — уже безо всякой надежды произносит Фриц.

Я раздраженно закатываю глаза.

— Да не нужен ты мне.

— Что так вдруг? Брезгуешь? Или жалко стало? — Фриц недоверчиво прищуривается.

— В мои планы не входило тебя жалеть. Но мать твою жалко.

— Да что ты говоришь? — огрызается Фриц.

— Рот закрой. Я не закончил, — перебиваю его. — Короче, слушай сюда… — шагаю ближе к нему. — Я не буду тебя спрашивать, зачем ты пытался поссорить меня с Диной, но если ты ещё раз к ней полезешь, я обещаю, все в универе узнают, в каком клоповнике ты живешь, и что батя твой алкаш подзаборный. Я раскусил твой лохотрон, — выдавливаю из себя ядовитую ухмылку. — Ты понял?

— Да.

— Что ты мямлишь, как телка? Нормально говори.

— Да. Такого больше не будет, — бесцветным тоном повторяет Фриц.

Да и сам он стоит какой-то бесцветный — бледный и поникший, раздавленный тем, что теперь мне все о нем известно.

И ведь ему невдомек, что мне похрен на то, где он живет, носит ли он бренды, кто его предки, сколько они зарабатывают. Он сам решил для себя, что подобная фигня имеет значение.

Ну как можно злиться на такого дебила?

Или, может быть, мне все же следовало ему двинуть?

Вчера Фриц обидел мою девушку. Он даже руки распустил. И последние двенадцать часов я мечтал, как оторву их. А сам в итоге сходил к этому чуваку в гости на чаепитие…

Но увидев, как он живет, я кое-что понял.

Все то время, что мы были знакомы, Фриц отчаянно пытался жить другой, чужой жизнью, разъезжая на тачке своего брата и щеголяя в дорогом шмоте, который Немцеву просто не по карману. Думаю, все его тряпки — не оригинальны и куплены где-то в фейковых магазинах.

Вся эта показуха, тусовки, пьянки, девки на одну ночь — он просто пускал пыль в глаза. Не знаю, возможно, Фриц задолбался быть собой, и это был его способ уйти от реальности. Во всяком случае, мне хорошо известно, как мой прежний образ жизни притуплял чувства. Я был словно под анестезией. Лучше не становится, но, вроде бы, кажется, что все не так отстойно.

Думаю, Фрицу и правда несладко живется, и ему бы точно не помешал друг, только я — пас, ребята.

Ведь он всерьез опасается, что я способен на то, чем угрожал ему две минуты назад — испортить его гребаную репутацию. Фриц испугался, как маленькая девочка, того, что я начну болтать о его уровне жизни…

Да мне не то, что дружить, мне даже разговаривать с ним после такого противно.