Нарушая правила

Глава 7. Дина

Я снова зеваю, подумывая о том, чтобы повторить себе латте с карамельным сиропом.

После посвящения мы вернулись в общагу только под утро и спали от силы часа три. Отсидев пары, Аня поехала дальше отсыпаться, а меня ждет долгий день в “КофеМане”, небольшом закутке под скошенным потолком на втором этаже торгового центра “Весенний”. Проходимость тут так себе и много явно не заработаешь, впрочем, я не жалуюсь. Светлана, владелица кофейной точки — тетка деловая, но понимающая. Она сама когда-то одновременно и училась, и работала, поэтому знает не понаслышке, как живется бедному студенту. Однако, если я буду каждый час накачивать себя кофеином, то точно посажу сердце и останусь без дневной зарплаты, потому что совесть не позволяет готовить напитки мимо кассы.

Вот так меня воспитали.

Обслужив семейную пару, я навожу порядок на рабочем месте и беру свой телефон. От Ани пришло голосовое сообщение. Я нажимаю на воспроизведение, подношу мобильник к уху и слышу довольно бодрый голос Петровой.

“Он уже пришел?”

Хлопая ресницами, я записываю короткое сообщение.

“Кто пришел? Куда пришел?”

Аня уже не в сети, и следующие полчаса я то и дело проверяю телефон. Но в переписке с Петровой глухо как в танке. Между делом я готовлю капучино с корицей для очередного посетителя и, когда отдаю заказ, вижу, как из лифта выходит Чемезов.

Несколько секунд парень крутит головой, пока не встречается со мной взглядом.

— Вот ты где спряталась, еле тебя нашел, — заявляет он. — Привет, Дина, — и виновато улыбается.

— Привет, — отвечаю нетвердым голосом.

Мало того, что Тим удивил меня своим появлением, так вы бы знали, что он держит в руках! Букет розовых роз! Огромный! Такого я в своей жизни еще не видела.

— Можно мне эспрессо? Двойной. Пожалуйста, — вежливо просит парень.

Изогнув бровь, я недолго изучаю его заспанное, но еще более очаровательное лицо. Наверное, парни не одобряют, когда их называют очаровательными, только как ещё назвать столь восхитительное выражение на скуластом смазливом лице Тима?

— Прогулял пары? — предполагаю я.

— Да. Еле соскребся, — жалуется парень.

— Пить надо меньше, — замечаю, поджав губы.

— Согласен, — Тим отводит взгляд, продолжая стоять в обнимку с букетом.

— Ты где-то тут рядом живешь? — пытаюсь понять, как он здесь оказался.

— Я? Нет. Совсем не рядом, в другом конце города.

— Тогда что ты тут забыл?

— Тебя хотел увидеть. Я бы написал, но ты меня не добавила, и личка у тебя закрыта. А номера я не знаю.

— И как ты понял, что я здесь? — спрашиваю, переминаясь с ноги на ногу.

— Аня, — объясняет Тим. — Она мне номер тоже не дала, зато сказала, где тебя можно найти.

— Ясно.

Я отворачиваюсь и подхожу к своему рабочему месту, перемалываю в кофемолке зерна, утрамбовываю кофе темпером, включаю кофемашину и ставлю стаканчик на подставку.

Так вот, кого имела ввиду Аня.

Уставившись на тонкую, как мышиный хвостик, струйку эспрессо, я всем телом ощущаю, что Чемезов меня разглядывает, но не подаю вида.

Аня мне сегодня все уши прожужжала, когда я рассказала ей о выходке Тима в баре. По ее мнению, Чемезов без памяти в меня влюбился, а его поведение — ни что иное, как проявление ревности. Но лично мне слабо верится в подобное. Однако Тим здесь. И теперь я решительно ничего не понимаю.

— Держи свой кофе, — передаю ему бумажный стаканчик с крышкой.

Тим делает несколько глотков и блаженно стонет.

— А-а-а, как же хорошо. Ты просто прелесть, Дина.

В ожидании оплаты, я стучу пальцем по POS-терминалу. Чемезов тут же достает карту из бумажника и расплачивается.

— Ну и? Зачем ты пришел? — продолжаю свой допрос, скрестив руки на груди.

— Вчера я вел себя, как козел. Хочу извиниться.

— Извиниться? Непохоже на тебя, — саркастично замечаю я.

Парень корчит гримасу.

— Да брось, — усмехается он. — Ты же совсем меня не знаешь.

Мне не по душе его самоуверенный тон. Я все ещё злюсь на него.

— Тим, вчера ты испортил мне вечер, а сегодня приехал через весь город, чтобы извиниться. Я тебя не понимаю, честно.

— Да я сам себя не понимаю. Вот. Это тебе, — Чемезов протягивает мне свой букетище.

Я недоверчиво смотрю на парня.

— Мне? — изумленно выгибаю бровь.

— Ну а кому же? — криво улыбается Тим. В его глазах загораются хитрые искорки. — Я же сказал, хочу извиниться.

— Стоило ли так стараться?

— Определенно стоило, — без раздумий отвечает он. — Держи, Дин, назад я его не потащу, — парень наклоняется над стойкой и вручает мне букет. Я обхватываю его руками и прижимаю к груди. А букетик-то не легкий. До меня доносится еле уловимый аромат роз, а глаза разбегаются в разные стороны. Да сколько их тут? Сотня? — Не волнуйся, там нечетное количество, — заверяет меня парень.

— Спасибо, успокоил, — нервно сглатываю я.

Еще несколько секунд я любуюсь цветами, а затем аккуратно кладу букет прямо на прилавок.

— Ну так что, ты больше не сердишься? — осторожно интересуется Тим.

— Ты вчера действительно вел себя, как козел, — строго напоминаю парню. — И то, что ты там устроил… Это было… — умолкнув, посылаю ему многозначительный взгляд.

Потягиваясь, Тим вынуждает меня зависнуть на его идеально сложенном торсе, широких плечах и сильных руках.

— Ты о нашем поцелуе? — уточняет Чемезов, криво улыбаясь, и на его скуле тут же проступает обалденная ямочка.

— Едва ли это можно назвать поцелуем, — мои щеки вспыхивают. — Ты же врезался в меня своими губами, как психованный, еще и слюнями перемазал.

Я, конечно, не эксперт по части того, как именно нужно пользоваться языком и губами, но даже мне ясно — нормальные люди так не целуются.

— Я могу и лучше. Правда, — примирительно произносит парень.

— Даже не сомневаюсь, — бормочу я. Разговор с Чемезовым о его поцелуйных способностях заставляет меня нервничать. Вчера, уже после нашей стычки, до кучи я целовалась с Брагиным возле общаги. Я не хотела, но так получилось. Он потянулся ко мне и осторожно поцеловал. Не знаю. Возможно, я какая-то извращенка, но с Сашей мне вообще не понравилось. Я ждала другого — химической реакции, внезапной вспышки, яркого фейерверка, а на деле все вышло скомкано и жутко неловко. С другой стороны, Тим и его дикая выходка. Хоть я и готова была убить его, равнодушной он точно не оставил. Блин. Я реально извращенка. А как иначе объяснить, что меня все еще будоражит атака этого нарцисса? — Будешь бисквит? — с совершенно глупым лицом я направляю беседу в более безопасное русло.

— Буду.

— Выбирай, — указываю рукой на витрину с кондитерскими изделиями и выпечкой.

— Доверяю твоему вкусу, — говорит парень, склонив голову набок. Я беру щипцы, одноразовую тарелку и подхожу к витрине. — Рассказывай, бариста, как ты докатилась до этого места в углу? Сюда, кроме меня ещё хоть кто-нибудь заглядывал сегодня?

— Заглядывал, — передаю Чемезову творожный бисквит с вишней.

— Кто? Пауки? — усмехается Тим, впиваясь зубами в кекс.

Я тянусь к парню и щелкаю щипцами в сантиметре от его носа.

— Ты удивительно неприятная личность. Только что извинился и уже снова хамишь.

— Это не хамство, я просто интересуюсь, — Чемезов делает ангельское лицо.

— Ещё кофе? — не могу смотреть, как он жует бисквит всухомятку.

— Пожалуй, — соглашается парень, слизывая с губ крошки. — Я тебя раскусил, ты хочешь сделать на мне кассу, да?

Я хмыкаю.

— Что-то ты размахнулся на два кофе и бисквит.

— Ладно. Давай еще этих бисквитов, — просит парень. — Штук тридцать.

— У меня именно таких столько не будет, — ошарашенно смотрю на него.

— Ну давай любые. Пироженки вон те еще, — он тычет пальцем в витрину.

Я не двигаюсь с места.

— А у тебя попа не слипнется?

— Да ты не только красивая, а еще и заботливая, — взгляд Тима блуждает по моему лицу. Я снова смущена. — Что? Язык проглотила? Неужели ничего мне не ответишь?

Игнорируя его издевку, я наклоняюсь, беру картонную заготовку и молча складываю коробку. Затем заполняю ее кексами и пирожными, нарочно самыми дорогими, и не спеша пробиваю все на кассе.

— Вот. Тридцать штук. С тебя три тысячи восемьсот сорок, — ставлю коробку на прилавок. Тим снова расплачивается картой. — Только не ешь все это здесь, не хочу смотреть, как ты умираешь, — кладу перед ним длиннющий чек.

— Не бойся, не умру, — плечи парня подрагивают от смеха. — Я кекс-маньяк, не знала? Утром — кекс, вечером — кекс, люблю я это дело, — от того, каким тоном Тим говорит слово “кекс”, у меня напрашивается пошлая рифма. Я чувствую, что мое лицо опять нагревается. — А чего ты покраснела? — тут же замечает парень.

— Ничего я не покраснела, — мне хочется сквозь землю провалиться.

— Да ладно, тебе очень идет, — безмятежная улыбка озаряет его лицо. — И без косметики ты мне даже больше нравишься. Такая милая, настоящая.

Теперь я точно вся красная.

— Тим, прекрати, — прошу его, стараясь сохранить лицо бесстрастным.

— Да-да, я помню, мои подкаты слишком примитивны, а понты слишком дешевые, — наигранно вздыхает Чемезов. — Ну что поделать? Вот такой я, несовершенный, — и эффектным жестом зачесывает свои темные волосы. Длины достаточно, чтобы можно было запустить в них пальцы. Совсем как в рекламе мужского шампуня. Несовершенный. Ага. Как же. — Так, ладно, — Тим берет коробку с пирожными и кексами, — надо с этим разобраться. — Развернувшись, парень выходит из моего закутка и встает прямо по центру зала. — Внимание! Внимание! Уважаемые дамы и господа, торопитесь! Аттракцион неслыханной щедрости! Только сегодня вкусняшки совершенно бесплатно, — кружась на месте, громко декламирует парень. — Подходим, не стесняемся! Угощайтесь, — он тормозит бабулю с внуком, и наглый пацан хватает сразу два маффина. — Девчонки, налетай! — Тим ловко поворачивается к компании девушек. Те хихикают и переглядываются, но не отказываются.

В полном замешательстве я стою у прилавка.

У Чемезова точно не все дома. Потратить почти четыре тысячи, чтобы угостить незнакомцев в торговом центре — это надо быть очень щедрым. Или фриком.

Очень привлекательным фриком…

Пока Тим выпендривается, я не могу отвести от него взгляда. Чтобы вести себя так, нужно обладать определенной смелостью и шармом, у Чемезова с этим нет проблем. Раздавая пирожные, он и глазом не моргает, когда кто-то отказывается или проходит мимо. Тим просто разворачивается и останавливает кого-то другого. Он настолько чарующе валяет дурака, что у меня сердце заходится от восторга, а в животе порхают бабочки.

Ну до чего же он обаятельный.

Когда коробка пустеет, улыбаясь от уха до уха, Тим возвращается ко мне.

— Что ты устроил? — пытаюсь замаскировать глупую улыбку и сделать вид, что это не я только что любовалась парнем с открытым ртом.

— Просто захотел порадовать других, — Тим пробует раскрутить пустую коробку на пальце, как баскетбольный мяч. — Видела, как некоторые реагировали? Как будто я им не пирожное предлагаю, а стрихнин. Этот мир совсем не верит в добро, — нарочито угрюмо произносит он.

Я не могу удержаться от смеха.

— Так ты гуманист?

— А что, пожалуй… — и снова улыбается. Я больше не могу сдерживать улыбку. Несколько мгновений мы просто смотрим друг на друга, отчего мое сердце пускается вскачь, а потом у него звонит телефон. — Извини, мне надо ответить, — говорит парень. Я убираю с прилавка пустую коробку и слушаю его короткий телефонный разговор: — Да, мам. Конечно я помню. Я приеду. Ну сказал же, что приеду! Ладно. До завтра. — Завершив вызов, Чемезов снова смотрит на меня. — Слушай. У тебя завтра, случайно, не выходной?

— Нет. Я тут с утра и до закрытия.

Покусывая губы, Тим задумывается.

— А можно поменяться с кем-нибудь сменами?

— Не вижу в этом острой необходимости, — хмурюсь, не догадываясь, к чему он клонит.

— Ты не видишь, а я вижу. И самую острую. Ты нужна мне, понимаешь? — заявляет Чемезов.

Я давлюсь воздухом от такого признания.

— Что за чушь ты несешь?

— Это не чушь, Дин. Ты мне правда нужна. Такое дело, меня пригласили на день рождения, ну знаешь, “плюс один”. А мне совершенно некого позвать.

— И ты решил, что я соглашусь? — прищуриваюсь я с подозрением. — Ты что ночью с кровати упал?

— Честно? Я не помню. Вполне вероятно. Так что? — Тим понижает тембр голоса и пристально смотрит на меня.

— Я? При чем тут я? — по-прежнему не верю в то, что он говорит всерьез. — Закажи эскорт.

— Предлагаешь мне нанять эскортницу? — недоумевает парень. — Откуда ты набралась этой пошлости? — он издает хриплый звук, похожий и на смех, и на стон.

— Из телевизора.

— Я всегда знал, что телевизор — это зло, — прыскает Чемезов. — Так что? Пойдешь со мной? Услуга за услугу.

До меня доходит.

— Все ясно, ты купил у меня тридцать пирожных, и теперь я тебе обязана. Какая затратная многоходовочка, ты не находишь?

— Нет, ничего такого я не планировал! — возражает Чемезов. — Ты, я, бисквиты — все по-настоящему. И день рождения тоже. Пойдем со мной, пожалуйста?

— Тим… — качаю головой.

Все происходящее слишком невероятно.

— Подарок я сам куплю, просто составь мне компанию, — продолжает уговаривать парень.

— Я не знаю… — пожимаю плечами.

— Да там ничего такого, не парься, тихое семейное застолье. Имениннику будет очень приятно, — добавляет он с добродушный усмешкой.

— И кто у нас именинник? — я настораживаюсь. Что-то неестественное слышится в его тоне.

— Марк. Мой младший братишка. Давай, соглашайся. Не каждый день пацану исполняется одиннадцать.

Не глядя на парня, барабаню пальцами по бедру. Есть уйма причин, по которым мне не стоит соглашаться, но прямо сейчас они кажутся такими незначительными. Меня больше волнует другое — неужели Тим действительно хочет привести меня в свой дом и представить семье? В качестве кого?

Его взгляд в эту минуту такой чистый и просящий, что я абсолютно теряюсь. На языке вертится куча вопросов, только я едва ли решусь их задать.

Все очень странно и захватывающе. В хорошем смысле.

— Ну хорошо, — отвечаю неуверенным голосом. — Во сколько?

— В три.

— Скажи, куда подъехать?

— Скажи, откуда тебя забрать? — ловит на слове Тим.

— Я напишу, — стараюсь звучать равнодушно, словно ко мне уже выстроилась очередь из самых горячих красавчиков, которые жаждут моего общества.

— Вау. Неужели ты откроешь мне личку? Это так волнительно, — оживляется Тим.

— Я ещё подумаю, — дразню его.

— Дин, хорош, ну хочешь, я на колени встану?

— Не вздумай! — я озираюсь и, почему-то, уверена, что он не блефует.

— Так ты согласна?

Я пожимаю плечами и смягчаюсь. У меня больше не получается всерьез злиться на этого клоуна. Его настойчивость обезоруживает.

— Без понятия, зачем я соглашаюсь, но так и быть. Напишу своей сменщице, если она выйдет завтра на полдня, то я пойду.

— Блеск, — самодовольным тоном произносит Чемезов, отчего у меня снова возникает желание запустить в него чем-нибудь тяжёлым. Например, букетом из миллиона роз. — Значит до завтра? — часто моргая, Тим выжидательно смотрит, и мне приходится кивнуть ему. — Тогда заверни мне на дорожку вон тот маффин, — указывает пальцем на верхнюю полку опустевшей витрины.

Я выполняю его просьбу и выбиваю чек.

И как только Чемезов скрывается за изгибом эскалатора, мне становится невыносимо скучно.

Тим, конечно, еще тот шут гороховый, но я понимаю, каких усилий ему стоит возводить вокруг себя все это шапито.

Теперь понимаю.

Когда теряешь близких или проходишь через то, через что прошли мы с братьями, привычный мир рушится. Все вокруг кажется каким-то неважным, нелепым, и ты сам не замечаешь, как обрастаешь чем-то тяжелым, будто тебя лишили радости. Вот Ян, мой средний брат, после папиного ареста несколько дней приходил домой выпивший и даже устроил драку в магазине, хотя по жизни он шутник, добрейшей души человек и мухи не обидит. Однако бывают такие моменты, когда сложно контролировать свой гнев и боль. Конечно, я не оправдываю Тима, но никто из нас не застрахован от горя. И лично я не готова ставить на этом парне крест из-за его приколов и пьяной выходки. Мне даже жаль его. А еще он по-прежнему мне нравится, даже больше прежнего. И как бы я не пыталась воздвигать перед ним защитную стену, она постоянно рушится от одной его улыбочки.

Самоуверенность, раскованность, недвусмысленные намеки… Не знаю, как это описать, но в Тиме есть что-то аморальное и дерзкое, на что я не должна вестись. А я ведусь.

Обхватив букет, с трепетом прижимаю его к себе. Такой роскошный жест даже у меня язык не повернется назвать дешёвыми понтами. Да и случаев, когда мне дарили цветы — раз, два и обчелся. Поэтому сказать, что я под впечатлением — ничего не сказать.

— Хорошенький какой! Так бы и потискала! — к прилавку подходит Наталья из отдела сумок и кошельков, шатенка лет пятидесяти, моя ближайшая соседка. — Жених твой, что ли?

Я в недоумении таращусь на нее.

— Кто? Этот? Нет конечно! Очень надо!

— Ну и дура, — грубо произносит женщина.

— В каком смысле? — обиженно бормочу в ответ.

— Да ты знаешь, сколько он денег за твой букет отвалил?

Я смотрю на цветы и пожимаю плечами.

— Нет. Не знаю. Несколько тысяч, наверное, — предполагаю я.

— Несколько тысяч, — передразнивает Наталья. — Двадцать! Не меньше.

— Сколько-сколько? — у меня дергается глаз. Да я бы месяц жила на эти деньги! Если не два.

Полагаю, для Чемезова это небольшая сумма, но мне становится неловко.

Устало вздохнув, женщина интересуется:

— Слушай, деточка, ты что из деревни?

— Ну да.

— Тогда все с тобой ясно.

— Да в каком смысле-то? — раздраженно спрашиваю. Достала эта тетка!

— Зеленая ты еще совсем, вот и смысл во всем ищешь, — хихикает Наталья. — Хочешь совет? — Я не хочу. Но вопрос, судя по всему, был риторическим, потому что женщина продолжает: — Диночка, пока молодая, поменьше заморачивайся, пользуйся мужиками, крути ими, живи на всю катушку.

— Помедленнее, я записываю, — перебиваю Наталью.

— Вот это вот все не навсегда, — продолжает она, обводя пальцем свое лицо. — Молодость проходит и приходит…

— Старость? — снова встреваю, желая поскорее спровадить ее на место.

— Сама ты старость! — кривится Наталья. — Опыт! — заявляет она, а после чего неожиданно просит: — Дай букет подержать, — и тянет руки. Я передаю ей букет. — Тяжелый, — констатирует Наталья. Затем вместе с букетом идет в свой отдел и возвращается с телефоном. — Ну-ка, сфоткай меня, в одноклассниках выложу. Борька, бывший мой, локти себе все искусает, как увидит, — отходит подальше, подтягивает живот и попу, принимая выигрышную позу. Я делаю несколько снимков. — Вот, держи, — Наталья возвращает мне букет, — я сейчас тебе ведро принесу, поставишь в воду, иначе до вечера вся эта красота превратится в веник.