Нарушая правила

Глава 5. Дина

— Все нормально, мелкая? — спрашивает брат.

Прижимая телефон к уху, я наклоняюсь и осторожно задвигаю картонную коробку в укромное место между тумбочкой и кроватью.

— Костя, мне восемнадцать, — напоминаю ему, качая головой. — Хватит меня опекать.

— Размечталась, — ворчит Костя. — Я отцу слово дал, ясно тебе?

— Да ясно, ясно, — понимаю, что бесполезно ему что-то доказывать, и перевожу тему: — У меня все замечательно! Нашла подработку.

— В смысле? — Костин голос заметно напрягается.

— Спокойно, Кость. Это не разбор угнанных тачек, не вебкам и, не знаю, что там пришло тебе на ум.

— Вот кто-то дошутится сейчас, — сердится брат. — Рассказывай, что за работа?

— Кофеточка в торговике, — объясняю ему. — Эспрессо, Американо, Капучино. Облепиховый чай. Бисквиты. Клянусь, никакого криминала, запрещенных вещей и занятий, — подкалываю его, намекая на разговор, который состоялся у нас перед моим отъездом. — Вот всю неделю стажировалась, завтра выхожу на смену.

— А как же учеба? — скептически произносит брат.

Как я и ожидала, Костя не одобряет моей идеи с подработкой. Но как жить на одну стипендию девушке, которой хочется питаться не только дошиками, а иногда еще и одеваться? Костя торчит в своем гараже пятый год в одних и тех же джинсах, ест что попало, у него даже мобильник доисторический — кнопочный, но, как он любит повторять, "неубиваемый". Разве ему понять?

— Ну это же не каждый день, два через два. По будням буду к четырем приходить, мы с одной девочкой меняемся. В воскресенье с утра до вечера. Недалеко от общаги совсем. Все нормально. Я все успею. Честное слово.

— Дин, я ведь тебе говорил, если нужны деньги, просто скажи, сколько, — недовольно говорит Костя. — Давай я тебе переведу?

— Не надо, Кость. Вы с Яшей итак со мной столько лет носились. Как там он, кстати?

— А что с ним будет? Работаем, — коротко сообщает Костя.

Знаю, мне стоит лишь намекнуть, и оба брата в лепешку расшибутся, лишь бы их младшая сестра ни в чем не нуждалась. Только я выросла и больше не собираюсь от них зависеть, и дело тут не в гордости или желании быть самостоятельной, просто должна же и я внести свой вклад в семейный бюджет. И в моем случае он заключается в том, что мне не следует тянуть из братьев деньги.

— Понятно. А Оля как твоя?

— Никак, — глухо бормочет брат.

— То есть?

— В город моя Оля свалила.

— Ну вот…

Виснет пауза.

У меня нет слов. Вернее, конечно же, они у меня есть — сколько угодно. Но Костя точно взбесится, если я попробую его пожалеть или приободрить. Мой старший брат — один из тех людей, которые не привыкли просить помощи, и совершенно не умеют ее принимать. Как бы хреново ему не было, Костик никогда не пожалуется, не подаст вида, как ему тяжело, плохо или больно, а если будет замечен в чем-то подобном — начнет все отрицать.

— Да все нормально, — вот и сейчас он тихо прыскает. — Телки, что с них взять?

Но я понимаю, как ему непросто это дается.

Костя, как и папа — однолюб. С Олей он со школы встречался, даже замуж звал, но та все тянула с ответом. Как видно — ждала подходящего случая, чтобы уехать, а Костю просто использовала.

Как же мне обидно за него! Мой брат — лучший. Молчун, трудяга, иногда резковат и прямолинеен, но, на самом деле, он очень добрый и заботливый. Костя привык доказывать свое отношение не словом, а делом, но глупая Оля так этого и не поняла.

— Кость, выбирай выражения. Если ты все еще не в курсе, я, вообще-то, как бы, тоже девушка, — стараюсь поддержать беседу в шутливом тоне.

— Вот этого я и боюсь, Динка, — неожиданно вздыхает брат.

— Хватит за меня бояться. Я не ребенок, — повторяю в очередной раз.

— То-то и оно, — усмехается брат и неожиданно меняет тему: — Какие планы на вечер?

— Да никаких. Фильм посмотрю на ноуте и спать, — на автомате вылетает у меня.

Аня, которая до этого момента сидела молча, громко хмыкает. Я предостерегающе хмурюсь и показываю ей кулак.

— Ну ладно, не буду доставать, — говорит брат.

Закончив разговор, я подключаю телефон к зарядному устройству, беру массажку, распускаю волосы и начинаю их расчесывать.

— Тебе не говорили, что врать нехорошо? — насмешливо интересуется Аня, перетрясывая свою косметичку размером с маленький чемодан.

— Это ложь во спасение. Скажи я Костику, что собираюсь в клуб, он бы через полчаса уже был здесь и откручивал мне уши.

— Такой строгий? — удивляется Аня.

— Да не строгий. Ответственный. Он папе обещал, что позаботится обо мне.

— А где у нас папа? — осторожно спрашивает она.

— Сидит, — пальцами показываю решетку. — Последние годы меня старший брат воспитывал.

— Ой, — Аня ошеломленно таращит глаза, — я не знала.

— Да. Вот так, — грустно ей улыбаюсь.

— А за что его… Если не секрет? — интересуется она.

— За гордость свою и характер.

Аня морщит лоб и выглядит сбитой с толку.

— Как это? Разве за такое сажают?

— Еще как, — мое сердце обливается кровью.

— Расскажешь? — тихо спрашивает девушка. — Или… наверное, я лезу не в свое дело, — она виновато улыбается.

Я пожимаю плечами.

— Все нормально. Я могу об этом говорить, — тороплюсь успокоить ее совесть. — Автосервис у него был. Ну как был, он и сейчас есть. Через наш поселок федеральная трасса проходит, братья делают простой ремонт: шиномонтаж, балансировка, тормоза и все такое — в общем, работа всегда найдётся. У нас на дороге, перед самой деревней, такая ямина на асфальте каждую весну появляется, что мы ее золотоносной дырой прозвали. Любой, кто в нее въехал, считай — наш клиент. То колесо вывернет, то диск погнет. Ее ни один ямочный ремонт не берет, прямо чертовщина какая-то. И вот однажды влетел в нее мажор один на дорогой тачке. Наш гараж, естественно, самый ближайший. Ну папа починил колесо, а мажор тот давай ворчать, сервис его, видите ли, не устраивает, кофе ему не предложили. Слово за слово, начались разборки, а потом папа психанул, того недовольного за шкирку схватил и на улицу, монтировкой припугнул, капот поцарапал и деньги ему прямо в морду швырнул. А тот полицию вызвал, сказал, что его избили, потом и свидетели нашлись, — у меня снова закипает кровь от чувства несправедливости.

— Вот засада, — с сожалением вздыхает Аня.

— Да. Пять лет папе дали за порванный воротничок и царапину на капоте. Плюс компенсация тому уроду за моральный вред. Вот, и чтобы выплатить эти деньги, брату пришлось сервис продать дяде нашему, — я рисую в воздухе кавычки. — Ну, то есть, формально, Петр — мамин сводный брат и наш дядя. А так — скотина, если честно. Нашел, на ком наживаться. Когда папу осудили, мне всего тринадцать было. Косте только двадцать исполнилось, а Ян еще школу заканчивал… В общем, братьям было нелегко. Косте и опеку над нами давать не хотели, но он у меня упертый. Мы Арсеньевы все такие, — я отвожу взгляд и умолкаю.

Вот и сейчас вместо того, чтобы уехать учиться в город, найти нормальную работу, мои братья продолжают в гараже возиться, на дядю Петю пашут. Не знаю, кому что хотят доказать. Костя все деньги копит, чтобы выкупить у дяди сервис. Папу ждет… Конечно мы все его ждем, но на то, как два моих самых близких человека забивают на свою жизнь, уже сил нет смотреть.

— Слушай, ты говоришь, ему дали пять лет. Значит, он скоро выйдет? — быстро соображает Аня.

Я киваю. Сердце волнительно подпрыгивает в груди.

— Да. Через несколько месяцев. Скорее бы…

— А мама у вас? — спросив, Аня быстро прикусывает губу.

— Мамы давно не стало. Я ещё совсем маленькая была, — мои плечи опускаются, а хорошее настроение того и гляди испарится.

Тогда Аня встает с кровати и, хватив косметичку, надвигается на меня.

— Хочешь, я тебе макияж сделаю? — внезапно предлагает она.

Я с благодарностью ей улыбаюсь.

Другая бы начала со мной сюсюкаться, жалеть, а Петрова — человек деятельный. И мне это в ней очень нравится. Да и потом, люди всякие бывают. Есть и такие, что ни за что не станут общаться с дочерью уголовника — это я еще в школе выяснила. Но Аня спокойно выслушала выдержки из моей биографии, что лишний раз доказывает, как мне повезло с соседкой по комнате.

— Ну давай. Только без фанатизма. Я не люблю, когда много косметики.

Надо сказать, что и клубы я не люблю, но сегодня у первокурсников посвящение в студенты, а это значит, тусоваться будут все — от ботаника до прогульщика.

Аня одолжила мне своё короткое темно-зеленое платье на тонких бретелях с пайетками, а сама выбрала симпатичный топ с длинным рукавом и кожаные леггинсы. Мне бы тоже было комфортнее надеть брюки, но Петрова настойчиво просила примерить ее платье и не прятать от мира такие ноги.

Какие такие ноги — я, честно, без понятия.

— Ты играешь с огнем, Арсеньева, — замечает Аня, когда из коробки за кроватью в очередной раз раздается жалобный писк. — Если Закона узнает про твоего нелегала, нам с тобой крышка, — Аня качает головой.

— Это всего на несколько дней. Потом мне обещали оплачивать каждый выход, пусть копейки, но все-таки. Дам объявление, может, кто-нибудь возьмёт на передержку, или попробую пристроить его в гостиницу для животных.

Вчера на автобусной остановке кто-то оставил коробку с пищащим от голода и холода комочком серой шерсти. Я не могла пройти мимо. У нас и дома с братьями целый зоопарк: безымянные куры, коза по кличке Василиса, два кота — Гопник и Царь, а еще Найда — девочка-алабай, моя любимая красавица.

— Найти работу, а потом спустить зарплату на бездомную кошку — очень предприимчиво, — подкалывает меня Петрова.

— Это не кошка, а котик. И гостиница нужна всего на пару месяцев. Я потом, после сессии, как домой поеду, увезу Тимошку.

— Ты ему уже и имя придумала. Что-то оно мне напоминает, — с ухмылкой произносит Аня.

Я хлопаю глазами.

— Понятия не имею, о чем ты.

И только сейчас понимаю, что Аня имеет в виду. Я назвала котенка Тимошкой. Вот же черт.

— Да-да, рассказывай, — Аня продолжает гнуть свою линию, многозначительно поигрывая бровями и рисуя мне стрелку.

— Ты мне глаз сейчас выткнешь, хватит болтать, — бормочу, замерев с поднятым вверх лицом.

— А тебе хватит бегать от Тима. Вас же тянет друг к другу, только слепой не заметит. Зачем ты его изводишь? — Петрова отступает и придирчиво смотрит на меня.

— Я ему не верю. И предпочитаю хороших парней, простых, понятных, а Чемезов — их полная противоположность.

Удрученно вздохнув, Аня закатывает глаза.

— Он тебя, что замуж зовет, дурочка? Конечно с такими парнями, как Тим или Влад, не построишь нормальных отношений, но именно такие парни нам и нравятся. Он может стать для тебя самым незабываемым опытом, понимаешь, о чем я?

— Отстань! — я решительно отметаю все ее пошлые намеки.

— Ну он же тебе нравится, Динка! Я знаю! — не отстает соседка.

— Да, нравится, вопреки всему, — нехотя признаюсь. — Но кличка кота тут ни при чем. Клянусь. Просто это первое, что пришло на ум.

— И ладненько. Кому от этого хуже? Так что с Тимом решила?

Я качаю головой.

— Я не знаю, Ань. Из этого ничего хорошего все равно не выйдет, какой смысл начинать?

— А разве в любви есть смысл? — замечает Петрова.

— Стоп, я не говорила, что влюблена в Тима! — мгновенно возражаю. — Да и как его можно полюбить? Чемезов наглый и вечно меня провоцирует. А эта его улыбочка, как у клоуна? Совершенно непонятно, какой он настоящий. Его из универа выперли, значит он там что-то такое натворил…

— Съел девственницу, — хихикает Аня. — Ну или соблазнил декана. Декана-женщину, — уточняет она.

— Нет. Уж лучше двух деканов-женщин, — подхватываю ее легкомысленный тон, — а потом они подрались из-за него, и их обеих увезли в полицию. Как итог — забастовка преподавателей по всей стране и новая образовательная реформа.

Закинув голову, Аня громко смеется.

— Ух ни фига ты завернула!

А вот мне совсем не смешно, потому что Аня права. Меня тянет к нему.

Сегодня у расписания я видела Тима с какой-то девушкой. Со скучающим видом тот слушал ее, но, как только увидел меня, сразу разулыбался и даже подмигнул мне. И так всю неделю. То в буфете подойдет, то по дороге на остановку подкараулит. А эти его взгляды? Разве парни могут так смотреть на девушек без причины?

Я не понимаю, что происходит.

До той ночи, когда Аня позвала меня на автомобильную тусовку, я не замечала Чемезова. Теперь же он был повсюду — постоянно мелькал перед глазами, светил своей белоснежной улыбкой. Он, как преступник, прокрался в мои мысли, а сегодня даже приснился…

— Дин, у тебя щеки красные, — мои размышления прерывает голос Ани. — Ты не заболела? — проверяет мой лоб тыльной стороной ладони.

— Я? — бормочу, убирая ее руку. — Нет. Что-то душно в комнате стало, — воспользовавшись моментом, подхожу к окну и открываю на микропроветривание.

Щеки действительно пылают, дыхание учащается, а в животе от волнения порхают бабочки, ведь во сне Тим целовал меня, и это было так восхитительно и нежно, что я до сих пор нахожусь под впечатлением.

Кажется, кто-то мне говорил, что с четверга на пятницу снятся вещие сны…

— Я похожа в этом платье на новогоднюю елку, — оглядываю себя уже перед самым выходом.

— Ты похожа на горячую студентку, — парирует Аня. — Изумрудное платье, каштановые волосы и офигенные ножки. Чемезов обалдеет, поверь мне, детка! — мечтательно добавляет она.

Я надеваю утепленный жакет и оборачиваюсь к Ане. При мысли о том, что Тим увидит меня в таком коротком и открытом платье, тревожно сосет под ложечкой. Он точно отвесит одну из своих идиотских шуточек.

Блин.

И о чем я думала, когда согласилась надеть Анькино платье?

Но переодеваться уже нет времени, мы итак опаздываем.

Плевать на Тима. Этой опасной личности для меня не существует.

— А при чем тут Чемезов? Мы с Брагиным договорились встретиться у входа, — сообщаю подруге.

— Значит Брагин — твоя защита от Тима на сегодня? — догадывается Петрова.

— Без понятия, о чем ты, — прихватив черный клатч, который мне подарила бывшая девушка Кости, я выхожу из комнаты.

Но дотошная Аня продолжает свой допрос уже в коридоре.

— Интересно, а Саша в курсе, что ты решила использовать его в качестве контрацептива от нежелательного Тима?

.

Мне требуется вся сила воли, чтобы не наброситься на нее с кляпом.

— Ань, ты точно ненормальная! — сердито бормочу, злясь на то, как быстро Петрова меня раскусила.

— А ты такая засранка, — бесстрашно возражает Аня.