Навсегда моя

Глава 45. Приговор

- Они выбрали тебя! Боже мой, Элла, ты понимаешь это?! Тебя! Тебя! Тебя!

Ян визжит, как пятилетний ребёнок, которого привезли в Диснейленд. Он натурально скачет вприпрыжку по своему кабинету, машет руками в стороны. Затем подбегает ко мне, рывком поднимает со стула и сжимает в своих объятиях. Да так сильно, что у меня кости хрустят.

- Ты что, не рада?!?? Элла, я тебя не понимаю! Почему ты как мумия?!

- Что ты, я очень рада, - сдержанно приподнимаю уголки губ.

- Мы должны это отметить!

Ян подбегает к шкафу, заполненному бутылками с алкоголем. Достает шампанское, срывает фольгу, с хлопком открывает пробку.

- Надо было охладить заранее, - ворчит, пополняя бокалы. Берет в руки свой. - За твою новую роль, моя любимая звездочка!

Я снова сдержанно улыбаюсь, чокаюсь с ним бокалом и слегка касаюсь губами игристого напитка.

- Тобой интересуются еще несколько режиссеров. Скоро пришлют сценарии. Элла, ты новая звезда!

За последние несколько минут Ян столько раз вторил слова «звезда», что закрадывается подозрение: с чего ему так мне льстить?

- Спасибо тебе за все, - Ян бросается ко мне и смачно целует в щеку, оставляя на ней противный влажный след. Я борюсь с желанием вытереть его слюни плечом. - Мне пора бежать.

- Встретимся на подписании контракта!

- Ага, хорошо.

- И на следующей неделе у тебя начинаются съемки. Не забудь!

- Как я могу такое забыть?

Выйдя из офиса своего агента, я наконец-то вздыхаю полной грудью. Стою минуту на ступеньках крыльца, глядя на заснеженный тротуар и снующих туда-сюда людей.

Я получила роль шизофренички, но совсем не радуюсь этому. На самом деле мало что может доставить мне сейчас радость. Пожалуй, кроме успехов Оскара в садике - больше ничего.

Севастьян стремительно ворвался в мою жизнь после четырехлетнего отсутствия. А когда снова ушел, жизнь опустела. Да, он звонит нам каждый день из сизо, мы подолгу разговариваем, он поет Оскару колыбельные по видеосвязи. А когда сын засыпает, мы с Севой прощаемся, я ухожу в свою спальню и по полночи реву в подушку. Поэтому даже известие о том, что меня берут на главную роль в фильм про шизофреничку, совершенно не приносит мне счастья.

От Яна я еду к суду, в котором сегодня Севе вынесут приговор. Захожу в кафе рядом. Герман уже здесь, ждет меня.

- Привет, - бесцветно роняю и сажусь за стол напротив.

В его глазах читается сочувствие.

- На тебе лица нет. Элла, соберись. Все будет хорошо.

- Десять лет тюрьмы - это хорошо?

- По сравнению с пожизненным сроком - да.

Я опускаюсь лбом в ладонь и начинаю тихо плакать. Не смотрю сейчас на Германа, но кожей чувствую, как он растерялся. К нам подходит официант, мгновение глядит на меня с подозрением.

- Оставьте меню, пожалуйста. Мы вас позовем, - просит Герман.

Официант кладет на стол две книги с перечнем блюд и удаляется. Слёзы продолжают градинами течь по лицу. Я беззвучно всхлипываю. Герман достает из салфетницы несколько салфеток и протягивает мне.

- Я не знаю, что сказать тебе, Элла, чтобы утешить. Раз Севастьян так поступает, значит, так нужно. Старайся думать об этом в таком ключе. Сева планировал это, Сева осознанно пошел на такой шаг. Он знает, что делает. Доверься ему.

Как объяснить Герману, что у нас с Севой было катастрофически мало времени вместе? Первые полгода нашего брака мы жили в разных комнатах и общались только по делу. Потом между нами вспыхнула страсть, и мы провели вместе еще полгода. Счастливейшие в моей жизни. А после меня похитили, изнасиловали, и мы развелись.

Севы не было четыре года. Я тянула все на себе сама. Разрывалась между грудным ребёнком, учебой в театральном и съемками. Похоронила любовь к Севастьяну глубоко в себе и училась жить без него.

А затем он снова появился. Как ураган. Как вихрь. И у нас было каких-то два месяца вместе. И то - большую часть времени я рефлексировала: люблю - не люблю, прощу - не прощу, хочу - не хочу.

А теперь что? Еще десять лет разлуки?

Мы с Севой ведь и не были вместе по сути.

- Элла, соберись. Вряд ли Сева обрадуется, увидев тебя в слезах.

Шмыгаю носом.

- Да, ты прав.

Я вытираю лицо и выбираю в меню первый попавшийся салат. У меня напрочь отсутствует аппетит. Жую листья с помидорами черри и даже вкуса не чувствую. Попытки Германа приободрить меня, поднять мне настроение в этот раз не действуют. Через час Севе вынесут приговор. Я не могу думать ни о чем, кроме того, что не увижу его очень много лет.

Мы с Германом выходим из кафе, и он садится ждать в машину. На заседание суда его не пустят, так как процесс закрытый. Меня пускают, потому что я главная пострадавшая и единственный свидетель. Я вхожу в пустой зал и занимаю место на скамейке рядом с решеткой, за которой будет сидеть Сева. После меня появляется адвокат, затем помощница судьи - очень строгая девушка без возраста в сером костюме и с бабкиным пучком на голове.

Потом появляется прокурор в мундире. Он запросил Севе четырнадцать лет. Когда я это услышала, в прямом смысле чуть сознание не потеряла. Я еле сдержалась в зале суда, но когда села в машину к Герману, сорвалась на истерику.

Наконец, конвой привозит Севу. Он прекрасно выглядит. Даже не скажешь, что в сизо сидит. При виде возлюбленного я снова начинаю плакать.

- Я люблю тебя, - шепчет одними губами.

- И я тебя.

Мне так хочется к нему прикоснуться. Я близко к решетке сижу, могу протянуть руку. Но, боюсь, если сделаю это, меня выгонят из зала.

- Все будет хорошо, - снова шепчет и улыбается.

Часто-часто киваю.

Раз Сева сделал это, значит, так надо.

У Севы всегда есть план.

Сева знает, на что пошел.

У Севы все под контролем.

Я доверяю ему.

Повторяю это как мантру.

Появляется судья, все встают. Она бьет молоточком. Речь берет прокурор, долго рассказывает обо всех преступлениях Севы и повторяет запрашиваемый прокуратурой срок - четырнадцать лет колонии. После него говорит адвокат. Выступает просто блестяще, апеллируя на каждое обвинение прокурора. Просит для Севы условный срок. Потом судья дает слово Севастьяну.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ваша честь, - Сева прочищает горло. - Я не защищаю и не оправдываю себя. Я совершал плохие дела, и я искренне в них раскаиваюсь. Больше всего на свете я хочу, чтобы это больше никогда не повторилось. Я готов понести любое наказание, которое вы назначите.

Судья уходит в свою комнату, а когда возвращается, начинает читать заготовленную речь. Судья читает долго. Материалов много. Периодически под ее монотонный голос я отключаюсь на свои мысли. Или смотрю на Севу. Мы с ним обмениваемся взглядами. Он выглядит уверенным в себе.

Раз Сева сделал это, значит, так надо.

У Севы всегда есть план.

Сева знает, на что пошел.

У Севы все под контролем.

Я доверяю ему.

Как же долго судья читает текст. У меня начинают болеть ноги. Я держусь за спинку впереди стоящей скамейки.

- Признать Терлецкого Севастьяна Александровича виновным в совершении преступлений…

Она дошла до главного. До приговора. Я замираю на месте, задерживаю дыхание. Гул моего сердца перебивает голос судьи. Ее слова доносятся до меня словно сквозь вату.

- Приговорить к одиннадцати годам колонии общего режима.

Я громко кричу и без сил падаю на скамью. Рыдания сдавили горло.

- Элла, не надо, - доносится до меня голос Севы.

А я продолжаю горько рыдать.

Вот и все.

Одиннадцать лет.

Одиннадцать.

Очень.

Долгих.

Лет.