Нежный яд. Страсти

Глава 23

Нана прихорашивалась, собираясь навестить Элеонор, выпить с ней чашечку кофе, поздравить с новым президентом «Мармореала», а главное, рассказать свои новости и извиниться за то, что потревожила подругу в четыре утра. Не могла удержаться. Хотелось излить свой восторг! Давно у нее не было такого потрясающего любовника!

Фелизберту Морелу, которого все знали как Гату, тоже остался доволен проеденным с Наной вечером, который затянулся чуть ли не до рассвета. И наутро с корзинкой, полной всевозможных лакомств, отправился завтракать к своей возлюбленной. Он успел заметить, что Нана, очевидно, благодаря своему утонченному вкусу, довольствуется лицезрением старинной бронзы и японских ваз, а в холодильнике у нее пусто.

По дороге он повстречал толстяка Алсести, и тот мудрым и всепонимающим взглядом посмотрел на Гату.

– Как самочувствие? – осведомился он.

– Великолепное, – блеснул белоснежными зубами Гату.

– А намерения? – продолжал свой допрос Алсести.

– Остаюсь холостяком, – весело ответил Гату, мгновенно сообразив, куда клонит добряк, и получил в ответ широкую улыбку.

«Этой замечательной женщине сделаю предложение я, – с удовлетворением подумал Алсести. – Я предложу ей руку, сердце и свое, пусть скромное, но состояние».

Гату приятно удивил Нану своим вниманием, но завтрак с ним задержал ее, и она вышла из дома гораздо позже, чем собиралась.

– Рада тебя видеть, дорогая! – воскликнула Элеонор, открывая дверь. – Признаться, твой звонок удивил меня до крайности. Уж о том, что он разбудил меня, я не говорю!

– Но я же привыкла делиться со своей ближайшей подругой всеми своими секретами! – ответила Нана. – Сеньор Морелу задержался у меня вчера и задержал меня сегодня. А то бы принесла свои извинения раньше.

– Судя по фамилии, он, наверное, богатый плантатор. Наконец-то тебе повезло, и ты расплатишься со своими долгами, – обрадовано воскликнула Элеонор.

Нана не слишком обрадовалась напоминанию о долгах. Она-то делала все, чтобы забыть о них, и ее роман с Гату тоже отчасти объяснялся желанием переключиться. Но разочаровывать подругу она не стала. Ей самой было приятно думать, что ее новый друг богат, внимателен, заботлив и щедр.

– Но мне очень жаль, что ты так задержалась, – продолжала Элеонор. – Я скоро должна уходить. Меня ждет сеньор Барони в своей Галерее.

– Так ты с ним видишься? – с любопытством воскликнула Нана.

– Ну пойдем попьем кофейку, и я кое-что тебе расскажу, – не могла устоят перед соблазном пооткровенничать Элеонор.

Подруги уселись пить кофе, и Нана узнала много интересного и о сеньоре Барони, и о дальних странах, и о чудесных планах.

– «Я покажу вам самые мистические города мира, говорит он мне, – рассказывала Элеонор с блестящими глазами. – Петербург, Венецию, Рим, Константинополь...»

– Неужели ты скоро покинешь нас? – всплеснула руками Нана.

Она тоже мечтала о путешествиях и не меньше Элеонор была предана искусству.

– Я буду писать тебе. Посылать открытки из каждого города. Ах! – воскликнула Элеонор, взглянув на часы. – Я же опаздываю!

И все-таки подруги проболтали еще с полчаса, потому что тема была так увлекательна и расстаться с ней было так трудно...

Марселу Барони ждал Элеонор с весьма мрачным выражением лица. Но может быть, он был так мрачен, потому что жить не мог без своей возлюбленной?

Вошла Элеонор, и Марселу стал другим человеком. Просто удивительно, как легко менялся сеньор Барони.

– Я поеду с тобой в Венецию, – сказала Элеонор.

– Я счастлив, – ответил ей Марселу и крепко обнял ее. Губы их слились в страстном поцелуе, но легкое покашливание помешало ему быть бесконечным. Элеонор повернула голову и увидела Элизеу, который деликатно рассматривал развешанные у входа картины.

– Очень рад, очень рад, – проговорил Марселу, выпуская из объятий Элеонор и двигаясь навстречу молодому художнику. – Вы что-нибудь мне уже принесли?

– К сожалению, пока нет, – потупился молодой человек. – Я никак не могу приступить к выполнению полученных заказов. Дело пока ограничивается набросками, графикой...

– Но меня и графика интересует. – Барони облизнулся как кот, готовый проглотить мышку. – Я с удовольствием познакомлюсь и с вашей графикой. С вашего позволения, я в ближайшее время загляну к вам в мастерскую и мы потолкуем. Я ведь скоро уезжаю в Европу, так что, если столкуемся, могу прихватить с собой кое-какие работы.

Элеонор смотрела на Элизеу с приязнью и без малейшего смущения. Может, в душе ее что-то еще и трепетало, но она твердой рукой опустила завесу над прошлым и смотрела только в будущее, которое виделось ей лучезарным.

– Ждите гостя в самом ближайшем будущем, – любезно проговорил Барони, прощаясь с польщенным приемом Элизеу. – Я уверен, что наша встреча взаимовыгодна.

Как только дверь за Элизеу закрылась, Марселу обратился к Элеонор:

– Сколько хлопот в предотъездные дни! Просто не знаешь, куда от них деваться!

– Я поняла, – улыбнулась Элеонор, – и тороплюсь тебя покинуть.

– Но только на самый короткий срок, – запротестовал Барони. – На несколько часов, не больше!

Однако хлопот у сеньора Барони было и в самом деле очень много, и до дома Элизеу он добрался только к вечеру.

Но это было к лучшему, потому что Жилвания за это время успела привести квартиру в относительный порядок. Своего постояльца она считала сущим наказанием и верила, что причина всех ее неудач – этот смазливый молодой человек, сеющий вокруг себя хаос.

Элизеу же считал ненормальной Жилванию за то, что она не расстается со щеткой и тряпкой и знает, чем будет заниматься через три часа.

Как-то он поцеловал ее. Просто так. Просто потому, что она в этот миг показалась ему хорошенькой. Так она целых два дня ходила и выясняла, что он имел в виду, зачем это было ему нужно и что за этим последует.

– Зануда! Настоящая зануда, – злился он. – Клинический случай.

Вернувшись домой из Галереи, он предупредил:

– Мой патрон, меценат-покровитель, пожелал меня навестить, так очень прошу тебя: не проси его помыть посуду в кухне, погасить свет в ванной и вытереть пыль в коридоре. Он придет смотреть мои работы.

– Неужели он что-то увидит в этом бардаке? – издевательски спросила Жилвания, подхватила тряпку и принялась наводить чистоту.

Элизеу, который занялся своими папками, поднял голову только часа через два и ахнул. Он словно бы оказался в другом мире – все вокруг сияет, пол блестит, вещи разложены по местам, в вазах цветы.

– Нормальные люди так живут всегда, – назидательно проговорила Жилвания.

А Элизеу впервые в жизни почувствовал к ней благодарность. Он не сомневался, что Барони достоин не простого приема, а королевского.

Барони дожидался лифта, чтобы подняться к Элизеу. Лифт спустился, из него вышел Уалбер и столкнулся лицом к лицу с Марселу.

Что сделалось с Уалбером! Побледнев, он прошептал:

– Дьявол! Сам дьявол!

И рухнул в обморок.

Марселу быстренько запихнул несчастного молодого человека обратно в лифт и поднялся на нужный этаж пешком.

Из лифта Уалбера извлекла Карлота. Она пыталась понять, что произошло, но маг и волшебник не стал ей ничего рассказывать. Он не собирался рассказывать никому, что среди них ходит настоящий дьявол с копытами и рогами, принимая облик респектабельного господина.

Карлота же решила, что ее соседа переутомили телевизионные передачи и всебразильская слава.

– Вам нужно больше думать о своем о своем здоровье, – ласково сказала она. – Вы так беспокоитесь о других, так всем помогаете, и вот результат – типичное нервное истощение. Если хотите, я сделаю вам массаж, в этом деле я мастерица.

– Очень вам благодарен, – вежливо ответил Уалбер. – Но причиной всему не нервное истощение, а нервное потрясение. По утрам я делаю зарядку и, бывает, даже купаюсь в водопаде.

Карлота одобрила и зарядку, и водопад.

Она бы еще поболтала с таким приятным собеседником, но почувствовала, что сосед нуждается в покое и отдыхе, и не тала его больше задерживать.

На дрожащих ногах Уалбер добрался до своей комнаты и для начала, желая успокоиться, занялся медитацией.

Перед глазами у него все время стояли Элизеу и Режина, Режина и Элизеу, и он не мог понять, почему...

Режина вошла в дом и остановилась на пороге. Тишина. Мертвая. Гнетущая. А где же дети?

Она позвонила и вызвала Лусилени.

– Где Пати и Раф? – ледяным тоном осведомилась она.

– За ними пришла сеньора Марсия и увела их ужинать.

Ах вот оно что! Да как она посмела!

Режина немедленно отправилась к сестре и застала там идиллическую картинку – дети возились в большой гостиной, устроив скачки. Фигейра принимал посильное участие в игре, сидя на диване, а Марсия и Зезе вместе накрывали на стол в столовой.

– Немедленно домой! – крикнула Режина с порога. – Немедленно!

Фигейра встал, подошел к жене, заслонив детей своей широкой спиной.

– Не кричи, – тихо попросил он. – Пока мы не развелись, я имею на них такое же право, как и ты. Что дурного, если они поужинают с отцом и тетушкой?

– В этом гнезде разврата? – прошипела Режина. – Они не останутся здесь ни секунды!

Лица детей вытянулись, они чувствовали, что вот-вот разразиться скандал, и готовы были разреветься. Вечер, который начался так хорошо и обещал столько удовольствий, теперь не сулил ничего, кроме неприятностей.

– Смотрите-ка, какой вкусный сок я вам принесла, – попыталась отвлечь их Марсия, но безуспешно. Оба не отрывали глаз от родителей.

Режина решительно направилась к ним и скомандовала:

– Домой! Раз! Два! Три!

И тут произошло неожиданное.

– Мы не пойдем с тобой, – решительно заявили дети. – Мы останемся здесь ужинать.

– Еще раз считаю: раз! – крикнула Режина.

– Не кричи, мама! Ты всегда только кричишь. – Пати говорила спокойно и разумно. – Мы поужинаем с папой и Марсией. А если ты силком потащишь нас отсюда, мы будем кричать и упираться.

Режина онемела от неожиданности, такого она не ожидала.

– Чтобы были дома не позднее десяти часов, – произнесла она и прибавила: – Много не ешьте. Тут плохая еда, я не хочу, чтобы вас рвало ночью.

Она вышла, а Марсия и Фигейра, улыбнувшись, переглянулись.

Режина отправилась к Аделму, он сидел и проверял уроки у Жуниора.

– Может, пройдемся, – предложила она.

– Извини, но ты же видишь, что я занят, – пожал он плечами, – мы тут по-мужски задумали кое-что на вечер. – И отец с сынишкой довольно переглянулись.

Режина вышла на улицу. Ей не хотелось возвращаться домой. Дом был велик и пуст. Она всюду была одна. И если честно сказать, боялась одиночества. Но идти ей было некуда, никто ее е ждал, никто не хотел ее видеть, и она вернулась домой, приняла таблетку успокоительного и уселась в гостиной.

– Лусилени! – позвала она.

Служанка прибежала.

– Постой там в углу и говори что-нибудь, – приказала хозяйка.

– Вы что, одна быть боитесь? – догадалась девушка.

– Вон отсюда, дрянь паршивая! – гаркнула Режина.

Девушка в слезах убежала, а она приняла еще одну таблетку успокоительного. Вернувшиеся домой в десять часов дети увидели мать, спящую в ярко освещенной гостиной. Они тихонько прокрались мимо к себе в спальню.

– Не забудь почистить зубы, – шепнула Пати Рафу, – я проверю, мокрая ли у тебя зубная щетка.

– Вредина, – шепнул в ответ Раф.

Проводив детей, Алвару вернулся и подошел к сидящей в кресле Марсии. Глаза его светились счастьем – так отрадно ему было видеть ее светлое доброе лицо.

– Устала? – ласково спросил он. – А они ведь не хотели уходить, ты заметила?

Марсия кивнула.

– На твоем месте я бы на суде боролась с Режиной за детей, – вдруг решительно сказала она.

– А за тебя мне еще нужно бороться? – проникновенно спросил Алвару.

– Пока да, – с виноватым видом вздохнула Марсия, все еще вспоминавшая Элизеу. – Но наши тихие вечера, дети и твоя любовь помогут мне...