Несмеяна для босса

Глава 25. Доверия больше нет, не так ли?

Меня накрывает раздражением. Интересно, вот сколько надо виниться перед ним за то, как сложилась моя судьба, чтобы он перестал тыкать меня носом в этот факт?

- Артур Георгиевич, - сухо говорю я, - если вы собираетесь постоянно припоминать мои грешки, то давайте лучше закончим на этом наш разговор. Я-то думала, что вы пришли сюда выслушать меня, а не поливать сарказмом. Похоже, ошиблась.

Впервые в жизни я вижу, как по лицу Короленко пробегает тень смущения. Это так необычно, что хочется ущипнуть себя. Убедиться, что мне не мерещится.

- Больше я тебя этим не побеспокою. - Он скованно наклоняет голову, скорее обозначая кивок, чем действительно кивая. - Продолжай.

- Рада слышать, - буркаю я. - Постараюсь покороче, чтобы не насиловать чувство вашего праведного гнева.

- Можешь не напрягаться. Говори так, как тебе удобно.

- Как скажете.

- Я не настаиваю. Только предлагаю.

- Ну, значит, спасибо за предложение!

- Пожалуйста.

Интонации нашего общения вдруг приобретают странную форму какого-то нелепого соревнования на вежливость. Мы оба это чувствуем и понимаем, но всё же продолжаем конкурировать друг с другом. И в темных глазах Короленко, смотрящего на меня исподлобья, вспыхивает огонек мрачной иронии.

Я отворачиваюсь и мысленно призываю себя вести себя по-взрослому.

Не стоит обращать внимание на неожиданную провокацию. Хотя она и беспокоит, потому что я не понимаю смысла в ее возникновении. Если бы я не работала с ним бок-о-бок когда-то, то могла бы подумать кое о чем двусмысленном. Например о том, что Короленко просто не знает, как ко мне подступиться, и пытается раскачать на негативные эмоции. Ради любой, какой угодно живой реакции и внимания к себе. Прям как какой-нибудь мальчишка-подросток, дергающий понравившуюся девочку за косичку.

- Артур Георгиевич…

- Не надо называть меня так, - вдруг перебивает Короленко. - Я для тебя больше не начальник, и в официозе нет необходимости. Просто Артур и лучше на “ты”. Тем более, что однажды мы уже договорились об этом.

Я моргаю, снова не зная, как реагировать на его слова.

Вообще-то ни о чем таком мы не договаривались, это было одностороннее предложение с его стороны. Кстати, в комплекте со сравнением себя самого с замшелым дубом, когда я обращаюсь к нему по отчеству. Но не может же он напоминать об этом только из-за того, что слишком сильно чувствует приличную разницу в возрасте между нами?..

Эмоциональные качели в который раз швыряют меня на радужную сторону, но я приказываю себе не думать об этом.

Хватит уже терзать себя глупыми надеждами на его былые чувства! Надо просто вести себя с ним, как с обычным посторонним человеком, от настроения которого зависит твое благополучие. То есть - поменьше спорить, побольше кивать и особо не отсвечивать своим ценным мнением.

Стискиваю кулаки в складках одеяла, чтобы отрезвить себя, и с вежливой прохладой соглашаюсь:

- Хорошо, Артур. Я скажу только то, что хотела бы объяснить уже давно. На работу ваш… твоей помощницей… - всё таки спотыкаюсь с непривычки, - …я устроилась безо всякого злого умысла. У Германа есть брат по имени Глеб, и он постоянно приставал ко мне. Особенно это участилось, когда мне исполнилось восемнадцать лет…

- Приставал к тебе? - снова перебивает меня Короленко, как будто плохо расслышал. И уточняет зачем-то: - Брат Мрачко?

Я возмущенно киваю.

Как вспомню этого пошлого липкого толстяка, так сразу отголоски прежнего отвращения подкатывают. Фу! Какое счастье, что его Медведский куда-то уволок. И пофиг что с ним будет. Я вообще надеюсь, что больше никогда его не встречу.

- Ну да. Вот я и не выдержала. Сбежала и начала искать работу. Одноклассница подшутила надо мной первого апреля и посоветовала пойти на собеседование в фитнес-клуб… Вы ведь помните, что на самом деле никакой вакансии там не было? - осторожно спрашиваю я. - Это доказывает, что мое трудоустройство никак не могло быть спланировано. Позже… об этом узнал Герман и решил воспользоваться ситуацией. Требовал сливать информацию, угрожал расправой. Но я клянусь, что не делала этого! Просто испугалась того, что произошло, и потому сбежала от всех… Честное слово. Понимаю, что моя скрытая связь с Германом выглядит очень некрасиво и подозрительно… и на меня можно злиться из-за этого, но… - я порывисто вздыхаю и умолкаю, пытаясь подобрать правильные слова.

- Я злюсь на тебя не из-за этого, - прерывает паузу Короленко, - а из-за того, что ты сбежала, не проронив ни слова о своей трудной ситуации. Плевать я хотел на Германа и то, как ты с ним связана.

- Разве? - не удерживаюсь от скепсиса. - И что было бы, если бы я тогда не испугалась и всё открыла?

- Я бы избавил тебя от необходимости идти на поводу его давления и предавать мои интересы. Тебе было достаточно рассказать мне. И встать за моей спиной, предоставив мужчине решить все свои проблемы.

Услышанное поражает меня до глубины души.

Я поднимаю на Короленко широко распахнутые глаза и почему-то шепотом переспрашиваю:

- Вы бы… меня… защитили? Вот так просто?

- Не вы, а ты. И да. Я бы защитил тебя от чего угодно, если бы ты доверилась, - отрывисто сообщает он и резко поднимается. - Но теперь уже нет смысла об этом говорить. Доверия больше нет ни у тебя, ни у меня, не так ли?

Я не выдерживаю его пронзительного взгляда и опускаю ресницы, пока он молча стоит рядом в ожидании моего ответа. Но я не могу ничего сказать. Мне горько и грустно от осознания упущенного шанса на счастье.

- Ладно, закончим на этом. Я еще вернусь. А ты поправляйся, - надменно приказывает голос Короленко над моей опущенной головой.

Считаю про себя его неспешные широкие шаги прочь - сначала в комнате, а потом в коридоре, - пока они не затихают. И только потом вспоминаю, что не рассказала ему самое главное.

О том, что настоящий предатель - это его дядя. Дибир Агаев.