О чем поет вереск (СИ)

Глава 2. Вересковая свадьба

Вересковые холмы без прекрасной травницы перестали привлекать внимание Мидира. А вот рыжие волосы галаток… Однако тех самых — ярких медно-золотистых прядей он так и не увидел.

Чем ближе Мидир подъезжал к столице, тем больше народу было на дороге и вокруг нее. Галаты вовсю готовились к Лугнасаду. Раньше среди них были бы и друиды, но теперь они отгородились от людей и праздновали сбор урожая в своих капищах.

Барды играли на лирах, хотя, на вкус Мидира, лишь терзали их. Ремесленники, земледельцы, пастухи, купцы и всадники[1], не чинясь званиями, дружно накрывали столы под деревьями и уже разливали питье. Мидир принюхался: вполне неплохое, но все же пиво, с горчинкой терпкого хмеля. Привозное вино по карману было немногим.

Вскоре начнут собирать пшеницу, а в конце свяжут последний пучок колосьев и примутся метать в него серпы, срезая издалека, чтобы не привлечь злых духов.

«То есть, таких как я», — хмыкнул Мидир и постучал по холке Грома, заинтересованного куском каравая, который протянул шустрый голубоглазый пацан.

Кроме отчаянной храбрости, даже безрассудства в схватках, галаты отличались редким гостеприимством. Только вот ныне мальчика ухватила за руку испуганная молодуха и прижала к себе. Губы ее зашевелились, выговаривая слова оберега.

На памяти волчьего короля ни один гном не сквасил молоко кормящей матери, ни одна фея не унесла земного ребенка, ни один ши не увел деву в ночь без согласия, однако волчий король все чаще слышал не только: «Привет! Славно вам будет у нас, пусть и нам хорошо будет с вами!», — но и просьбы не забирать малых деток и юных дев.

Мидир поднял бровь и еле сдержал ухмылку. Уж кто-кто, а малые детки его не интересовали совершенно. От юных дев же впору было отмахиваться…

Волчий король добрался до Манчинга раньше полудня. Город встретил его привычно — шумом и гамом, резкими запахами огня, еды и всем тем, что несло большое скопление людей, где любой ши старался бывать как можно меньше.

У городской стены перед вороным неприветливо сомкнули копья. Гром всхрапывал, косился недобро, готовый лягнуть или цапнуть всякого, кто осмелится протянуть руку. Стражники оценивали стать скакуна и оружие вершника: меч и кинжал, драгоценные камни на рукоятях и расшитую сбрую. Если вышивку на плаще и сюрко — знак дома Волка — зверя, воющего на полную луну, Мидир скрывал в Верхнем, то оружие прятать не собирался.

Он оглядел стражу. Нет ни одного знакомца, кто помнил бы волчьего короля по прежним битвам!

Ладные горожанки в разноцветных нарядных лейне[2] перешептывались, краснея и улыбаясь Мидиру. Он нахмурился и сжал зубы.

Пришлось показать приглашение короля галатов, и стража расступилась перед Мидиром, затем проводила прямо до покоев Эохайда. Говорить, что волчий король и так прекрасно знает дорогу, он счел ниже своего достоинства, но в итоге был рад сопровождению: стража разгоняла прохожих и настойчивых продавцов перед гостем их короля.

Манчинг был забит народом, и добирался Мидир к дому Эохайда невыносимо медленно, хотя путь пролегал по богатым кварталам всадников, где людей встречалось меньше, чистые широкие улицы были вымощены терракотовыми плитами, а светлые дома словно ловили лучи солнца, блуждающего между островерхими черепичными крышами.

К дому Эохайда они подошли одновременно с разнесшимися над городом гулкими звуками. Друиды каждый час ударяли в металлические щиты: отсчитывали время, словно давая понять городу, кто тут главный.

На новых кованых воротах тянулись ввысь изящные металлические цветы, лишь по краям устало опустившие головки. Мидир проехал под аркой из алой бугенвиллеи, а стража осталась снаружи.

Охрана внутри приняла бумагу, кивнула волчьему королю и свела ворота, в которые тут же попытались сунуться любопытные горожане.

Дом Эохайда неожиданно показался уютным, словно им занялся добрый управляющий или разумная жена. Полотняный навес над входом спасал от солнца, широкий двор мели слуги, сад искрился от поздних цветов, привечая хвойным духом, шелестом листвы буков и кленов в первых, желто-алых пятнах осени.

Гератта Мидир не увидел. Ни в конюшне, где волчий король оставил Грома, попросив не волноваться, ни подле королевских покоев на верхнем этаже. Конюший Эохайда, ставший его правой рукой, недолюбливал Мидира давно и будто лично, но волчьего короля по большей части не интересовали чувства людей…

Стража проводила на верхний этаж, приоткрыла двери, и Мидир ухмыльнулся знакомой картине. Эохайд целовал девушку, сидящую на его колене. Волчий король прищурился — весьма недурную. Он замер в проеме, подождал минуту, постучал по двери; лишь тогда Эохайд соизволил оторваться.

— Мидир! — тот согнал с колен прелестницу. — Будь как дома.

Девушка, уходя, обожгла Мидира взглядом агатовых глаз.

— С востока? — кивнув в сторону двери, спросил Мидир.

— С востока сейчас многое. Что, понравилась? — еще более знакомо усмехнулся Эохайд.

— Сегодня я предпочту вино, — возразил Мидир.

— Наверняка кого-то уже присмотрел, — Эохайд махнул рукой в сторону приземистого столика у окна, где стояла покрытая патиной амфора и стеклянные бокалы: — Вино совершенно чудное. Неразбавленное!

Мидир, несколько удивленный памятью о его вкусах, налил вино и пригубил густую рубиновую жидкость. Бросил взгляд поверх бокала на Эохайда, отмечая мелкие морщинки у ярких голубых глаз и седину в волнистых прядях, выгоревших до белизны, кинжал, которым поигрывал король галатов. Легкий, почти невидный глазу взмах руки Эохайда — и клинок полетел в сине-красный круг на стене подле Мидира, вонзился с сухим деревянным стуком. Волчий король выдернул его, рассмотрел смертоносное лезвие, по которому змеился туманный узор, проверил заточку ногтем, а сплав — магией.

— Что скажешь? — разулыбался Эохайд.

— Нож изумителен.

— А вино?

— Мята. Фиалки.

— Всего-то?

— Жаркое лето, — призадумался Мидир. — Вереск, определенно. Теплое вино! Яркое, сочное. Такое не забудешь! Мягкое послевкусие. Пил бы и пил.

Эохайд поморщился, словно Мидир говорил не о вине.

— Это был хороший год. Но все меняется!

— Ты изменился, — заметил Мидир.

Эохайд зыркнул голубыми глазами с недовольством, но без злобы. Почесал пшеничную бородку и вытянулся со вкусом на мягких шкурах.

— У меня кость широкая, — примирительно сказал он и указал рукой на серебряный поднос, полный снеди. — Бери пирог.

— Раздобрел ты на пирогах с черникой, — не удержался Мидир, а Эохайд с кошачьей вальяжностью расправил плечи. Впрочем, в бою она сменялась немыслимой для смертных яростной быстротой.

— В стандартный пояс[3] влезаю, — хмыкнул король галатов. — И девки не жалуются.

Эохайд оглядел Мидира, прищурился и добавил:

— Это мы стареем, а ши молоды и прекрасны всегда. Но знаешь, люди смогут удивить даже тебя. Лови!

Эохайд кинул, не вставая с ложа, стеклянный браслет. Мидир поймал его — и сразу отставил бокал. Мастерски закругленные края придавали браслету глубину, синь и золото переливались, обещая исполнение желаний во всех мирах.

— Он… — Мидир не сдержал удивленный вздох, — не наборный. Он литой!

— Да-а-а! — гордо протянул король галатов. — Безо всяких ваших подземных штучек!

— Но как? Каким образом?

— Можешь потом поговорить с мастерами. Не мое это.

— Для кого припас эту прелесть?

— Для жены.

— Для жены? Той, что, выходя, прожгла взглядом дырку в груди? Дерзка, но больше похожа на рабыню.

— Нет, это… Это никто, — пожал плечами Эохайд. — Ты меня знаешь! Не смог удержаться. Какой-то доброхот прислал с утра подарочек.

Король галатов встал с ложа, подошел к окну, вцепился пальцами в раму, словно ему было тяжело говорить.

— Моя жена иная.

— Ты женился? Зачем?!

— Нам нужно. А зачем женятся ши? — ответил Эохайд глухо, не оборачиваясь. — Как там твои короли, водный и неблагой?

— Балор[4] убивает всех, кто зовет его Балором, и страдает от бездетности так, что океан штормит и берег ходит ходуном.

— А тот, третий? Добрый недруг?

— Хитрая сволочь Лорканн[5]? Все еще мечтает меня убить. Тут наши мечты друг о друге сходятся. Лорканн надеется, Балор украдет его непутевого сына. Непутевая дочь пропала сама.

— А ты? Все еще одинокий волк?

— У нас браки редки. Женись люди, как ши, по любви, вымерли бы. Где ты ее видел, эту любовь?

Эохайд помолчал, не бросив привычно «в балладах», словно на этот раз сомневался в ответе. Провел рукой по янтарным рунам, окаймлявшим окна и двери.

— Жениться вообще смешно. Но нужно. Особенно людям.

Мидир не торопясь допил вино, полюбовался пузатым бокалом.

— Эохайд, ты когда-нибудь любил?

— Я любил свою мать, — бросил тот, все еще не оборачиваясь.

— Все любят своих матерей. Тогда зачем?

— Клан ее отца. Галатов много, но мы разрознены. Моя власть не так уж и прочна. И вот я узнаю, что дочь моего врага влюблена в меня!

Эохайд развернулся,

— Ох, Миди-и-ир! — глаза его горели. — Что это было за время! Я украл ее из семьи, и мы заключили брак на торговой площади Манчинга.

— Вересковая свадьба? Раз прошел год, брак пора расторгнуть именно сегодня?

— Ты плохо помнишь наши законы. Расторгнуть — или остаться в браке навечно, мой друг. Я дал слово ее родне, но и дал слово Этайн… И теперь не знаю, как выкрутиться. Есть идея.

— Кроме «В атаку!»? — усмехнулся Мидир.

— Один лепрекон[6] из коробочки, — хмыкнул Эохайд, смерив взглядом волчьего короля. — Что до жены… Она любит меня, это оказалось… необычно. Она спорит со мной!

— Возражать мужчине плохо для галатки, — усмехнулся Мидир. — Возражать королю — плохо вдвойне.

— Тебе легко говорить. Тебе в Нижнем не прекословит никто!

Разубеждать Эохайда не хотелось, и Мидир спросил о насущном:

— Зачем королю галатов такая жена?

— Она то нежна беспредельно, то пылает огнем. С ней я испытываю что-то еще… помимо удовольствия тела.

Заминками в речи Эохайд словно пытался скрыть еще более непонятную тревогу.

Браслет вспыхнул яркой лазурью, напомнив об утренней встрече, и Мидир дал себе обещание — прекрасную Этайн он разыщет обязательно. Не сегодня, так завтра, пока полнится весельем неделя Лугнасада. И она скажет ему: «Да!».

— Ты изменился, — вернул браслет Мидир. — Или нет? — напомнил он об ушедшей прелестнице.

— Другие ничего не значат для меня, — отмахнулся Эохайд. — Нам бы этот день продержаться! Родня весь год попрекала ее своеволием. Что я только им не предлагал, когда решил оставить ее себе… Моя травница никак не может быть королевой! Но она есть и будет ей.

Вереск и правда поет. Шелест травы, перезвон ветра, стук сердца… «Я никак не могу быть королевой галатов».

Эохайд шагнул к дверям прежде, чем прозвучало нежное:

— Мое сердце!

Двери распахнулись, и в покои влетела женщина, принеся с собой аромат вереска и… Мидир вдохнул глубже — нет, второй, сладкий пряный запах был не цветочный, не наносной, а ее собственный. Само тепло этой земли, от которого словно согрелись и посветлели камни и дерево, коими были отделаны личные покои Эохайда.

Не забавная травница — королева.

Все те же невероятные хризолитовые глаза, от которых не оторваться.

Нет ни плаща, ни накидки, короткая песочная туника не скрывает крепкие бедра и налитую грудь. Водопад волос искрится заколками, медовый янтарь ластится к высокой шее, щиколотки обвиты золочеными ремешками сандалий.

Мидиру до боли в паху захотелось стянуть их зубами, коснуться хрупкой косточки на точеной щиколотке, обхватить губами пятку, обласкать каждый пальчик, согреть ее кожу своим теплом… Или что-нибудь сломать.

Ломать было нечего.

Сейчас Этайн была другой, но показалась еще более прекрасной. Тяжелые серьги и дорогие браслеты лишь украшали ее, не затеняя: слишком яркой и пламенной была она сама.

— Мое сердце, — шепнула королева галатов.

Эохайд подтянулся и словно враз помолодел.

Не скрывая радости и не стесняясь, Этайн поднялась на носочки, коснулась губами щеки супруга и лишь потом обернулась к гостю. Прижалась к Эохайду спиной, а его ладони скрестила на своей талии жестом столь естественным и милым, что Мидир сжал челюсти. Этайн несомненно любила мужа, а тот лишь снисходил до ее любви.

— Разреши представить тебе моего друга, — негромко произнес Эохайд, обрывая мысли.

Этайн кивнула и ничем не дала понять, что повстречала сегодня гостя мужа. Напоила водой, научила собирать травы и вызвала желание столь сильное, что волчий король проверил еще раз — нет, не колдунья и не друидка…

— Мидир, король Волчьего дома и всего Благого двора, правитель подземного мира, — продолжил Эохайд.

— Только одной его трети, — развел руками Мидир, словно печалясь о недостатке власти. — Неблагие и фоморы — не в моей власти.

Мидир протянул ладонь, и Этайн вложила в нее свою. Впрочем, освободила кисть сразу, как только он, прикоснувшись губами, чуть дольше положенного попытался задержать ее пальцы. Теплые глаза захолодели, ровно на ели подле Черного замка в неурочный час насыпало снега.

— Рада встрече, король Мидир, — самую малость выделила Этайн его имя.

Нет, прислушался волчий король. За ее словами ничего не стояло: королева Эохайда не была опытной интриганкой, но ставила слова выверенно, подобно магам его мира.

— Я много слышала о вас.

— Не все сказанное — правда, — прихватил ладонями плечи жены Эохайд.

Волчий король улыбнулся:

— Он прав. Я еще хуже, чем страшные сказки в мою честь!

— Я знаю многое о волках, — так же спокойно ответила Этайн. — И знаю про вашего родича. Того, что устроил бойню в городе. Это тоже неправда?

— Он был не подготовлен, — сухо разъяснил Мидир. — Кровь будит в нас природное начало, а ее было много. Эохайд не дал забить моего волка до смерти…

— А ты взял на себя его вину и немалый выкуп за мертвых. Да еще помог мне с троном, — договорил Эохайд.

— А ты построил стену, которую нам нельзя пересекать без особого приглашения, — усмехнулся Мидир.

Эохайд опять бросил взгляд в окно, словно больше тревожась о настоящем.

— Мое сердце, это они? — спросила Этайн, подхватила его руку, поцеловала ладонь и прижала к груди.

— Да. Быстрее, чем я думал.

— Кто? — спросил Мидир.

Никаких врагов у Эохайда не было — открытых уж точно.

— Мой отец и моя бабушка, — печально произнесла Этайн. — А также…

— Судя по пыли, около пяти тысяч воинов, — договорил Эохайд и обернулся.

— Благодарю, что приехал, Мидир. И что не опоздал.

— Если бы я знал, какие меня ждут открытия, я примчался бы неделю назад, — окинул Этайн огненным взглядом волчий король.

Она смутилась на миг, но улыбнулась как другу, принимая к себе ровный голос Мидира и не обращая внимание на пламя глаз. Затем обернулась к супругу и прижала к щеке его ладонь.

— Мое сердце, что ты задумал?

— Милая, доверься мне. До обеда ты была под защитой закона — никто не посмеет тронуть травницу во время сбора, — Эохайд вздохнул. — Хоть я и тешил себя мыслью о твоей хитромудрой бабке! даже приказал твоей охране не вмешиваться. Она бы выкрала тебя, а у меня был бы чудесный повод для начала войны. Не хмурься. Полдень, увы, миновал. Эта старая карга отыщет тебя своей магией в любом доме этого мира!

Этайн повернулась к Мидиру стремительно, он едва успел спрятать клыки и желтизну взгляда. Она распахнула глаза, прозрачные как виноградинки, прикусила алую губу.

Волчий король тоже понял замысел Эохайда, однако не собирался отказываться от того, что само плыло в руки.

— Ты же не хочешь… — Этайн развернулась обратно к Эохайду, враз теряя свой напор и смелость, словно желая и не смея с мужем спорить по пустякам. Даже если пустяком этим была ее жизнь.

— Спрячь ее у себя, Мидир, — сказал Эохайд поверх головы жены, словно той и не было рядом. — Всего до полуночи.

— Лепрекон?

— Из коробочки.

— У меня есть предложение получше! И тебе не придется лишиться из-за меня своей королевы, — ответил Мидир. — Я в полной силе и могу преподать урок этим заносчивым у…

— Нет!

Мидир ухмыльнулся: Этайн преподносила сюрприз за сюрпризом.

— Это же моя родня! Неужели нельзя решить дело миром, никого не губя и не калеча? Или черный волк не может заснуть, не порвав чье-то горло?!

Этайн не ошиблась: Дикая охота в Нижнем проходила в неделю Лугнасада. И хоть ее жертвами становились лишь звери — в отличие от Самхейна, когда ши с бурями выходят в Верхний мир — Мидир лишь поклонился, не желая что-либо объяснять о своем народе или тратить силы мага на ложь.

— Моя королева против, — нарочито глубоко вздохнул Эохайд. — Будем же милосердны! Этайн, я и пытаюсь решить дело миром. Ты только посмотри! — он протянул руку к окну, где пыль над крышами Манчинга клубилась все сильнее. — Не хватает еще начать войну между нашими кланами!

Этайн, стоя ровно между Мидиром и Эохайдом, перевела взгляд с одного на другого и покачала головой.

— Мне нужно получить разрешение не только на мой уход, — прищурился волчий король, глядя на короля галатов. — Ты должен понимать, о чем просишь и на что идешь, — и скинул с ладони черную змейку. Та скользнула через тень от руки, проползла до угла и притихла, неприметная для смертных.

Эохайд приложил широкую ладонь к груди:

— Я, король галатов, разрешаю покинуть пределы Манчинга ши Мидиру и увести в Нижний мир королеву Этайн. Вручаю тебе эту прекрасную женщину! Отнесись к ней так, как она того заслуживает. Этого достаточно?

— Более чем, — кивнул Мидир, еле сдерживая улыбку. — По-королевски щедро сказано! Мы уйдем прямо отсюда. Прикажи после выпустить за городскую черту моего коня, и он сам найдет дорогу домой.

— Я тебя прошу, развлеки Этайн. Все же я лишаю ее праздника, — кивнул Эохайд Мидиру и наконец обратился к жене: — Дорогая, если ты хочешь быть моей, ты должна уйти с ним. А назавтра нам будет не страшна никакая родня.

— Мое сердце, хорошо ли ты подумал… — осторожно начала Этайн, а Эохайд накрыл ее губы своими пальцами.

— Слово произнесено, моя королева, — на миг склонил голову Мидир.

Обрисовал рукой спираль, разводя огонь перехода. Подхватил ахнувшую Этайн на руки и шагнул в черное пламя.

Примечания:

1 всадники — высшее сословие у кельтов, обычно воинское

2 лейне — женская одежда, наподобие упрощенного блио или длинной рубашки

3 стандартный пояс — для галатов худоба была нормой и мерилом красоты, а «стандартный пояс» определял, годится ли мужчина для битв и для женитьбы.

4 Балор (Айджиан), морской царь, владыка фоморов

5 Лорканн (грифон), властитель Темных земель, король Неблагого Двора

6 Лепреконы — небольшие существа, похожие на гномов. Если им помочь или вежливо попросить, могут дать денег или исполнить желание. Часто их ищут под радугой. «Лепрекон из коробочки» — перепев словосочетания «чертик из табакерки»