О чем поет вереск (СИ)

Глава 20. Вереск и объявление войны

Ведомый больше звериным чутьем, чем разумной мыслью, волчий король настоял, чтобы Этайн не снимала корону. Поэтому они, накидав побольше подушек в изголовье, так и задремали полусидя-полулежа.

Вернее, дремала Этайн, а Мидир отодвинулся немного, чтобы разглядеть получше свое краденое солнце.

Благородный разворот плеч, совершенной формы грудь… По черному сумраку шелка привольно разбежались медные кудри, лунным серебром сияла кожа. Вот только четкие брови Этайн были сведены тревожно, а Мидир не посмел на этот раз заглянуть в ее сон.

Волчий король поправил розовое, теплое, специально для Этайн изготовленное покрывало, заправил прядку за ушко. Согнув пальцы из боязни выпустить когти, спустился тыльной стороной от одного виска, по скуле через теплые губы… Мягко поднялся к другому виску — и складка меж бровей разгладилась.

— Мой Фрох…

— Я не сплю, нет, любовь моя, — прошептала Этайн еле разборчиво.

На миг приоткрыла хризолитовые очи, в которых отразилась желтизна его глаз. Мидир спешно спрятал волчий блеск и втянул клыки, злясь на себя за щенячью невыдержанность.

— Какой чудесный сон мне снится, мое сердце… Жаль, — переметнувшись на спину и раскинув руки, с невыносимой печалью вымолвила Этайн. — Как жаль…

— Что, моя прекрасная?

— Что это все не взаправду, — прикрыв веки, еле слышно ответила Этайн.

Мидир отшатнулся, словно напоровшись на лезвие.

Этайн закинула локоть за голову, потерла висок под обручем, затем, опустив руку, оттянула змейку на шее и застонала как от боли. Желание потрясти ее и вырвать слова любви пропало.

Смиряться с чем-то было не в характере Мидира, но теперь он именно что смирялся. Не со своим неистовым вожделением, хоть и с ним — тоже. Больше — со странным, щемящим чувством, что никак не хотело покидать его сердце. Но не с грустью его женщины. Он будет очень терпеливым! Мидир отвел ее руку от горла и переплел пальцы Этайн со своими.

— Моя красавица, есть такие видения, что длятся вечность, — прошептал Мидир. И кровь вмиг забурлила, разлила темное, дикое желание по телу от ее простых слов:

— Мой волк!

Он обвел кончиком языка приоткрытые губы, нежа, шаля, вытягивая Этайн из ее полуяви-полусна. Скользнул по острым граням жемчужных зубов, по сладкой влаге языка, глубже, глубже… Окончательно лишил дыхания и спросил на судорожном вдохе:

— Сейчас — тоже сон?

Ресницы, затрепетав, распахнулись удивленно. Глаза туманились уже не сном:

— Кажется… Кажется, не-е-ет, — в мелодичном голосе звенели колокольчики, возвращая Этайн из нехорошего забытья к нему и его миру.

— Надо повторить. Так кажется или нет?

— Мой волк! Ты само коварство! — простонала Этайн и потянулась к нему.

Он открывал ее для себя и для нее тоже. Гладил и нежил каждый лепесток его вереска, до просьб о милости, до всхлипов и стонов. Кожа горела, их пальцы сплетались, как и тела… И когда отзвучал гул второго удара башенных часов, а обруч так и остался на голове его королевы, Мидир ухмыльнулся сыто и умиротворенно.

Но слишком тревожен был сегодня сам воздух, слишком бдительно звезды смотрели с небес, слишком грозно предупреждал о чем-то сам замок его предков.

Горшок в очередной раз опустел — одинокий цветок упал с него, как последний лепесток увядшей розы в старой легенде. Но сегодня это не так сильно задело бывшего бога, нынешнего короля Благого Двора.

Вереск лежал одиноко и грустно на черном камне. Шевельнулся без ветра. Мидир потянулся к нему, но цветок отодвинулся.

В его замке почти не было магии, тем паче, магии, не подчиняющейся ему, и волчий король насторожился. Вытянул когти, накрыл бутон, но тот внезапно оказался лежащим поверх его руки. Цветок потянулся, раскрылся, словно морская звезда, вывернулся, меняя размер и форму, и обнаженная Этайн, благоухающая вереском, потянулась к нему руками из его центра. Ее руки переплелись, вытянулись; он попытался поймать ее, но она рыбкой выскользнула в синюю волну, внезапно залившую спальню. Удержать ее было нельзя и отпустить невозможно; солнце слепило глаза, но нырнул за ней, понимая, что пути назад нет, что он не вынырнет; но он готов было жить под водой или умереть там, лишь бы с Этайн. Кожу неимоверно щипало, но оно того стоило. Мидир ударил выросшим хвостом, поймал дерзко смеющуюся рыбу с рыжими плавниками и зелеными глазами, и тут…

— Мой король, прошу простить, — голос Джареда вытягивал из столь сладостных грез, что хотелось рыкнуть и обвалить своды Черного замка на того, кто посмел нарушить покой его короля. Который все-таки уснул!

— Миди-и-ир, тебя Джаред зовет, — прошептала разомлевшая Этайн, не открывая глаз.

— Откуда ты…

— Нет-нет, я не разбираю слов, но его голос как тихий-тихий стук. Очень настойчивый. Прости, любимый, — всхлипнула она со смешком. — Он не волк, а дятел просто. Ответь ему, любовь моя, а то так и будет стучаться в голову.

— Советник, это, видимо, что-то очень срочное?

— О да. Мой король, в тронный зал. Прошу поторопиться.

Мидир, махом надев одежду, зашипел, едва сдерживая рычание: вся кожа, которой он прижимался к Этайн в два часа по полуночи, была обожжена, словно он трогал не женщину, а раскаленной металл.

***

Мидир с Джаредом смотрели на ледяной посох, ударивший в пол так, что во все стороны зазмеились трещины. Он подтаивал все быстрее и наконец исчез, а то малое отверстие, что оставалось для связи с Верхним миром, схлопнулось. А зале загудело и повеяло холодом.

Намотанная на посох бумага жалко мокла в луже, почему-то грязной. Замок чавкнул недовольно, втягивая воду, и пол вновь заблестел черным зеркалом с редкими серебристыми искрами.

— Давно появился? — спросил Мидир, не сводя взгляда с бумаги.

— В два ночи.

— Как по часам.

— В то самое время, — тихо произнес советник. Выглядел необычно задумчивым и даже встревоженным. Мидир в ответ лишь приподнял верхнюю губу. — Что говорят Не-сущие-свет?

— Ничего!

— Ничего хорошего или…

— Вообще ничего. Черная глухая стена, словно там все умерли.

— До этого счастья нам, как пешкодралом до Северного моря, — заявил появившийся в дверях взъерошенный Мэллин. — Сдается мне, не люди объявили нам войну.

Он достал из лужи бумагу и прочитал:

— «Верни Этайн!» Ого! Отрыжка дракона!

— Мэллин! — не выдержал Мидир.

— Фоморов хвост! — выпалил брат, и волчий король кивнул согласно. — У друидов на нее большие планы. Подавитесь, серые заразы!.. Что-то они разговорчивы сегодня…

Мэллин запнулся, что не осталось незамеченным для советника:

— К тебе приходили тоже?

— Что значит «тоже»? — прищурился Мидир.

— А то и значит! — Мэллин ощерился совершенно по-волчьи. — Не знаю насчет других, но у меня было весьма вежливо спрошено, какой дар я желаю получить за то, что выведу человечку из Черного замка. Чуть ли не твое место предлагали, братец!

— Джаред? — коченея от чужой подлости, выдавил Мидир.

— Меня и Алана спрашивали, мой король. Двое полных офицеров подходили ко мне с похожим вопросом… Видимо, они обращались к тем, кто имеет какую-то власть, но вы можете быть уверены в верности своего народа.

— Не знаю, как другие, — пожал плечами Мэллин, — а я послал их в те места, где они точно не бывали. Шипели в ответ уж больно злобно, тварюки!

— Руки, мой король, — встревожился Джаред. — Вечером этого не было.

Мидир одернул кружево, пряча розовую кожу от двух пар внимательных глаз.

— Слишком крепко обнимал Этайн.

— Человечка! — встревожился Мэллин.

— Все хорошо с ней! — рыкнул Мидир. — Я накинул на спальню сплошной покров, через который не проникнуть даже древним богам.

— И все же ваши руки, мой король, говорят о том, что ее очень активно пытались вырвать из нашего мира, — потерев подбородок, произнёс Джаред.

— А обруч? — заторопился Мэллин. — Обруч, он…

— Он был на ней. И остался. Не знаю, зачем, но я надел его на Этайн. Видимо, он помог ее удержать. Спасибо, Мэллин.

Тот демонстративно погладил себя по голове, а затем поклонился с привычным эпатажем.

— Третье спасибо за два дня! Ты щедр и великодушен, братец!

Мэллин выглядел столь довольным, что холодные когти, удерживавшие сердце волчьего короля на протяжении всей ночи, немного разжались.

— Я все думаю… Был ли хоть один шанс, что вы не заберете Этайн? — негромко произнес Джаред, потерев подбородок. И тут же ответил: — Ни единого, мой король. Эохайд во многом ограничил их власть на земле. Добились ли друиды чего хотели или нет, я пока не понимаю. Но теперь они в ярости. Хорошо, что все волки — наши союзники.

— Он прибудет сегодня, Джаред?

— Он? — удивился Мэллин.

— Несомненно, мой король.

— Кто, да кто же? — любопытно вытянул мордочку Мэллин.

— Мой принц узнает все в свое время, — поклонился Джаред.

— Вот! — тыкнул пальцем Мэллин и обернулся к Мидиру. — Ты видишь, да? И кто тут задирается?!

— Мы ждем старейшину волков Севера.

— Ой, прости, Джаред! — заторопился Мэллин.

— Родня — это всегда сложно, — меланхолично ответил Джаред, окидывая взглядом Мэллина и Мидира.

— Мэллин, — начал было Мидир.

— Гляди, Мидир, чтобы Ллвид Джареда не переманил. Никто орать не будет почем зря! — махнул рукой Мэллин. — Ладно-ладно, болтайте тут о высоком! — и торопливо вышел.

— Советник, ты знаешь, друиды сами воевать не будут, — вымолвил Мидир, когда юношеская фигура брата пропала в коридорах дома Волка.

Джаред сложил руки на груди.

— Люди слабы против ши. Воевать с волками — смертоубийство. Однако друиды — мастера оборачивать против своих врагов их же слабость. Или силу.

— Думаешь, они могут натравить на нас наш же мир?

— Я пытаюсь рассмотреть все варианты. Я привлеку магов для усиления защиты?

— Считай это моей королевской волей. Я могу создать еще механесов.

— Да, мой король, это мера не будет лишней. Имеющихся хватит для мелких стычек и охраны замка, но не для битвы. Полномасштабной войны с волками никто не затевал уже очень давно. Только на это нужно время. Время, которого у нас нет. Волки, живущие в лесах… Их оповестить-то будет сложно, а уж уговорить спрятаться — только вашей волей.

Не в силах оставаться на месте, Мидир мерил шагами черный, блестящий редкими звездами камень. Смахнул со стола вазу, покатившуюся по полу с глухим стуком, но потом все же раскололась.

— Что им нужно? Не Этайн же?

— Этайн — тоже.

— Джаред, Джаред! Когда это войны были из-за женщины?

— Одну вы должны помнить, мой король, — слабо улыбнулся он. — Я читал про нее в вашей библиотеке.

— Полно, Джаред. Дело было не в похищенной жене, а во власти, которую один город обрел на зависть другим.

— В той истории мне больше всего было жаль Гектора.

Мидир удивился. Личное отношение племянник выказывал крайне редко.

— Я думал, твой герой Одиссей!

— Легче всего пользоваться умом и бесчестьем одновременно. Мне нравятся правила волков, — качнул головой в сторону, будто увиливая. Неуловимый советник. — По большей части… Но, мой король! Чем бы ни руководствовался Парис, похищение Елены Прекрасной дало данайцам не менее прекрасный повод настучать троянцам рогами Менелая. И прибрать все к своим рукам.

— Что — все?! — Мидир выдохнул, сжал и разжал кулак. Хватит и одной вазы, осколками которого уже украсился камень пола. — Что друидам может быть нужно от нас?! Клады лепреконов, золото гномов, самоцветы дома Камня, магия волков?

— Все! Или что-то одно. Гадать можно долго, мой король, — с прежней отрешенностью выговорил Джаред. — Знаю лишь одно. Власть, власть, власть! Друиды алкают ее с нечеловеческой силой. Впрочем, так и есть, они теряют людскую сущность.

— Советник, — решил Мидир. — Я не хочу рисковать. Пусть все волки собираются в Черном замке. И к нашим границам отправь дополнительные отряды.

— Не собрать! Так быстро — всех не собрать. Многие волки — нелюдимы, они закрывают разум. Мы не успеваем подготовиться!

— Делай, что можешь. Я… — Мидир запнулся, и Джаред насторожился. — Это странно, но я не чую ничего. Ни у благих, ни у неблагих, ни у фоморов. Ничего сверх дома Волка, — добавил досадливо. — Словно нюх потерял.

— Будет исполнено, мой король… — Джаред, уходя, обернулся. — В той истории влюбленную беглянку вернули законному супругу, а от Трои не осталось и камня на камне.

— Джаред, я ведь могу тебя убить, — очень ровно выговорил Мидир. И все же не сдержался: — И уже очень хочу это сделать!

— Продолжайте хотеть, мой король. Вам это полезно, — и вежливый поклон!

Когда осело крошево от очередной расколоченной вазы, Мидир понял, что о важном госте они так и не поговорили. А вот ярость не улеглась совершенно.

Мидир вернулся к себе. Птицы забились в щели, светильники тревожно мигали, и коридоры дома Волка показались ему особо мрачными; а морды зверей, высунувшихся из стен, особо злобно щерились острыми клыками…

Этайн не спала. Прикрывала глаза изогнутыми ресницами. Торопливо стерла слезинку.

— Я не допытываюсь, — собрав все свое терпение, вымолвил Мидир и уселся рядом на постель. — Но, дорогая, ты плакала!

— Ты не поймешь, — прозвучало тихо-тихо, словно Этайн говорила самой себе.

Это было и вовсе дивно.

— Кто огорчил тебя? Если брат!

— Мое сердце, прошу тебя! — схватила его руку, прижала к груди. — Не сердись, прошу! Хорошо-хорошо, я расскажу тебе, только не гневайся.

— Что случилось, Этайн?

— Он! Нет, ну ты представляешь, Мидир! Я подошла, спросила! А он посмеялся!

— Кто? О чем спросила? Над чем посмеялся? — в груди ворохнулась злость. — Кто посмел посмеяться над тобой?! Мэллин?! Да я ему голову откушу!

— Нет, мое сердце, твой брат тут совершенно ни при чем.

Этайн улеглась ему на грудь, задумчиво накрутила свою длинную медную прядку на палец.

— Мое сердце, даже не знаю, как сказать…

Мидир с трудом удержал в груди нетерпеливый рык, однако отзвук Этайн уловила.

— Хорошо-хорошо, скажу не очень красиво, не сердись! — подползла выше, чмокнула в щеку и опять опустилась, чтобы удобно было смотреть в глаза. — Видишь ли, мое сердце, твой племянник…

— Джаред?!

Что мог натворить предупредительный племянник, Мидир представить не мог.

— Мое сердце, — Этайн уперлась указательным пальчиком в кончик носа Мидира. — Так вот, твой племянник, да, Джаред…

В голосе прорезались слезы, Мидир аккуратно погладил Этайн по голове, по спине, еще аккуратнее — по ягодицам.

— И в чем весь ужас? — Мидир перехватил указательный пальчик, поцеловал в подушечку, приложил к щеке.

— Я не шучу, мое сердце! Я не шучу! — и покраснела. — Он не считает меня красивой, достойной тебя, наверное, дело в этом!..

Однако прежде, чем Этайн уверилась в своих непонятно как сделанных выводах и заплакала бы снова, Мидир перехватил ее ладошку и поцеловал в самый центр.

— И о чем ты говорила с Джаредом? — признаться, теперь его глодало любопытство.

— Я спросила, почему он смотрит на меня не так! А он!.. — Этайн задохнулась от возмущения и обиды. — Он попросил уточнить, как именно «не так» он на меня смотрит! И я сказала «волком»!

— Дорогая, — не удержался от смеха Мидир. — Он волк. И советник дома Волка. Ему можно! Но, хочешь, я прикажу…

— Ой, не надо, прошу тебя!

— Не плачь, мой Фрох. Сегодня в Черный замок прибудут важные гости… Ты должна быть свежей и прекрасной.

Правда, уверения в том, что Этайн свежая и прекрасная всегда, несколько затянулась, а когда она все же заснула, сразу потянулся мыслью Джаред.

— Советник! — зло прорычал волчий король. — Ты решил и в спальню ко мне заглянуть?

— Ох, Мидир! Почему тебе так нравится смотреть на нее спящую? Сон и морок похожи; кажется, что она просто…

— Что?!

— Просто спит. Просто любит тебя, Мидир. Тебя, своего тюремщика, хоть и не знает об этом. Ты ей словно руку отрубил, а ведь свобода — это главное…

— Вон из моей головы!

***

По дороге из королевских покоев они остановились на галерее.

— Еще полчаса, моя дорогая, — шепнул волчий король Этайн.

Она подняла глаза, попросила тихо:

— Разреши мне перемолвиться с Джаредом.

Джаред проследовал за Этайн, и Мидир не выдержал, прислушался.

— …моя королева сама вызвала на разговор, сама добилась ответа и сама обиделась. Я боюсь, что чем-то еще не угодил вам?

— Я боюсь, что не гожусь в королевы… — всхлипнула Этайн и, кажется, собиралась удариться в слезы.

— Моя королева, — скорбно вздохнул советник и потянул из-под плотно застегнутого ворота подвеску на цепочке. — Я не могу показать это волкам, отец был бы недоволен.

Этайн встрепенулась, вытерла слезы.

— Мой отец женился по любви.

Мидир никогда не видел, чтобы племянник показывал кому-то изображение матери. Светлые волосы, серые глаза, усталая улыбка…

— Она прекрасна! — вымолвила Этайн. — Я знаю о судьбе ваших родителей. И мне жаль, Джаред, мне так жаль!

— У земных женщин, связавших судьбу с королевским родом волков, не слишком счастливая судьба, моя королева, — захлопнул подвеску советник и отвесил низкий поклон. — Но я буду молить богов о счастии для вас…

— Я видел, Джаред.

— Я знаю, Мидир. У Черного замка стеклянные стены. Я хотел, чтобы ты это увидел… Пойдемте, мой король. Нам пора встречать гостей.

***

По короткому жесту Алана с широкой площади торопливо увели гуляющих, с двух сторон выросли стражи в блестящих доспехах, заплескались на высоких древках черные стяги Первого королевства и за ними восьмицветные — всего Благого двора. На широком дворе собрались многие обитатели Черного замка.

Трубный звук разорвал тревожную тишь в преддверии прибытия высокого гостя.

Позади выросли Алан и Джаред, непривычно серьезный Мэллин встал по правую руку от короля. А по левую…

— Дорогая, ты… — Мидир только набрал воздух, чтобы убедить ее уйти, как Этайн на диво робко спросила:

— Можно, я останусь? Это ведь не опасно?

— Хорошо, любовь моя, — и Мидир не смог отказать.

— Кто же наш гость?

— Ллвид, вождь волков Севера.

Этайн нужно было показать, особенно этому ши. Прямой опасности не было. Особенно в его замке, в его мире!

Но когда со скрипом распахнулись кованые ворота, у Мидира екнуло сердце. Волк с волосами белее снега вошел в его замок.